ВОЗВРАТ                                         

   
  
Июнь 2010, №6    

Окно социолога_________________________      
        Сергей Магарил 
   

 Интеллигенция и грядущее России                    


         Интеллигенция - это слово не точно; значит не то, что хочет обозначать. Почему бы не остановится на старом и привычном понятии «образованный человек».                                     
                                                         В.Ключевский[1]

 

               Характерная особенность России ХХв. - двукратный распад государственности - последовательный крах двух социально-исторических проектов: имперского и социалистического. Первый русский нобелевский лауреат И.Павлов утверждал «Судьбу наций определяет ум интеллигентский». Из этого следует: какова интеллигенция, таково и государство. Действительно: кто учил будущую государственную бюрократию, если не университетская интеллигенция? А каково государство - такова и судьба народа. Таким образом, для будущего России основополагающей является именно проблема интеллигенции, претендующей на роль хранителя национального интеллекта, гуманистических идеалов и ценностей. Сказанное со всей определенностью ставит вопрос: какое влияние оказывает образованное сообщество России на ее историческую судьбу?

              В течение ХХв. российская интеллигенция дважды была инициатором масштабных социальных сдвигов. И в обоих случаях действительность оказалась бесконечно далека от ее ожиданий: основная масса интеллигенции была вытеснена на социальную обочину,  маргинализована и обращена в аутсайдеров. Действительность вынуждает признать: базовые представления образованных групп общества о российском социуме, фундаментально не соответствуют реальным закономерностям существования и исторического движения этого социума. Отсюда возникает необходимость попытаться разобраться в истоках и причинах столь неадекватных социально-исторических концепций.

 

1. Истоки русского мессианства

 

          Со времен средневековья, центральная идея российского мировидения и миропонимания, - утверждение уникальной исторической роли России: «Москва - третий Рим». Впервые эту доктрину сформулировал в первой трети XVIв. старец псковского Елеазарова монастыря Филофей. В послании к царю Ивану III он писал: «…вся христианская царьства снидошася въ твое едино, яко два Рима падоша, а третей стоитъ, а четвертому не быти».

          Ортодоксальное сознание книжников средневековой Московии увидело неопровержимую причинно-следственную связь между двумя историческими событиями:

   - падением Константинополя в 1453г. под ударами магометан (турок), как результат отступления Византии от чистоты православной веры [2]

   - и освобождением Руси от гнета магометан[3] - татаро-монгольского ига в 1480г.

   По мнению Ключевского: «Сметливый ум русского книжника нашел внутреннюю связь между крушением Константинополя и возвышением Москвы: «В Византии пало истинное благочестие, а Русь засияла паче Солнца во всей поднебесной, и ей суждено стать вселенской преемницей Византии…  Русская земля, еще недавняя идолослужительница, темное захолустье вселенной, явилась в глазах самодовольного русского книжника последним и единственным в мире убежищем правой веры и истинного просвещения; Москва, до которой не дошел ни один апостол, как-то оказалась третьим Римом, московский царь остался единственным христианским царем во всей Вселенной, а сам он, этот московский книжник, еще недавний "новоук" благочестия, вдруг очутился единственным блюстителем и истолкователем истинного христианства, весь же остальной мир погрузился в непроницаемый мрак неверия и суемудрия».

             От прежнего смирения русского образованного человека мало что осталось. «Из скромной и трудолюбивой пчелы, - по мнению Ключевского, - он превратился в кичливого празднослова, исполненного "фразерства и гордыни", проникнутого нехристианской нетерпимостью. Не находя истинного православия нигде за пределами Русской земли, он неправославных христиан не хотел удостоить даже звания христиан», тогда как его предшественник, русский образованный летописец XIIв., немцев-католиков, ходивших в Третий Крестовый поход биться за гроб господень, не усомнился признать "святыми мучениками, проливавшими кровь свою за Христа… Читать книги - доброе дело, писали на Руси в XIв. Высшей похвалой для образованного русского человека было сказать о нем, что он «муж книжен и философ…  Во время Мономахов и Мстиславов в Киевской Руси были училища с языками латинскими и греческими. А в правление Иоаннов в Московии не стало хватать школ начальной грамотности».[4]

  

2. Претензии самонадеянного невежества

 

             Причина столь печального положения - трагическая отсталость образования, ответственность за которую лежит на Русской православной церкви (РПЦ), не исполнившей в средневековом обществе роль его просветителя. Действительно, «из эпохи монгольского ига РПЦ вышла крупнейшим собственником, сосредоточив в своих руках треть земельных фондов Великого княжества Московского. Она была самым активным предпринимателем и самым богатым ростовщиком в стране. Землевладельцы завещали ей земли на помин своих душ.  Она захватывала, покупала, отсуживала, отбирала за долги все новые и новые земли, «обеляя» их своими неприступными иммунитетами. Она становилась все богаче…» (Янов А. Тень грозного царя. КРУК, М., 1997. С.36,37). 

           Так в домонгольский период общее  число  монастырей  и  количество  монашествующих  в  них  были относительно невелики.  По данным летописей, в  XI-XIII  веках  на  Руси  было около 70 монастырей. В период татаро-монгольского ига число монастырей существенно возросло: к середине XV века их стало  более  180. Однако, не смотря на огромные материальные возможности, РПЦ не озаботилась восстановлением обучения народа грамоте, существовавшего до монголов.

              О состоянии народной грамотности свидетельствует архиепископ Новгородский Геннадий:[5] «Приведут ко мне посвящать в попы мужика. Я приказываю ему читать апостол, а он и ступить не умеет; приказываю дать ему псалтырь, а он и по той еле бредет. Я отказываю, а на меня жалобы; земля, Господине такова, что не можно найти, кто бы горазд был в грамоте».[6]  И это происходит в Новгороде, о котором академик В.Янин, опираясь на данные многолетних археологических раскопок, пишет: «Новгородец в своей массе был грамотнее русских людей из других областей России».[7] 

            В XVIв. положение лишь усугубилось. Появились учителя, наставлявшие юношество не читать много книг, стращая последствиями этого опасного занятия. Теперь образованный человек хвастался своим незнанием философии и презрением к ней. "Братия! - поучал он, - не высокоумствуйте; если кто тебя спросит, знаешь ли философию, ты отвечай: Эллинских борзостей не знах ни ритарских астрономов не читах, ни с мудрыми философами не бывах, философию ниже очима видех". Прежде русский книжник любил переведенные с греческого статьи по разным отраслям знания: по минералогии, логике, медицине, риторике. Теперь же русский книжник неистово вопил: "Богомерзостен перед богом всяк любя геометрию; не учен я словом, но не разумом, не обучался диалектике, риторике и философии, но разум Христов в себе имею.

               По мнению Ключевского, этот «самонадеянный грамотей и оказался новым типом русского интеллигента. Его характерные особенности - гордость личная и национальная; не столько разумение жизни, сколько притязание на разумение. А осенявшая русскую землю пятивековая православная старина, была признана светильником, долженствующим и впредь освещать исторический путь русскому обществу…  Объявив себя единственным в мире обладателем правой веры и благочестия, образованный русский человек XVIв. решил, что и далее русское общество должно довольствоваться умственным и нравственным запасом, накопленным в предшествующие пять веков, с его недодуманными, расколотыми представлениями, хаотическими ощущениями, со всем его праздничным и будничным двоемыслием».[8]

            Творца вселенной русское общество представляло своим собственным русским Богом, никому более не принадлежащим и никому более неведомым.[9] Самонадеянные претензии на духовное и нравственное превосходство московитов, странным образом сочетались с массовым упадком нравов. Иван IV предъявил на Стоглавом соборе иерархам русской церкви обличительный доклад, из которого следовало: православные миряне не научены никакому благочестью, не умеют молиться, в церкви ведут себя, как в корчме: стоят в шапках, празднословят, шумят и смеются, ругаются так, что и у иноверцев не творится такого бесчиния, заражены пороками, которые и называть противно, что и пастыри не лучше своей паствы, сами живут "во всяком безчинии и пиянстве", церковные службы совершают не по уставу, в церквах на глазах мирян, пьяные сквернословят и дерутся, грамоте плохо знают, что еще хуже и учат, богослужебные книги не умеют переписать правильно, в монастырях все зло совершаются.

              «Позднее, когда начали править испорченный невеждами текст богослужебных книг, поднялось много вопросов, касавшихся не только грамматики, риторики, но и философии, и богословия, а русский интеллигент не знал этих наук и стоя перед новыми задачами, или оставался нем, связан безгласием и пленен неразумением, или злился и кричал без толку о гибели древнего благочестия, о вторжении латинских ересей в церковь Христову. Он знал возвышенную легенду о нравственном падении мира и о преображении Москвы в третий Рим. Он мог по пальцам пересчитать все ереси римские и люторские…, а вопиющих домашних пороков не знал или притворялся не замечающим», отмечает Ключевский.[10]

  

3. Отторжение университета и «латинской» науки

 

             РПЦ не без оснований опасалась европейского рационально-критического знания. Во многом именно благодаря ее «стараниям» первый российский университет опоздал по сравнению с первым европейским - на 700 лет. Не смотря на тягчайшие последствия, этот фундаментальный факт отечественной социо-культурной динамики должным образом все еще не осмыслен. Если первые 250 лет опоздания - следствие монгольского завоевания, то последующие 450 - результат противодействия церкви и находившихся под ее влиянием государей.

            В Европе XII-XIVв.в. - это период массового учреждения университетов - подлинной школы национального самообразования и рационально-критического мышления. Университет Болоньи основан в XIв.;  университет Монпелье - основан в XIIв.; Оксфорд - в XIIв.; Кембридж - XIIIв.; Парижский университет - в ХПв.; Сорбонна - в XIIIв.; университет Орлеана - XIIIв.  В первой половине XII в. значительным интеллектуальным центром был университет Салерно (Королевство Сицилия). Он занимал ведущие позиции в астрономии, географии и других науках, опираясь в т.ч. на интеллектуальный потенциал мусульманского мир, а через него и Востока, включая, возможно и Китай. Медицинская школа университета Салерно была лучшей в Европе.[11]

                Университет Саламанки (Испания), основанный  в XIIIв., стал важным центром изучения римского и канонического (церковного) права. В первой половине XIIIв. в Неаполе был основан университет специально для подготовки правительственных чиновников. К XVв. Европе насчитывалось уже 65 университетов, где, помимо богословия, изучали римское право, медицину, искусство, а в дальнейшем и естественные науки. Большинство университетов возникло на основе монастырских школ.[12]

             В университетах переиздавали классиков античной мысли. Причем,  уже типографским способом, что весьма способствовало распространению знаний в обществе. Университетам, с самого их основания, принадлежала важнейшая роль в формировании и становлении рациональной правовой системы Запада; опирающегося на право государства и массового правосознания. Тем самым, университеты внесли важнейший вклад в преобразование исторически-вчерашних варваров в законопослушных граждан правовых государств современной Европы.

              Иное в России. Русская православная церковь отнюдь не стремилась воспитать в народе понимание ценности образования.. Опасаясь «западного, католического религиозного влияния, и латинской образованности»,  она не осуществила своевременно реформирование системы образования с учетом потребностей времени… Московская Русь же в лице духовенства долго и упорно сопротивлялась распространению западной… образованности, основы которой составляла экспериментальная наука, естествознание и философия. Церковные иерархи полагали, что обращение к достижениям человеческого разума вместо Священного писания вовлечет Россию во «тьму поганьских наук», поскольку ценность «человеческого разума несовместима с духовными ценностями православия.[13] Английский посланник Флетчер (ХVIв.) отмечает: священники «всеми средствами стараются воспрепятствовать распространению просвещения».[14]

                Верным союзником РПЦ в противодействии просвещению была и светская власть. В книге Ключевского “Сказания иностранцев о Московском государстве” среди двенадцати разделов, описывающих различные стороны жизни московской Руси XV-XYII веков, образование не упоминается - нет свидетельств. Зато есть свидетельства прямо противоположного свойства. Упомянутый Флетчер в одном из писем в Лондон отмечает: “цари … не дозволяют подданным выезжать из отечества, боясь просвещения, к коему россияне весьма способны, имея много ума природного”.[15]

            Воинствующая ортодоксия церкви препятствовала  формированию в массовом сознании представлений о ценности образования. Первый русский политэконом из крестьян Иван Посошков, в «Книге о скудости и богатстве», написанной для Петра I, сетуя на неграмотность крестьян, советовал реформатору «поневолить крестьян», чтобы детишек учили грамоте. В «цыфирные школы», открытые по указу Петра I, недорослей набирали с превеликим трудом, и через 15 лет по смерти императора, эти школы прекратили свое существование. Противодействие образованию РПЦ оказывала и в дальнейшем. Не даром, проектируя в 1760г. привилегии Петербургского университета (при академии наук), Ломоносов был вынужден включить статью: «обязать духовенство не ругать наук в проповедях».[16]

             Извечные ограничения, чинимые властями в деле образования, а также общественные нравы первой трети XIXв., весьма выразительно изобразил Карамзин: «Гнушаясь бессмысленным правилом удержать умы в невежестве, чтобы властвовать тем спокойнее, он (Александр I - С.М.)  употребил миллионы для основания университетов, гимназий, школ… К сожалению, видим более убытка казне, нежели выгод для Отечества. Выписали учителей, не приготовив учеников… число их так невелико, что профессоры теряют охоту ходить в классы. Вся беда от того, что мы образовали свои университеты по немецким, не рассудив, что здесь иные обстоятельства. В Лейпциге, в Геттингене надобно профессору только стать на кафедру - зал наполнится слушателями. У нас нет охотников для высших наук. Дворяне служат… купцы желают знать существенно арифметику или языки иностранные для выгод своей торговли. В Германии сколько молодых людей учатся в университетах для того, чтобы сделаться адвокатами, судьями, пасторами, профессорами!  Наши стряпчие и судьи не имеют нужды в знании римских прав; наши священники образуются кое-как в семинариях и далее не идут».[17]

                 Воззрения следующего императора Николая I на образование характеризует эпизод, относящийся к началу его царствования. По распоряжению Николая, желавшего уяснить причины восстания декабристов, Пушкин написал записку, так и не увидевшую свет при жизни поэта. По прочтении, Николай соизволил глубокомысленно на ней начертать:

           «…Нравственность, прилежное служение, усердие предпочесть должно просвещению… безнравственному и бесполезному».[18] 

               Императору вторил министр народного просвещения Шишков. Министр полагал, что «Обучать грамоте весь народ или несоразмерное числу оного количество людей, принесло бы более вреда, нежели пользы. Наставлять земледельческого сына в риторике было бы приуготовлять его быть худым и бесполезным или еще вредным гражданином».[19] Стоит ли удивляться, что в 1840-е годы из гимназического курса были исключены последние остатки философских и общественных наук, а от статистики отсечены «рассуждения, имеющие связь с политическими науками». [20]

               О вреде элементарной грамоты для русского народа порой высказывались люди весьма достойные, чье мнение немало значило в обществе. Вот суждение классика: «Учить мужика грамоте затем, чтобы доставить ему возможность читать пустые книжонки… есть действительно вздор. Главное уже то, что у мужика нет вовсе для этого времени… Народ наш не глуп, что бежит как от черта, от всякой письменной бумаги… По-настоящему ему не следует и знать, есть ли какие-нибудь другие книги, кроме святых».[21] И действительно, народ считал «чтение грамоты между смертными грехами».[22]

                 Менее всего было сделано Министерством народного образования для начального образования и приходских училищ. Заботы о просвещении крепостных крестьян целиком были предоставлены помещикам. Рескрипт 1837г. предписывал: «чтобы в училищах, кои существуют или могут быть заведены помещиками для обучения крепостных их людей… сохраняемы были те же пределы, какие поставлены для училищ низших. Уездные предводители дворянства обязаны иметь за сим самый точный надзор, донося под их ответственность по инстанциям о всяком отступлении, какое будет замечено».[23] В итоге, «грамотным ко времени освобождения крестьян было менее 10% населения».[24]

                В 1850г. во всех  университетах России училось всего 3018 студентов. При утверждении программ курсов требовалось, чтобы в лекциях «не было ничего, не согласного с учением православной церкви». Министр народного просвещения князь Ширинский-Шихматов был убежден: «Польза философии - не доказана, а вред от нее возможен». «Впредь, все науки должны быть основаны не на умствованиях, а на религиозных истинах, связанных с богословием». И потому, преподавание философии было прекращено, а преподавание логики и психологии возлагалось на профессоров богословия».[25]

                 Как писал цензор и академик Никитенко: «Дело Петра Великого и теперь имеет врагов не меньше, чем во времена раскольничьих и стрелецких бунтов… Просвещение застывает, цепенеет, разлагается».[26] Столь же печально мнение знаменитого историка С.Соловьева:  «Начиная с Петра и до Николая, просвещение всегда было целью правительства. Век с четвертью толковали только о благодетельных плодах просвещения, указывали на вредные последствия невежества в суевериях. По воцарении Николая просвещение перестало быть заслугой, стало преступлением в глазах правительства».[27]

             Десятилетия спустя, Ф.Степун напишет о попечении умственного развития народа: «Министерство народного просвещения проявляло упорную заботу о том, чтобы «русский народ как можно медленнее продвигался по путям просвещения… Народ, вплоть до революции был огражден от влияния культуры не только исторически сложившимся убожеством своих хозяйственных форм, но сверх того, еще и просветительной политикой власти, стремившейся по своим корыстно-династическим соображениям держать Россию в темноте. В результате, при слабости русской буржуазии и «догнивающем на корню дворянстве», решающую роль в революции сыграло «культурно никак не воспитанное, культурно бесформенное…убогое…определенно религиозное мужичье сознание».[28]

 

                                                               Окончание следует

_____________________

 

[1]Ключевский В.О. Об интеллигенции // Неопубликованные произведения. Наука. М., 1983.

[2] Стремясь найти на Западе союзников для борьбы с турецким нашествием, ослабевшая Византия в 1439г. заключила Флорентийскую унию - соглашение об объединении католической и православной церквей на условиях признания православной церковью католической догматики и главенства папы римского, но  при сохранении православных обрядов. Акт об унии подписал и русский митрополит Исидор, однако русское духовенство и великий князь Василий II Тёмный отказались принять Флорентийскую унию, Исидор был низложен. Русские отвергали Латинскую Церковь как Церковь своих польских и скандинавских врагов.

[3] После смерти Бату, правителем Орды в 1257г. стал его брат Берке, ещё в молодости принявший ислам.

[4] Ключевский В.О. Об интеллигенции // Неопубликованные произведения. Наука. М., 1983.

[5]  Последняя четверть XV в.; посвящен в архиепископы в 1484г.

[6] Из послания Новгородского архиепископа Геннадия. - Между 1498 и 1504г.г.  Высшее образование в России. Исторический очерк. Под ред. Кинелева В.Г. НИИ ВО, М., 1995.

[7] Основанием для подобного вывода послужило соотношение количества найденных берестяных грамот, найденных в ходе археологических раскопок средневековых русских городов. По состоянию на 2007 г., в Новгороде найдена 961 берестяная грамота, что «почти в 10 раз превышает суммарное количество берестяных грамот, найденных во всех остальных городах вместе взятых» (Янин В.Л. Очерки истории  средневекового Новгорода.  Языки славянских культур. М., 2008. С.343, 344).

[8]  Ключевский В.О. Об интеллигенции // Неоя. Наука. М., 1983.

[9] Ключевский В.О. Курс русской истории, М, 1904 -1910. т.3. С.383.

[10] Ключевский В.О. Об интеллигенции // Неопубликованные произведения. Наука. М., 1983.

[11] Берман Г.Д. Западная система права: эпоха формирования. МГУ, М., 1998. С.386.

[12] Культурология. Под научн. ред. д.ф.н., проф. Г.В. Драча. Феникс, Ростов-на-Дону, 2003. С.230.

[13] Культурология. Под научной редакцией д.ф.н., проф. Драча Г.В. «Феникс», Ростов-на-Дону,  2003. С. 427, 522-523.

[14] Флетчер Д. О государстве русском // Проезжая по Московии. М., Международные отношения, 1991.

[15] Карамзин Н.М. История государства российского. Т.3 М., 1983. С. 146.

[16] Сухомлинов. Материалы по истории просвещения в России // Журнал  Министерства народного просвещения, 1865, Октябрь. С. 42.

[17] Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. Интернет-ресурс.

[18] Гудзенко А. Русский менталитет. АиФ-Принт. М., 2003. С. 120.

[19]  Записки, издаваемые от Департамента народного просвещения. СПб., 1825. Кн. 1. С. 49.

[20] Народное образование в России. Исторический альманах. Народное образование. М., 2000.

[21] Гоголь Н. Русский помещик // СС. М.: Русская книга, 1994. Т.6. С. 127-128.

[22] Сперанский М.М. Проекты и записки. М-Л., 1963. С.45.

[23] Высшее образование в России. Исторический очерк. Под ред. В.Г.Кинелева. НИИВО, М. 1995. С.60.

[24] Пушкарев Б.С. Две России ХХ века. 1917-1993. Посев, Москва, 2008. С.18.

[25] Высшее образование в России. Исторический очерк. Под ред. В.Г.Кинелева. НИИВО, М. 1995. С. 84 -86.

[26] Никитенко А.В.  Дневник в 3 томах. М., 1965. Т.1. С. 261.

[27] Соловьев С.М. Мои записки для моих детей, а может быть и для других. Спб., 1914. С.118.

[28] Степун Ф.А. Мысли о России. Новый мир, № 6, 1991. С. 223-224.

                                                                                                                                               

                                                                                                               ©С.Магарил

 

НАЧАЛО                                                                                                                                                                                       ВОЗВРАТ

                        Публикации и об авторе - в Тематическом Указателе в разделах "Социология"