|
Из
цикла «В Тверии» Тверия Доехали. Наконец я в Тверии. Пошатывает от усталости. Город был назван в честь императора Тиберия, наша Тверь - всесоюзного старосты. Дремлют дома из базальтовых плат - в светлых, рассеянных многоточьях. Не помню, заезжал ли сюда Пилат - в нашей не был, я знаю точно. День Маймуны*. Празднуют чинно. В домах собраний горят свечи. Меня в Твери учили, как лечат тела, и что души неизлечимы. Киннерет** рядом. Прозрачным оком он смотрит на горы в небесной манне. Иисус обходил Тверию боком - тверияне могли забросать камнями. А он утешал всех, кому был нужен, движеньем руки, как смычком по скрипке. А кончилось, как в сказке о рыбаке и рыбке, только значительно хуже. И я, как всегда, отстав от группы, стучу каблуками - бреду вдоль берега. И звуки шагов моих близ русской Тверии отзываются: глупо... глупо... ---------------- * Праздник, отмечаемый евреями Магриба; точного значения этого слова нет ** Тивериадское, Геннисаретское озеро Сердце Памяти Маймонида Я в котловине влажной, душной, в неповторимо гулкой бездне, чтоб сердца, наконец-то, слушать слова заветные и песни. В ограде, за стеной деревьев, подобно сети, красный купол, под ним оно, в могиле древней, и что-то тихо шепчут губы. Я здесь бываю на рассвете, когда заря чуть слышно дышит, всегда один, да рядом ветер - и он, понятливый, всё тише. О, сердце светлое, ну встань ты - неужто, камень ложа мягок? И память прошлая не тянет туда, где воздух пахнет мятой, - к себе, остаться местным, здешним, своим, и вновь любви учиться, - живым, другим, помолодевшим, не зная, что потом случится. Утренние картины Остатки крепостной стены, и рядом лестница - всё вниз, всё вниз, где море синевы, где солнца взгляд из-за кулис скользнёт по глади, где видна рыбачья лодка на ветру - всегда одна, всегда одна заводит с рыбами игру. Совсем, как сотни лет назад, ведёт верблюда, нагружён поклажей, путник. Чей-то сад, как узник, камнем окружён. Но сквозь решётку в глубине мелькнёт знакомый силуэт - и почему-то больно мне, и отвернуться силы нет... И так повсюду и везде живут, вне боен и времён, рыбак, и лодка на воде, и сад, и чьё-то сердце в нём. В окрестностях озера Киннерет Дверь открыта в дом под крышей чёрной, а из дома рвутся голоса. Хор поёт так радостно: о чём-то, видно, снова просит небеса. О январской северной капели? О дожде, увязшем на века? Не пойду к ним, чтоб они ни пели, - мне хватает песни рыбака. Бог один. А все его мессии - только люди. Пусть они поют. Дверь открыта. Озеро, спаси их от себя - найди ты им приют. Райское озеро Гладь озера дымкой подёрнута лёгкой, луч первый скользит золотистою лодкой. А если взглянуть в это время на дно, ключами живыми мерцает оно. Блестящие капли, взорваться рискуя, летят, словно пули, сквозь влагу тугую, зелёными искрами вспыхнув едва. За озером солнца встаёт голова. И плавится синь, и становится ртутью, и тянет войти, и рассечь её грудью, и, взяв на восток, к неизвестности плыть, чтоб сердцем до крайней черты не остыть. ©В.Пайков
НАЧАЛО ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОЗВРАТ |