|
|
На израильском
интернет-сайте Sem40 я прочитал о внезапной - и сенсационной -
популярности, которую приобрела во Франции (а за нею и в других
странах) брошюра «Indignez vous!”, что в переводе значит
«Протестуйте!» В ней содержится призыв возродить дух Сопротивления
времен Второй мировой войны.
Сопротивления - кому, во имя чего?
Молодежь, говорится в тексте, должна последовать примеру своих дедов
- героев, победивших нацистских оккупантов. Стране нужен новый,
ненасильственный “Резистанс”, который сумеет обуздать ненасытных
богачей, отстоять социальные льготы, защитить нелегальных
иммигрантов. И… (что особенно примечательно), оградить палестинцев
«от зверств Израиля».
Начавшись с мизерного тиража в 6 тысяч, число продаж этой брошюры
выросло за три месяца в сто раз, и, видимо, скоро превысит миллион.
Дело не столько в ее содержании, весьма заурядном, а прежде всего в
личности автора, подчеркивают и международные эксперты.
Политику еврейского государства шельмует не кто-нибудь, а 93-летний
герой французского Сопротивления. К тому же сам полуеврей, жертва
Холокоста, а также заслуженный правозащитник… В общем, Стефане
Хессель (Stephane Hessel) вполне может стать кумиром современной
молодежи.
Кто он на самом деле? Вот некоторые итоги поиска, проведенного мною
по доступным источникам.
ФРАНЦУЗСКИЙ СЮРПРИЗ
Сопоставляя разные сведения, я как историк не раз ощущал какую-то
“зыбкость” фактуры. Хотя Хессель много рассказывает о себе, эта его
искренность не вполне убеждает.
Что известно о его происхождении? Вот суть. Родился в Берлине в 1917
году.
Выходец из «смешанной семьи», отец, Франц Хессель был евреем,
а мать, как часто пишут, была христианкой. Что однако, не проясняет
ее этнических корней.
И вот смотрю недавнее видео-интервью самого Хесселя. На хорошем
немецком языке старый человек рассказывает о себе. Он удостоверяет,
что отец еврей. Насчет матери высказывается уклончиво.
Когда ведущий спрашивает, в чем секрет его долголетия и на удивление
отличной формы, Стефане отвечает: «Я этим обязан моей матушке,
которая была настоящей пруссачкой, с доброй натурой».
Получается, и он, ее сын, отчасти, «настоящий пруссак»?
И вот из другого источника узнаю, что его мать, Хелен Грунд, была
чистокровной еврейкой. Отчего бы ему не сказать об этом прямо? И
добавить, что она не из простых, а дочь банкира.
Понятно, денежные интересы в Германии требовали изменения конфессии
- и отец перешел в лютеранство. Среди евреев-финансистов так бывало
не раз (взять, к примеру переселившуюся из Пруссии в Российскую
империю семью Штиглиц; кстати, причисленную там теперь к немцам).
Банкирская же наследница Хелен, став и вовсе безрелигиозной,
собственную семью тоже не связывала узами какой-то веры. Она вообще,
по своей художественной натуре, тяготилась социальными запретами,
открыто вступила в семейную связь одновременно с двумя мужчинами
(как это впоследствии, в 1943-м, было подробно описано в сочинении
ее любовника, а позже стало сюжетом фильма знаменитого режиссера
Трюффо).
Поскольку родня в достатке обеспечила Хелен, она смогла с 1925 года
поселиться с мужем Францем в Париже, и там они долго вели богемный
образ жизни.
Постепенно их подрастающий сын Стефане втянулся в среду творческих,
жадных к жизни, иногда беспутных людей разнообразного происхождения;
некоторые из них даже стали «звездами» предвоенной культуры. С тех
пор его привлекали левацкие идеи; одно время он увлекался и
большевистской революцией. Проявил незаурядные способности к языкам,
стал штудировать философию. В 1937-м получил французское
гражданство.
А через два года началась мировая война, и его призвали в армию.
Хессель быстро оказался в немецком плену, но, бежав из лагеря, в
1941-м сумел перебраться в Лондон. Там, в окружении генерала де
Голля встречает некоторых своих предвоенных знакомцев.
Дальнейшая судьба Стефане выстроится на том же глубоком изломе
истории, где окажется и все французское Сопротивление.
С тех пор прошла целая вечность - она поглотила почти всех
участников тех событий. А он вот жив, в полном сознании, лично
свидетельствует, даже призывает извлечь уроки из прошлого…
В каком обличии прошлое предстает у Хесселя? Принял ли он как
должное историческую правду, открывшуюся сравнительно недавно?
Все это очень непросто.
По достоинству оценено мужество самого де Голля и тех добровольцев,
кто первыми откликнулись на его призыв к борьбе за свободную
Францию. Но таких храбрецов, к исходу 1940 года, оказалось всего 10
тысяч.
Их примеру последовали другие - увы, отнюдь не многие. Об этом можно
судить по общему количеству награжденных за боевые заслуги медалями
французского Сопротивления - 48 тысяч.
Всего же в этом движении, по уточненным сведениям, принимали участие
в различных формах около 70 тысяч мужчин и женщин. Это относится к
людям всех политических направлений. (Michael Curtis. Verdict on
Vichi, p.4).
Автор документированной американской монографии пишет, что к концу
1941-го года деголлевскую «Свободную Францию» в границах самой этой
страны представлял фактически только один человек: Жильбер Рено
(Renault), подпольная кличка - “полковник Реми”. Правда,
впоследствии число подпольщиков выросло - но еще быстрее росло
количество гестаповских информаторов. (David Pryce- Jones. Paris in
The Third Reich, p.129).
И такая подробность: около половины командиров и более 25% бойцов
Сопротивления были евреями. Де Голль не без горькой иронии
высказался 25 августа 1944 года: «Синагога дала больше солдат, чем
церковь» (Еврейская интернет-энциклопедия, 10.07.2007г.).
В прежние времена нас приучили к совершенно другим цифрам и
представлениям: подполье, особенно коммунистическое, изображалось
если не общенародным, то безусловно массовым. Но в самой Франции к
осени 1944 года не строили на этот счет иллюзий. Там шутили, что
сильно уж
расплодились «бойцы середины сентября» (месяц после освобождения
страны от немцев). В этот период от желающих сопротивляться
оккупантам не было отбоя…
Для сравнения приведем другие цифры. В 1940 году правительство Виши
объявило о создании
«Французского легиона», объединяющего не только
ветеранов, но всех добровольных сторонников маршала Петэна и его
«Национальной революции», то есть коллаборационистов разного сорта.
Через год количество получивших удостоверения членов “Легиона”
достигло 1.600.000 человек. К основному составу присоединялись
объединения «легионеров-крестьян», «медицинских и социальных
работников», 30-тысячная «Молодая Франция» и т.п.
В этих организациях не было нехватки в патриотических починах. К
началу 1943 года оформились собственные (в дополнение к
государственным) полицейские силы «Легиона», в частности, из
волонтеров образовалась специализированная
«Анти-еврейская полиция»,
которая выслеживала скрытых евреев.
К захватчикам-«бошам», надо отметить, население не испытывало добрых
чувств, особенно по мере нарастания житейских трудностей. Но для
абсолютного большинства французов сама мысль о продолжении боевых
действий против Германии выглядела преступным заблуждением. Они
скорее выжидали, чтобы в последний момент присоединиться к
одержавшей верх стороне. (David Littlejohn. The Patriotic Traitors,
pp. 209, 229).
Еще характерный факт: во французских архивах оккупационного периода
сохранилось около 3 миллионов писем - доносов на евреев, участников
Сопротивления, масонов и прочих врагов режима Петэна. Правда,
попадались и анонимные письма, осуждавшие власть. (Michael Curtis,
op.cit.,p. 244).
Однако с подобными реалиями долго отказывались примиряться.
В течение тридцати послевоенных лет (1945-1975) насаждались и
поддерживались два основных мифа, инспирированных генералом де
Голлем, как он полагал, для упрочения национального единения.
Во-первых, усилиями официозных историков и политиков-голлистов
создавалось представление, что режим Виши («кучка преступников») был
совершенно чужд Франции, ее народу. Истинное лицо нации
представляла, мол, другая, «Сражающаяся Франция». Отсюда следовало,
что французское государство не несет ответственности и за
антисемитские преследования на его территории.
Во-вторых, в общественное сознание внедрялась ложная идея, что
Франция выиграла войну в основном собственными силами. Это началось
с патетической речи де Голля в парижском Отель-де Вилль 25 августа
1944 года, когда он расчетливо затушевал решающую роль в
освобождении Парижа англо-американских союзников. В противоречии с
реальностью, он заявил, что столицу «освободил сам народ, с помощью
французской армии, при поддержке и содействии всей Франции, той
Франции, которая сражалась…»
К искажению истории приложил много усилий и президент Миттеран, что
неудивительно, принимая во внимание его участие в довоенном
профашистском движении. А также активную работу, с января 1942 года,
на режим Виши (сохранились фотографии, где он снят с Петэном),
получение медали за верность последнему и прочее, сокрытое от
общественности. Он мешал судить нацистских преступников (как и
президент Помпиду, дядя которого пошел волонтером в легион СС).
Доходило до того, что скрывались и частично уничтожались архивные
фонды, содержавшие нежелательные документы.
Без учета силы и длительности этой традиции, невозможно объяснить
многое, происходящее во Франции. В частности, легкость, с которой
массы поддаются преподнесенным на новый лад старым мифам - особенно,
если в роли свидетелей выступают живые «люди из легенды».
Здесь уместно вернуться к биографии С.Хесселя.
Годами в мировых СМИ распространяется (и не опровергается им)
утверждение, будто он является жертвой Холокоста. С этим вряд ли
можно согласиться: немцы арестовали его, а потом отправили в
концлагерь не как еврея, а по другой причине.
Свободно владевший французским и немецким, выносливый, имевший
репутацию человека, не пасующего перед опасностью, Стефане был
принят в состав британских сил по проведению спецопераций. В марте
1944 года его, в числе других парашютистов, высадили во Франции с
заданием установить в Париже связь с антифашистским подпольем.
Однако, судя по опубликованным материалам, все десантники попали под
наблюдение гестаповской агентуры. В июне Хесселя посадили как
английского шпиона, и стали добиваться от него признаний. Как узник
повел себя на допросах?
Об этом имеются противоречивые сведения. Сам он настаивает, что
никого не выдал. Высказано и противоположное суждение:
«Хессель показал себя, кстати, как трус и предатель, когда в 1944
году попал в руки полиции - он дал подробные показания. Позднее,
когда этот эпизод выплыл на свет, Стефане сказал, что «его показания
были неточными». (Sem 40- Jerusalem Post, 10./02. 2011).
Достаточными подтверждениями этих обвинений я не располагаю, но
некоторые высказывания Хесселя по поводу парижских событий 1944 года
действительно носят двусмысленный характер. Например, в своей
биографии «Танцы со столетием» (1997г.) он писал:
«Мы не преследуем того, кто говорил под пыткой».
А в примечании к своей последней брошюре
«Протестуйте!», упомянув,
что подвергался пыткам в гестапо, он утверждал, что «сбивал с толку
своих следователей, говоря с ними на немецком (родном) языке».
Что это может значить? Еще более странно звучат некоторые места из
недавних его интервью. Например, такое высказывание: “Когда меня
арестовали в Париже, у меня тоже было ощущение, что я способен
вступить в переговоры с людьми, которые арестовали меня…»
Или другое:
«Разумеется, я помню также, как я был арестован гестапо в Париже, в
1944, будучи там с секретным заданием - и месяц, который я провел в
их Главной квартире, когда меня допрашивали. К счастью, эти
воспоминания улетучились, но что четко осело в мозгу, это моя
решимость не выдать моих товарищей. Но вот в чем трудность: когда ты
надеешься, твердо веришь, что не подверг опасности жизнь никого из
своих друзей - но невозможно полностью отдать себе отчет, что ты
рассказал под пыткой». (Интернет-сайт: «Chic Londres”, 12.02.2011).
Тирада говорит сама за себя.
Впрочем, я не намерен ставить под сомнение военные заслуги Хесселя,
поскольку они подтверждены его наградами. Он действительно был
отправлен в Бухенвальд, а во время транспортировки в другой
концлагерь, 4 апреля 1945 года выпрыгнул из поезда, спас себе жизнь
и попал к американцам.
Если это считается героизмом, нет нужды оспаривать.
Что касается его деятельности как дипломата ООН, то она
разнообразна, и видимо, в некоторых областях успешна. Но и тут
нельзя пройти мимо странностей, особенно последних лет.
Так, пренебрегая запретами, Хессель неоднократно использовал свой
дипломатический паспорт ООН, чтобы встречаться в Газе с лидерами
террористов из Хамаса. Их действия были для него полностью
оправданными, зато Израиль он обвинил в военных преступлениях,
сравнимых с нацистскими. Он поддержал пресловутый отчет комиссии
Голдстоуна, призвал страны Запада к бойкоту еврейского государства.
В связи с этим в начале февраля этого года редакция немецкой газеты
“Die Presse” провела с ним интервью. В частности, ему задали вопрос:
- Ваш отец, писатель Франц Хессель был еврейского происхождения, а
Вы выступаете против Израиля. Каков Ваш ответ критикам?
- Это политика израильского правительства усиливает антисемитизм.
- Но Вы, поддерживая бойкот Израиля, не провоцируете ли
антиизраильские настроения?
Стефане не согласился с упреком: он, мол, призывал к бойкоту только
в связи с «беззакониями» (действиями поселенцев), а против
еврейского государства «как такового» ничего не имеет.
(Интернет-версия «Die Presse», 13.02.2011).
Уклончивость ответов (если не виляние) Хесселя объяснить, на мой
взгляд, нетрудно. Он и в прежние времена относил к своим сильным
сторонам умение быстро улавливать настроение собеседника,
реагировать в нужном духе. Почувствовав во время интервью
отрицательное отношение немцев к его грубым выпадам (осужденным не
только в еврейской прессе, но и подвергнутым критике в газете
“Le
Monde”), он попытался несколько “улучшить” свой имидж.
В дополнение к вышесказанному, приведу одну из ключевых идей его
брошюры
«Протестуйте!”:
“Мы, ветераны Сопротивления и вооруженных сил
«Свободной Франции»
(1940-1945) говорим, что нацизм действительно был побежден,
благодаря жертвам наших братьев и сестер в Сопротивлении и действиям
Объединенных наций против фашистского варварства».
Теперь подрастающая молодежь и все малосведущие граждане уразумеют,
наконец, кому в первую очередь нация обязана победой во Второй
мировой войне…
Старая песня о главном. На какой мотив, сообщила публике некая
Сильвия Гроссман, совладелица того незаметного французского
издательства, которое выпустило первым тиражом опус Хесселя. Она
объяснила: “Это новая, адаптированная версия призыва де Голля к
Сопротивлению, прозвучавшего из Лондона 18 июня 1940 года». И
подчеркнула: мы слышим призыв настоящего борца, а не какого-то
жалкого интеллектуала в старческом кресле.
Так они еще раз подделали прошлое, чтобы взбудоражить массу и
натравить побольше людей на «сионистского врага». Подарок кое-кому
из нынешних ближневосточных «революционеров».
"Литературоведение",
"Биографические
очерки"
|
|
|