Необыкновенных историй на той, прошлой Большой войне было столько,
что еще многим поколениям предстоит с ними ознакомиться. В данной
статье мы остановимся на нескольких таких, которые завершились
благополучно для тех, с кем они приключились. При этом благополучие
следует понимать весьма относительно, и исходить из критериев тех,
уже далеких для нас времен. Найти эти истории весьма непросто.
Приходится перелистывать много исторических журналов, где они в
основном и зафиксированы. Но работа это весьма интересная и дает
возможность взглянуть на прошлое несколько с иной, нетрадиционной
стороны.
Первый немецкий самолет был сбит 18 июня
1941 года
В.И.Подольный в «Военно-историческом
журнале» поведал нам историю о первом сбитом немецком
самолете. Именно он в госпитале встретился с человеком израненным,
потерявшим обе руки.
Фамилия его была Белогуб Николай Данилович.
Впоследствии об этом случае сообщил и писатель К.Симонов.
Установить фамилию летчика через 20 лет помог Подольному писатель С.С.Смирнов, который много сделал для восстановления правды о той
войне. Так вот, с этим Белогубом, который был летчиком-истребителем,приключилась история, о которой и рассказал Подольный. Служил он до
22 июня 1941 года на самой-самой границе. Одним словом, приграничный
аэродром. В июне немцы стали нарушать воздушную границу в массовом
порядке. Летчики сидели, сцепив зубы. Приказ был строг: «Не
взлетать. На провокации не поддаваться».
18 июня Николай Белогуб
заступил на боевое дежурство. Увидев немецкий самолет, он самовольно
взлетел и решил посадить фашиста на советский аэродром. Маневр
удался: на глазах всего аэродрома немец начал приземляться, но в
конце полосы развернулся, дал газ и на бреющем стал уходить к
границе. Догнал его Белогуб не сразу, но когда догнал, в упор свалил
первой же короткой очередью. Упал самолет буквально в сотне метров
от границы, да так, что был виден и с русской, и с немецкой стороны.
Арестовали Николая Белогуба тут же на аэродроме, сразу после доклада
начальству. Трибунал заседал 20 июня 1941 года. Приговор известный
-
расстрел за провокацию к войне. 48 часов на просьбу о помиловании.
Но летчик был человеком повышенной эмоциональности, да к тому же
-
честный. Подавать петицию отказался. Зато все летчики полка послали
в Москву телеграмму с просьбой сохранить жизнь товарищу. Как это ни
странно, но тогда это было возможно.
Утром 21 июня в камеру к
смертнику вдруг пришло высокое начальство, а с ним
-
штатский человек в шляпе. Штатский, видимо, был лицом весьма
необычным, потому что, во-первых, был в шляпе, тогда только большие
люди в них ходили. Во-вторых, потому что парадом командовал именно
пришелец. Все остальные вытянулись перед ним в струнку. Далее
Подольный приводит содержание разговора. «Вы товарищу Сталину о
самолетах писали?», -
обратился
он к арестованному летчику. «Писал…»
«А вот о ваших подвигах
товарищ Сталин еще не знает. Придется доложить! А теперь
отправляйтесь домой, приведите себя в порядок, а в понедельник
(т.е.
23 июня 1941 года. - В.Л.) мы подумаем, расстрелять вас или нет».
Иначе говоря, вопрос
еще не был решен. Вот почему Николай Данилович решил вечером, в
субботу, отправить жену в Москву, чтобы она не переживала в связи с
происходящим. Как мы понимаем, понедельника он не дождался. Ночевать
в доме один не захотел и ушел на аэродром, где и попал почти сразу
под первую бомбежку. Почти все самолеты штаб-полка были уничтожены.
Но на случайно уцелевшей машине он взлетел, и весь боекомплект
всадил в немецкий «Юнкерс», отправив его экипаж к праотцам.
Естественно, что после этого ни о каком приговоре не вспоминали, все
сгорело в пламени войны. Но его и не сняли. Так и продолжал с
приговором воевать летчик Николай Федорович Белогуб.
В одном из боев
он был ранен и его с летной службы списали. И тогда он стал
танкистом. Воевал отлично. Получил редчайшую в то время награду
орден Суворова 3-й степени, за №13. Но и лишился на войне рук.
Орденов у него было множество. О его танкистах писала даже «Правда»,
что в то время значило немало. Но, даже лишившись рук, Николай
Белогуб сразу не ушел из армии. Он стал преподавателем в танковом
училище. Через несколько лет уволился и поступил в юридическую школу
и стал судьей в Донецке. Но затем ослеп. Сказалось пережитое. И
Николай Данилович покончил с собой. Так трагически закончилась жизнь
человека, летчика, который сбил первый немецкий самолет. Героя же
ему в то время, как и Маринеско, а они должны были идти одним
списком к 20-летию Победы, не дали. Ну а сейчас это уже никому не
нужно. Главное, что И.А.Подольный, С.С.Смирнов сохранили память
об этом замечательном человеке и рассказали о нем.
Как Казимира Люксембурга сделали шпионом
Как уже, наверное, догадались читатели, речь
пойдет о ближайшем родственнике руководительницы германского
пролетариата Розы Люксембург. Поведал нам об этом необычном случае
полковник юстиции А.В.Чураков, опубликовавший в
«Военно-историческом архиве» «Сказ о том, как в стране победившего
социализма сделали «шпионом» племянника одного из вождей германского
пролетариата». Исследователь Чураков человек неординарный. К его
работам нам еще придется обращаться не раз, тем более что сфера его
интересов - это история политических репрессий в СССР. Да и
должность у него соответствующая - он старший военный прокурор
отдела Управления реабилитации жертв политических репрессий Главной
военной прокуратуры. Так что материалы у него, сами понимаете, из
первых рук. И пользоваться он ими умеет. Это и делает его одним из
самых интересных авторов по этим проблемам.
О чем же он нам поведал
в очередной своей работе? Так вот, он сообщает, что в июле 1941 года
на железнодорожном вокзале в Воронеже был задержан молодой
интеллигентного вида человек, вызвавший своим видом подозрение у
работников дорожного отдела милиции. Он оказался врачом, 27 лет от
роду, беженцем из Польши. Понятно, что бежал от немцев в СССР. По
дороге оказывал помощь пострадавшим и потерял при этом жену.
Наконец, оказался в Воронеже, где решил остановиться и устроиться на
работу, так как средств к существованию больше не было.
Документы
были в порядке, и значился молодой человек Казимиром Иосифовичем
Люксембургом. Фамилия у всех еще тогда была на слуху (Карл Либкнехт
и Роза Люксембург - вожди германского пролетариата!). И был врач
племянником этой самой Розы Люксембург, убитой вместе со своим
партийным товарищем немецкими реакционерами. С 14 по 21 июля 1941
года его продержали под стражей, установили невиновность и должны
были освободить. Но не тут-то было! Такой лакомый кусок, да еще в
военное время, никому не хотелось отдавать. В данном случае
получалось великолепное «шпионское» дело. Во-первых, иностранец.
Во-вторых, из какой семьи. Таких сажать любили. И поэтому решили не
портить показатели и племянника столь известной в революционном
движении леди не отпускать. И 1 августа того же года вместо
постановления об освобождении, ему предъявили другое - о
предъявлении обвинения в шпионаже.
30 сентября 1941 года из
управления НКВД по Воронежской области дело было передано в
Транспортное управление НКВД СССР. «Люди там работали опытные,
знающие, -
отмечает А.Чураков - Отсутствие доказательств их не смущало, -
эка невидаль. Поэтому первый вопрос, который задали Люксембургу
принявший дело к своему производству следователь Лобачев, звучало
если не с обидой, то, во всяком случае, с недоумением: “Вам
предъявлено обвинение в шпионаже. Почему не признаете себя
виновным?” Дескать задержали Вас, как…человека, дело завели -
вниманием не обделили, А Вы, что себе позволяете?! Но
подследственный проявленного внимания к нему не оценил и ответил,
как было на самом деле: «Виновным себя не признаю потому, что
шпионской деятельностью никогда не занимался”. Ответил, как любой
нормальный человек, все еще полагая, что произошло досадное
недоразумение -
то ли спутали с кем, то ли поняли не так…
Далее, сообщает Чураков,
этой «несознательной» позиции он придерживался весь период
следствия. Он рассказал правду о брате, хирурге-стоматологе -
поручике польской армии, взятом красноармейцами в плен под
Шепетовкой еще в годы гражданской войны, отце -
сотруднике Министерства здравоохранения Польши -
заведующим отделением еврейской больницы в Варшаве; о своей тетке
-
сестре отца -
Розе Люксембург, убитой вместе с Карлом Либкнехтом “германским
социал-предателем” лейтенантом Кроль 15 января 1919 года, вроде как
за идеалы мировой революции. Это, видимо, насторожило работников
НКВД. Вполне вероятно, что родственников «вождей революции» можно
было арестовывать только с ведома вождя народов, но кто в то время
мог к нему обратиться? Война только начиналась. И вождю было не до
какого-то Люксембурга. Поэтому изучивший дело в порядке надзора
военный прокурор Терехов, в конце концов, 8 января 1942 года
написал: «Люксембург арестован 15 июля 1941 года. За полгода
следствия не собрано никаких улик. Полагаю, что дело подлежит
прекращению».
Но и это не помогло. В январе дело принял к своему
производству следователь транспортного управления НКВД Бурлаков. Но
и он не смог заставить признаться Люксембурга в шпионаже. И тогда он
предъявил ему обвинение в «недовольстве мероприятиями Советского
правительства». «Неизвестно, сколько еще продолжалось бы это
расследование, если бы подследственного не “осенило”! Казимир
Иосифович вспомнил, как в 1939 году в беседе с кем-то из своих
земляков он позволил себе обратить внимание собеседника на высокую
стоимость продуктов питания в стране Советов по сравнению с
зарплатой врачей, а также на низкое качество продуктов… При этом он
еще посмел «расхваливать» условия жизни населения в Риге», а также
«занимался восхвалением буржуазного строя, условий жизни в
буржуазных Польше и Латвии по сравнению с СССР», -
отмечается в цитируемой работе. Это уже было что-то. На этом и
столковались. Следователь «запросил» Люксембургу 5 лет и отправил
дело на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР.
Но на этот
раз, замечает Чураков, схема дала сбой. Главный военный прокурор
железнодорожного транспорта утвердил постановление о прекращении
дела за отсутствием в действиях арестованного состава преступления и
освобождения его из-под стражи. Обвиняемого нужно было выпускать. Но
29 мая 1942 года заместитель Наркома внутренних дел СССР Меркулов
утвердил «свое» постановление. В соответствии с ним, Люксембурга не
освобождали, а в ввиду «нежелательности в условиях военного времени
проживания Люксембурга…в местностях, объявленных на военном
положении, поставлен вопрос о его административном выселении,
согласно заключению Транспортного управления НКВД СССР -
в Среднюю Азию». Видимо, не последнюю роль сыграло и то, что в то
время почти все уцелевшие граждане Польши были освобождены из
лагерей и призывались в создаваемые польские части.
Уж не знаю,
почему не попал в армию Казимир Иосифович. Укатил он в Среднюю Азию.
И лишь в 1999 году Главной военной прокуратурой в связи с обращением
Люксембурга К.И. незаконное постановление было отменено, а сам он
реабилитирован. Следовательно, дожил он до глубокой старости и в
Польшу после войны не уехал.
Вот так, сравнительно благополучно
закончилась история с родственником «выдающейся» деятельницы
мирового революционного движения Розы Люксембург. И не предполагала
она, что в стране «победившего социализма» будут так обращаться с ее
родственниками и согражданами. Впрочем, как и многого другого.
«Божественное» спасение
Так называется статья участника Великой
Отечественной войны Николая Михайловича Скворцова о необычайных
событиях, связанных с Великой Отечественной войной. Рассказов о тех
бытиях ходило немало. Многое он поведал сам. Его воспоминания
литературно обработал и предложил редакции «Военно-исторического
архива» С.Н.Первушин. События, описанные автором и литературным
редактором, весьма интересны и необычны.
В начале войны Скворцов
обнаружил у себя странную способность: он знал, кто из солдат будет
вскоре убит. «Освоился он с этим чувством не сразу, но когда
убедился, что его предчувствия оправдываются, -
писал С.Н.Первушин, -
обязательно начал пытаться что-то сделать для обреченных -
писал вместе с ними весточки домой, молился… Вскоре некоторые
солдаты отметили, что те, к кому Николай Михайлович проявлял
внимание, вскоре отправляются в мир иной. Стали поговаривать о его
«дурном глазе», предупреждать красноармейцев из пополнения, чтобы
избегали его».
Но вскоре эта странная способность исчезла. Зато
Николай Михайлович стал слышать ГОЛОС. Считал, что это -
глас Ангела-Хранителя. Иногда перед этим у него холодели руки.
Звучать он перестал сразу после войны. Несколько случаев такого
предупреждения об опасности воспроизводится в цитируемом материале.
Весной 1942 года недалеко от Спас-Деменска русские войска окружили
шесть немецких дивизий. В одном из захваченных немецких блиндажей
расположилось отделение Николая Михайловича. Как водится, поужинали
концентратами, выпили положенную наркомовскую норму водки и
расположились отдыхать, благо, все были уверены и знали, что ночью
даже в окружении немцы не воюют. «И неожиданно у меня как-то странно
замерзли, заледенели пальцы…, -
писал Николай Михайлович. -
Начал растирать руки, удивляясь необычному ощущению. И тут прозвучал
ГОЛОС -
четкий, повелительный: «Выйди отсюда!»…Спустя несколько секунд
приказ повторился: «Выйди отсюда»…Я встал и подошел к отделенному…
«Немец хорошо знает, где у него блиндажи. Шарахнет минами…»
Отделенный перебил меня: «Фрицы ночью не воюют. Они сейчас дрыхнут
или кофий пьют. Не паникуй, отец Николай! (так в шутку меня называли
за то, что молился, не скрываясь от других)». Вышел в промозглую
темноту…Вытащил кисет…Крутанул колесико зажигалки…и дыхание у меня
перехватило…Как будто всё небо вспыхнуло от моего маленького
огонька…Нестерпимый грохот заложил уши…Обстрел прекратился так же
неожиданно, как и начался…В наш блиндаж попало несколько тяжелых мин
-
сплошную мешанину из земли и обломков бревен раскапывали до утра. В
живых не осталось никого».
Приведем еще несколько случаев из многих,
о которых речь в статье. Однажды автор воспоминаний отправился на
своем «ЗИСе» за снарядами. Вроде бы безопасная поездка. Все-таки
почти 20 км. до переднего края. И решил с ним поехать
майор-помпохоз. В пути захотелось ему порулить машиной. И он
потребовал от Скворцова, чтобы тот передал ему руль. Но Николай
Михайлович отказался. Дорога была непростой. Тогда майор просто
отдал приказ. Не выполнить его было нельзя. И тут раздался ГОЛОС:
“Отдай!”. Сел майор за руль. Водитель -
рядом. Проехали сотню метров. Вдруг брякнуло разбитое стекло. Майор
начал валиться набок. Во лбу -
кровавая дыра. Снайпер! Пришлось на полном газу вырываться из
ловушки. Вслед раздались ещё два выстрела. Но выскочил. Оказалось,
что «Кукушка». Потом ее сняли.
В рамках одной статьи привести все
случаи просто нет возможности. Но приведем еще один. Было это уже в
Германии. «Вошли во двор, -
сообщает Николай Михайлович. -
У стены дома был прислонен…велосипед…новенький, блестящий… «Ну и
драпали же фрицы!» -
брякнул кто-то. «Даже велосипед забыли!» А у меня захолодели
пальцы…ГОЛОС сказал: «Не трогать! Это смертельно!» А ребята уже
направились к велосипеду. Двумя ножищами обогнав их, я раскинул
руки: «Стойте, он может быть заминирован!» Матвеев, ефрейтор,
вытащил из «сидора» веревку: «Сейчас проверим!». Осторожно привязал
к раме веревку. «Отойдите-ка подальше!»…Рывок! И сразу полыхнуло
огнем, свистнули осколки… Это, братцы, не пара гранат! Это настоящий
фугас!», -
крикнул Матвеев». Слава Богу, никого не задело.
И таких случаев,
происшедших с ним, Николай Михайлович описал множество. А ведь об
этом говорили и другие. Но во времена атеистические рассказывать о
таких вещах было не принято.
Не могу не привести еще один пример.
Поведал нам об этом человек партийный, бывший Первый Секретарь ЦК
Компартии Украины П.Е.Шелест в мемуарах. Шел 1942 год. Его вызвали
в Москву. По дороге он решил проведать свою супругу, которая была в
Омске. Брат его, Митя, был на фронте. Храбро сражался. Награжден
многими орденами. Но затем связь прервалась, и Шелест предполагал,
что он погиб. Проведав родных, он отправился к военному коменданту
станции Омск, чтобы оформить документы для дальнейшего следования в
столицу.
О том, что с ним произошло, мы узнаем из воспоминаний под
названием «Настоящий суд истории еще впереди…» «На вокзале, -
писал он, большое скопление людей. Большинство красноармейцев на
костылях, с перебинтованными головами и руками. Чувствовалось, что
рядом госпиталь. Сижу и думаю, может быть мой младший брат Дмитрий
тоже где-то вот так ходит на костылях. Это -
в лучшем случае. И так мне захотелось его увидеть, поговорить с ним.
Опустив голову, призадумался. Да так, что не услышал обращения ко
мне: «Товарищ командир, разрешите прикурить?» Я поднял голову и
увидел перед собой красноармейца с забинтованной рукой и своим
глазам не поверил -
мне казалось, что это был сон: передо мной стоял Митя, мой младший
брат! Я, онемев, замер перед ним и не мог вымолвить ни слова. Первым
пришел в себя Дмитрий: «Это ты, Петро? Немыслимая неожиданность и
счастье». Затем в себя пришел и Петр Ефимович Шелест. Слезы радости
текли по лицам двух мужественных людей». Это было третье ранение
Дмитрия.
Не чудом ли можно назвать случившееся с П.Е.Шелестом?
Сейчас подобные явления привлекают внимание даже специалистов,
которые не спешат объявлять их абсурдными. Ведь это же было! Было не
раз! Вот и давайте разбираться. Слава Богу, что хоть воспоминания
остались.