Необыкновенных историй на той, прошлой Большой войне было столько, что еще многим поколениям предстоит с ними ознакомиться. В данной статье мы остановимся на нескольких таких, которые завершились благополучно для тех, с кем они приключились. При этом благополучие следует понимать весьма относительно, и исходить из критериев тех, уже далеких для нас времен. Найти эти истории весьма непросто. Приходится перелистывать много исторических журналов, где они в основном и зафиксированы. Но работа это весьма интересная и дает возможность взглянуть на прошлое несколько с иной, нетрадиционной стороны.

                             Первый немецкий самолет был сбит 18 июня 1941 года

              В.И.Подольный в «Военно-историческом журнале» поведал нам историю о первом сбитом немецком самолете. Именно он в госпитале встретился с человеком израненным, потерявшим обе руки. Фамилия его была Белогуб Николай Данилович. Впоследствии об этом случае сообщил и писатель К.Симонов. Установить фамилию летчика через 20 лет помог Подольному писатель С.С.Смирнов, который много сделал для восстановления правды о той войне. Так вот, с этим Белогубом, который был летчиком-истребителем,приключилась история, о которой и рассказал Подольный. Служил он до 22 июня 1941 года на самой-самой границе. Одним словом, приграничный аэродром. В июне немцы стали нарушать воздушную границу в массовом порядке. Летчики сидели, сцепив зубы. Приказ был строг: «Не взлетать. На провокации не поддаваться».
            18 июня Николай Белогуб заступил на боевое дежурство. Увидев немецкий самолет, он самовольно взлетел и решил посадить фашиста на советский аэродром. Маневр удался: на глазах всего аэродрома немец начал приземляться, но в конце полосы развернулся, дал газ и на бреющем стал уходить к границе. Догнал его Белогуб не сразу, но когда догнал, в упор свалил первой же короткой очередью. Упал самолет буквально в сотне метров от границы, да так, что был виден и с русской, и с немецкой стороны.
              Арестовали Николая Белогуба тут же на аэродроме, сразу после доклада начальству. Трибунал заседал 20 июня 1941 года. Приговор известный - расстрел за провокацию к войне. 48 часов на просьбу о помиловании. Но летчик был человеком повышенной эмоциональности, да к тому же - честный. Подавать петицию отказался. Зато все летчики полка послали в Москву телеграмму с просьбой сохранить жизнь товарищу. Как это ни странно, но тогда это было возможно.
              Утром 21 июня в камеру к смертнику вдруг пришло высокое начальство, а с ним - штатский человек в шляпе. Штатский, видимо, был лицом весьма необычным, потому что, во-первых, был в шляпе, тогда только большие люди в них ходили. Во-вторых, потому что парадом командовал именно пришелец. Все остальные вытянулись перед ним в струнку. Далее Подольный приводит содержание разговора. «Вы товарищу Сталину о самолетах писали?», -  обратился он к арестованному летчику. «Писал…» «А вот о ваших подвигах товарищ Сталин еще не знает. Придется доложить! А теперь отправляйтесь домой, приведите себя в порядок, а в понедельник (т.е. 23 июня 1941 года. - В.Л.) мы подумаем, расстрелять вас или нет».
               Иначе говоря, вопрос еще не был решен. Вот почему Николай Данилович решил вечером, в субботу, отправить жену в Москву, чтобы она не переживала в связи с происходящим. Как мы понимаем, понедельника он не дождался. Ночевать в доме один не захотел и ушел на аэродром, где и попал почти сразу под первую бомбежку. Почти все самолеты штаб-полка были уничтожены. Но на случайно уцелевшей машине он взлетел, и весь боекомплект всадил в немецкий «Юнкерс», отправив его экипаж к праотцам. Естественно, что после этого ни о каком приговоре не вспоминали, все сгорело в пламени войны. Но его и не сняли. Так и продолжал с приговором воевать летчик Николай Федорович Белогуб.
              В одном из боев он был ранен и его с летной службы списали. И тогда он стал танкистом. Воевал отлично. Получил редчайшую в то время награду орден Суворова 3-й степени, за №13. Но и лишился на войне рук. Орденов у него было множество. О его танкистах писала даже «Правда», что в то время значило немало. Но, даже лишившись рук, Николай Белогуб сразу не ушел из армии. Он стал преподавателем в танковом училище. Через несколько лет уволился и поступил в юридическую школу и стал судьей в Донецке. Но затем ослеп. Сказалось пережитое. И Николай Данилович покончил с собой. Так трагически закончилась жизнь человека, летчика, который сбил первый немецкий самолет. Героя же ему в то время, как и Маринеско, а они должны были идти одним списком к 20-летию Победы, не дали. Ну а сейчас это уже никому не нужно. Главное, что И.А.Подольный, С.С.Смирнов сохранили память об этом замечательном человеке и рассказали о нем.

                              
                               Как Казимира Люксембурга сделали шпионом

               Как уже, наверное, догадались читатели, речь пойдет о ближайшем родственнике руководительницы германского пролетариата Розы Люксембург. Поведал нам об этом необычном случае полковник юстиции А.В.Чураков, опубликовавший в «Военно-историческом архиве» «Сказ о том, как в стране победившего социализма сделали «шпионом» племянника одного из вождей германского пролетариата». Исследователь Чураков человек неординарный. К его работам нам еще придется обращаться не раз, тем более что сфера его интересов - это история политических репрессий в СССР. Да и должность у него соответствующая - он старший военный прокурор отдела Управления реабилитации жертв политических репрессий Главной военной прокуратуры. Так что материалы у него, сами понимаете, из первых рук. И пользоваться он ими умеет. Это и делает его одним из самых интересных авторов по этим проблемам.
             О чем же он нам поведал в очередной своей работе? Так вот, он сообщает, что в июле 1941 года на железнодорожном вокзале в Воронеже был задержан молодой интеллигентного вида человек, вызвавший своим видом подозрение у работников дорожного отдела милиции. Он оказался врачом, 27 лет от роду, беженцем из Польши. Понятно, что бежал от немцев в СССР. По дороге оказывал помощь пострадавшим и потерял при этом жену. Наконец, оказался в Воронеже, где решил остановиться и устроиться на работу, так как средств к существованию больше не было.
              Документы были в порядке, и значился молодой человек Казимиром Иосифовичем Люксембургом. Фамилия у всех еще тогда была на слуху (Карл Либкнехт и Роза Люксембург - вожди германского пролетариата!). И был врач племянником этой самой Розы Люксембург, убитой вместе со своим партийным товарищем немецкими реакционерами. С 14 по 21 июля 1941 года его продержали под стражей, установили невиновность и должны были освободить. Но не тут-то было! Такой лакомый кусок, да еще в военное время, никому не хотелось отдавать. В данном случае получалось великолепное «шпионское» дело. Во-первых, иностранец. Во-вторых, из какой семьи. Таких сажать любили. И поэтому решили не портить показатели и племянника столь известной в революционном движении леди не отпускать. И 1 августа того же года вместо постановления об освобождении, ему предъявили другое - о предъявлении обвинения в шпионаже.
             30 сентября 1941 года из управления НКВД по Воронежской области дело было передано в Транспортное управление НКВД СССР. «Люди там работали опытные, знающие, - отмечает А.Чураков - Отсутствие доказательств их не смущало, - эка невидаль. Поэтому первый вопрос, который задали Люксембургу принявший дело к своему производству следователь Лобачев, звучало если не с обидой, то, во всяком случае, с недоумением: “Вам предъявлено обвинение в шпионаже. Почему не признаете себя виновным?” Дескать задержали Вас, как…человека, дело завели - вниманием не обделили, А Вы, что себе позволяете?! Но подследственный проявленного внимания к нему не оценил и ответил, как было на самом деле: «Виновным себя не признаю потому, что шпионской деятельностью никогда не занимался”. Ответил, как любой нормальный человек, все еще полагая, что произошло досадное недоразумение - то ли спутали с кем, то ли поняли не так…
             Далее, сообщает Чураков, этой «несознательной» позиции он придерживался весь период следствия. Он рассказал правду о брате, хирурге-стоматологе - поручике польской армии, взятом красноармейцами в плен под Шепетовкой еще в годы гражданской войны, отце - сотруднике Министерства здравоохранения Польши - заведующим отделением еврейской больницы в Варшаве; о своей тетке - сестре отца - Розе Люксембург, убитой вместе с Карлом Либкнехтом “германским социал-предателем” лейтенантом Кроль 15 января 1919 года, вроде как за идеалы мировой революции. Это, видимо, насторожило работников НКВД. Вполне вероятно, что родственников «вождей революции» можно было арестовывать только с ведома вождя народов, но кто в то время мог к нему обратиться? Война только начиналась. И вождю было не до какого-то Люксембурга. Поэтому изучивший дело в порядке надзора военный прокурор Терехов, в конце концов, 8 января 1942 года написал: «Люксембург арестован 15 июля 1941 года. За полгода следствия не собрано никаких улик. Полагаю, что дело подлежит прекращению».
              Но и это не помогло. В январе дело принял к своему производству следователь транспортного управления НКВД Бурлаков. Но и он не смог заставить признаться Люксембурга в шпионаже. И тогда он предъявил ему обвинение в «недовольстве мероприятиями Советского правительства». «Неизвестно, сколько еще продолжалось бы это расследование, если бы подследственного не “осенило”! Казимир Иосифович вспомнил, как в 1939 году в беседе с кем-то из своих земляков он позволил себе обратить внимание собеседника на высокую стоимость продуктов питания в стране Советов по сравнению с зарплатой врачей, а также на низкое качество продуктов… При этом он еще посмел «расхваливать» условия жизни населения в Риге», а также «занимался восхвалением буржуазного строя, условий жизни в буржуазных Польше и Латвии по сравнению с СССР», - отмечается в цитируемой работе. Это уже было что-то. На этом и столковались. Следователь «запросил» Люксембургу 5 лет и отправил дело на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР.
              Но на этот раз, замечает Чураков, схема дала сбой. Главный военный прокурор железнодорожного транспорта утвердил постановление о прекращении дела за отсутствием в действиях арестованного состава преступления и освобождения его из-под стражи. Обвиняемого нужно было выпускать. Но 29 мая 1942 года заместитель Наркома внутренних дел СССР Меркулов утвердил «свое» постановление. В соответствии с ним, Люксембурга не освобождали, а в ввиду «нежелательности в условиях военного времени проживания Люксембурга…в местностях, объявленных на военном положении, поставлен вопрос о его административном выселении, согласно заключению Транспортного управления НКВД СССР - в Среднюю Азию». Видимо, не последнюю роль сыграло и то, что в то время почти все уцелевшие граждане Польши были освобождены из лагерей и призывались в создаваемые польские части.
               Уж не знаю, почему не попал в армию Казимир Иосифович. Укатил он в Среднюю Азию. И лишь в 1999 году Главной военной прокуратурой в связи с обращением Люксембурга К.И. незаконное постановление было отменено, а сам он реабилитирован. Следовательно, дожил он до глубокой старости и в Польшу после войны не уехал.
             Вот так, сравнительно благополучно закончилась история с родственником «выдающейся» деятельницы мирового революционного движения Розы Люксембург. И не предполагала она, что в стране «победившего социализма» будут так обращаться с ее родственниками и согражданами. Впрочем, как и многого другого.
 

                                                       «Божественное» спасение    

          Так называется статья участника Великой Отечественной войны Николая Михайловича Скворцова о необычайных событиях, связанных с Великой Отечественной войной. Рассказов о тех бытиях ходило немало. Многое он поведал сам. Его воспоминания литературно обработал и предложил редакции «Военно-исторического архива» С.Н.Первушин. События, описанные автором и литературным редактором, весьма интересны и необычны.
              В начале войны Скворцов обнаружил у себя странную способность: он знал, кто из солдат будет вскоре убит. «Освоился он с этим чувством не сразу, но когда убедился, что его предчувствия оправдываются, - писал С.Н.Первушин, - обязательно начал пытаться что-то сделать для обреченных - писал вместе с ними весточки домой, молился… Вскоре некоторые солдаты отметили, что те, к кому Николай Михайлович проявлял внимание, вскоре отправляются в мир иной. Стали поговаривать о его «дурном глазе», предупреждать красноармейцев из пополнения, чтобы избегали его».  
             Но вскоре эта странная способность исчезла. Зато Николай Михайлович стал слышать ГОЛОС. Считал, что это - глас Ангела-Хранителя. Иногда перед этим у него холодели руки. Звучать он перестал сразу после войны. Несколько случаев такого предупреждения об опасности воспроизводится в цитируемом материале. Весной 1942 года недалеко от Спас-Деменска русские войска окружили шесть немецких дивизий. В одном из захваченных немецких блиндажей расположилось отделение Николая Михайловича. Как водится, поужинали концентратами, выпили положенную наркомовскую норму водки и расположились отдыхать, благо, все были уверены и знали, что ночью даже в окружении немцы не воюют. «И неожиданно у меня как-то странно замерзли, заледенели пальцы…, - писал Николай Михайлович. - Начал растирать руки, удивляясь необычному ощущению. И тут прозвучал ГОЛОС - четкий, повелительный: «Выйди отсюда!»…Спустя несколько секунд приказ повторился: «Выйди отсюда»…Я встал и подошел к отделенному… «Немец хорошо знает, где у него блиндажи. Шарахнет минами…» Отделенный перебил меня: «Фрицы ночью не воюют. Они сейчас дрыхнут или кофий пьют. Не паникуй, отец Николай! (так в шутку меня называли за то, что молился, не скрываясь от других)». Вышел в промозглую темноту…Вытащил кисет…Крутанул колесико зажигалки…и дыхание у меня перехватило…Как будто всё небо вспыхнуло от моего маленького огонька…Нестерпимый грохот заложил уши…Обстрел прекратился так же неожиданно, как и начался…В наш блиндаж попало несколько тяжелых мин - сплошную мешанину из земли и обломков бревен раскапывали до утра. В живых не осталось никого».
                Приведем еще несколько случаев из многих, о которых речь в статье. Однажды автор воспоминаний отправился на своем «ЗИСе» за снарядами. Вроде бы безопасная поездка. Все-таки почти 20 км. до переднего края. И решил с ним поехать майор-помпохоз. В пути захотелось ему порулить машиной. И он потребовал от Скворцова, чтобы тот передал ему руль. Но Николай Михайлович отказался. Дорога была непростой. Тогда майор просто отдал приказ. Не выполнить его было нельзя. И тут раздался ГОЛОС: “Отдай!”. Сел майор за руль. Водитель - рядом. Проехали сотню метров. Вдруг брякнуло разбитое стекло. Майор начал валиться набок. Во лбу - кровавая дыра. Снайпер! Пришлось на полном газу вырываться из ловушки. Вслед раздались ещё два выстрела. Но выскочил. Оказалось, что «Кукушка». Потом ее сняли.
               В рамках одной статьи привести все случаи просто нет возможности. Но приведем еще один. Было это уже в Германии. «Вошли во двор, - сообщает Николай Михайлович. - У стены дома был прислонен…велосипед…новенький, блестящий… «Ну и драпали же фрицы!» - брякнул кто-то. «Даже велосипед забыли!» А у меня захолодели пальцы…ГОЛОС сказал: «Не трогать! Это смертельно!» А ребята уже направились к велосипеду. Двумя ножищами обогнав их, я раскинул руки: «Стойте, он может быть заминирован!» Матвеев, ефрейтор, вытащил из «сидора» веревку: «Сейчас проверим!». Осторожно привязал к раме веревку. «Отойдите-ка подальше!»…Рывок! И сразу полыхнуло огнем, свистнули осколки… Это, братцы, не пара гранат! Это настоящий фугас!», - крикнул Матвеев». Слава Богу, никого не задело.
               И таких случаев, происшедших с ним, Николай Михайлович описал множество. А ведь об этом говорили и другие. Но во времена атеистические рассказывать о таких вещах было не принято.
               Не могу не привести еще один пример. Поведал нам об этом человек партийный, бывший Первый Секретарь ЦК Компартии Украины П.Е.Шелест в мемуарах. Шел 1942 год. Его вызвали в Москву. По дороге он решил проведать свою супругу, которая была в Омске. Брат его, Митя, был на фронте. Храбро сражался. Награжден многими орденами. Но затем связь прервалась, и Шелест предполагал, что он погиб. Проведав родных, он отправился к военному коменданту станции Омск, чтобы оформить документы для дальнейшего следования в столицу.
             О том, что с ним произошло, мы узнаем из воспоминаний под названием «Настоящий суд истории еще впереди…» «На вокзале, - писал он, большое скопление людей. Большинство красноармейцев на костылях, с перебинтованными головами и руками. Чувствовалось, что рядом госпиталь. Сижу и думаю, может быть мой младший брат Дмитрий тоже где-то вот так ходит на костылях. Это - в лучшем случае. И так мне захотелось его увидеть, поговорить с ним. Опустив голову, призадумался. Да так, что не услышал обращения ко мне: «Товарищ командир, разрешите прикурить?» Я поднял голову и увидел перед собой красноармейца с забинтованной рукой и своим глазам не поверил - мне казалось, что это был сон: передо мной стоял Митя, мой младший брат! Я, онемев, замер перед ним и не мог вымолвить ни слова. Первым пришел в себя Дмитрий: «Это ты, Петро? Немыслимая неожиданность и счастье». Затем в себя пришел и Петр Ефимович Шелест. Слезы радости текли по лицам двух мужественных людей». Это было третье ранение Дмитрия.
             Не чудом ли можно назвать случившееся с П.Е.Шелестом? Сейчас подобные явления привлекают внимание даже специалистов, которые не спешат объявлять их абсурдными. Ведь это же было! Было не раз! Вот и давайте разбираться. Слава Богу, что хоть воспоминания остались.