ВОЗВРАТ                                       

   
  
 Октябрь 2012, №10  
 

      Исторический экскурс________
      
       Даниэль Клугер      
 

УЧЕНЫЙ, РАВВИН, СОЗДАТЕЛЬ ГОЛЕМА, или НОЧЬЮ, В УЗКИХ УЛОЧКАХ ПРАГИ…

                          

 

                                           Столетие, нуждавшееся в чудовищах

              В начале 1818 года в Англии вышла в свет книга, которой суждена была долгая жизнь, а то и бессмертье. Пока, во всяком случае, ее издают и переиздают, ее цитируют, ее используют, экранизируют, инсценирую и так далее. Книгу написала юная англичанка Мэри Шелли, жена великого поэта-романтика Перси Биши Шелли. Книга называлась «Франкенштейн или Современный Прометей», а написана она была в 1816 году. История ученого-естествоиспытателя Виктора Франкенштейна, попытавшегося создать из разных частей мертвых тел искусственное существо, в конце концов, погубившее создателя, пережило множество произведений, написанных писателями куда более талантливыми. Во всяком случае, нынче у лорда Байрона или Перси Шелли читателей в тысячи раз меньше, чем у девушки, с восхищеньем и восторгом смотревшей на этих двух титанов английской литературы.
    Минуло 97 лет - и в 1915 году вышел в свет роман австрийского писателя Густава Майринка «Голем», Тоже об искусственном человеке и трагедии, связанной с его созданием. Если вспомнить, что в промежутке между «Франкенштейном» и «Големом» в литературу ворвался жуткий и кровожадный граф Дракула ирландского писателя Брэма Стокера, можно сказать: то было столетье (пренебрежем парой лет!), породившее основных и самых популярных чудовищ не только старой, но и современной литературы. И не только литературы, а, возможно, и не столько - каждый год выходит множество экранизаций и киноверсий этих книг.
               Разумеется, у детищ Шелли, Стокера и Майринка были предшественники в произведениях Гофмана, Полидори, Арнима. А еще раньше - в сказках и легендах, в европейском и еврейском фольклоре. Но предшественникам не суждено было бессмертие. Или, во всяком случае, суждено задним числом, после появления Великой и Ужасной троицы: чудовища, созданного молодым ученым Виктором Франкенштейном, вампира Дракулы, прибывшего в Англию, воспользовавшись услугами адвоката Джонатана Харкера - и Голема, вызванного к жизни магическим искусством пражского раввина Иегуды Лёва бен-Бецалеля.
   
   Есть в этих жутких порождениях фантазии нечто общее - все они, в сущности, символизируют вызов, который иррационализм бросает рационализму. Может быть, в этом извечном противостоянии кроется бессмертие образов.
   
  И еще одна особенность - по крайней мере, присущая двум из трех. И в романе Стокера, и в романе Майринка мы имеем дело не просто с игрой ума, литературной выдумкой. Дракула жил в действительности, таково было прозвище Валашского господаря (князя) Влада III. Сейчас же обратимся к третьему - самому молодому из великолепной тройки: Голему. Или, вернее сказать, к его истории, потому что о бессловесном и бездушном глиняном великане особо говорить нечего. А вот о его создателе и повелителе - пражском раввине Иегуде Лёве бен-Бецалеле, носившем прозвище МАГАРАЛ, рассказывать можно много, стоит лишь начать. Тем более что он и сам написал немало, и учеников известных оставил. Но, разумеется, наибольшую славу он обрел как чудотворец, маг, волшебник.
               
 И ведь что удивительно: ни его современники в XVI-XVII веках, ни потомки, при всем восхищении, которое они выражали, вспоминая пражского мудреца, почему-то не упоминали о глиняном великане, оживленном МАГАРАЛом. Лишь в просвещенном XIX веке, в книге чешского писателя И.Сватека «Пражские тайны» (1868), а затем уже в конце столетия, в 1894 году, в книге классика чешской литературы Алоиса Ирасека «Старинные чешские предания», появляется рассказ об этом чуде. Конечно, в еврейском фольклоре существовали легенды о создании Голема самыми разными мудрецами и чудотворцами, как правило, легендарными. Но не существовало ни одного подобного рассказа, который связан был бы с рабби Иегудой Лёвом бен-Бецалелем. И лишь во второй половине XIX века, я подчеркиваю - просвещенного века - появилась потребность связать эту сверхъестественную историю именно с пражским раввином. Окончательно связь закрепил Густав Майринк в своем романе. Вернее, в романах: о МАГАРАЛе Майринк вспоминает в «Големе», и МАГАРАЛ действует в более позднем его романе «Ангел Западного окна». С тех пор история стала канонической: отныне создателем глиняного великана выступает именно рабби Иегуда Лёв бен-Бецалель, во множестве книг - от мистических романов Макса Брода «Тихо Браге, дорога к Богу» или Лео Перуца «Ночи под каменным мостом» - и до научно-фантастического романа Мардж Пирси «Он, она и оно». Не так давно появился историко-фантастический детектив американской писательницы Фрэнсис Шервуд «Книга Сияния» (имеется русский перевод). В основе сюжета романа все та же легенда.
                Почему? Почему именно с ним и именно с этим городом, в конце концов, связали создание Голема? Ответ, я думаю, таится в самой фигуре пражского мудреца.


                                                          Зачем раввину Голем

             
 «- Кто может сказать, что он что-нибудь знает о Големе? - Цвак пожал плечами. - Он живет в легенде, пока на улице не начинаются события, которые снова делают его живым. Уже давно все говорят о нем, и слухи разрастаются в нечто грандиозное. Они становятся до такой степени преувеличенными и раздутыми, что, в конце концов, гибнут от собственной неправдоподобности. Начало истории восходит, говорят, к XVII веку. Пользуясь утерянными теперь указаниями каббалы, один раввин сделал искусственного человека, так называемого Голема, чтобы тот помогал ему звонить в синагогальные колокола и исполнял всякую черную работу.
            Однако настоящего человека из него не получилось, только смутная, полусознательная жизнь тлела в нем. Да и то говорят, только днем и поскольку у него во рту торчала магическая записочка втиснутая в зубы, эта записочка стягивала к нему свободные таинственные силы вселенной.
               И когда однажды перед вечерней молитвой раввин забыл вынуть у Голема изо рта талисман, тот впал в бешенство, бросился по темным улицам, уничтожая все на пути.
                Пока раввин не кинулся вслед за ним и не вырвал талисмана.
               Тогда создание это упало бездыханным. От него не осталось ничего, кроме небольшого глиняного чурбана, который и теперь еще показывают в Старой синагоге.
               - Этот же раввин был однажды приглашен к императору во дворец, чтобы вызвать тени умерших, - вставил Прокоп. - Современные исследователи утверждают, что он пользовался для этого волшебным фонарем».
                Так излагается легенда о Големе в романе Майринка. Здесь раввин не назван по имени и среди героев не появляется. Хотя в последней фразе имеется подсказка, ибо читатели тогдашние, тем более - земляки автора и героев, - знали об одном лишь раввине, которого приглашал во дворец император. Императора звали Рудольф II, а раввином, в таком случае, являлся не кто иной, как рабби Иегуда Лёв бен-Бецалель. То, что в «Големе» он предстает как некий безымянный раввин, объяснимо идеей самого романа. Старинная легенда оживает в современной автору Праге, рассказчик страдает странными провалами в памяти; он и прочие действующие лица временами ощущают себя героями той страшной легенды: студент Пернат начинает догадываться, что он и есть Голем, в очередной раз пробудившийся от невнятного «недо-бытия», архивариус еврейской ратуши Шмайя Гиллель оказывается реинкарнацией раввина - создателя Голема. Но миг - и Пернат уже не Голем, а всего лишь человек, страдающий амнезией, а архивариус - не могучий кудесник, а, действительно, всего лишь тихий архивариус, обожающий красавицу-дочку. Все происходящее смутно, зыбко, действующие лица то и дело переходят из реального мира в мир сновидений или даже смерти.
              
  Возможно и еще одно объяснение. Коль скоро акт создания Голема Майринк показывает как подражание акту сотворения первого человека, то и раввин показан как бы подражающий Богу. И, как евреи не произносят Имя Всевышнего, так и писатель словно опасается называть создателя Голема по имени.
              
  Саму легенду, пришедшую в литературу из книг И.Сватека и А.Ирасека, Густав Майринк дополнил деталью, очень важной для дальнейшего развития сюжета: созданный раввином Голем не был разрушен. Он превратился в глиняного болвана и хранится на чердаке «Альтнойшуле» («Старо-Новой синагоги»). Раз в 33 года он оживает и выходит безлунной ночью на улочки еврейского квартала Праги. И тогда лучше не встречаться с этим странным и страшным существом.
      Майринк придал старой легенде новое звучание: теперь это уже не история о создании бессловесного слуги и о забывчивости волшебника. Фигуры персонажей наполнились новым смыслом, легенда превратилась в притчу о предсуществовании души, о неутолимой тяге к себе подобным, о любви-ненависти. И, конечно же, о взаимоотношении Творца и твари, о воспроизведении акта Божественного творения в магических действиях - и о страшной трагедии, в которую может обратиться эта самоуверенная попытка уподобиться Богу.
                Разумеется, Голем в подобной расстановке акцентов - не главное действующее лицо. Главной фигурой является не называемый по имени раввин, создатель этого неполноценного существа.
                Но это не значит, что Майринк этого имени не знал. В написанном позже «Голема» романе «Ангел Западного окна» он уже представляет читателям раввина-чудотворца без всякой неопределенности:
                 «…Я - Джон Ди, который в данный момент собрался посетить рабби Лёва, друга императора Рудольфа!
                И вот мы уже беседуем с рабби в его низкой бедной каморке, всю обстановку которой составляют плетеное кресло да колченогий стол из грубо оструганных досок. В стене, довольно высоко от пола, неглубокая ниша, в ней сидит или скорее стоит, прислонившись спиной, рабби - так полустоят-полусидят мумии в катакомбах, - не сводя своего взора с противоположной стены, на которой начертан мелом «каббалистический арбор». Когда я вошел, он даже не взглянул на меня.
               Человек необычайно высокого роста, рабби сильно горбится. Какая тяжесть пригнула его к земле: снежно-белая старость или массивные, черные от копоти балки низкого потолка?.. Желтое, изборожденное лабиринтом морщин лицо, голова хищной птицы, такая же, как у императора, только еще меньше, а ястребиный профиль еще острее. Крошечный, с кулачок, лик пророка обрамлен ореолом до того спутанных волос, что уже непонятно, то ли это пышная шевелюра, то ли борода, растущая и на щеках, и на шее. Маленькие, глубоко запавшие бусинки глаз почти весело сверкают из-под белых кустистых бровей. Длинное и невероятно узкое тело рабби облачено в опрятный, хорошо сохранившийся кафтан из черного шелка. Тощие плечи высоко вздернуты. Ноги и руки, как у всех иудеев Иерусалима, не знают ни секунды покоя, каждое движение удивительно пластично и выразительно».
                Таким предстает перед читателем Г.Майринка рабби Иегуда Лёв бен-Бецалель, создатель Голема.

                                                                Алхимия и корона

                 Рабби Иегуда Лёв Бен-Бецалель, известный также как МАГАРАЛ, родился в 1512 году в городе Познань в семье выходцев из Вормса,
давших множество известных талмудистов. После учебы в ешиве, с 1553 по 1573 годы р. Иегуда-Лёв был окружным раввином в Моравии, а затем переехал в Прагу. Здесь он основал ешиву, пользовавшуюся огромной известностью, и общество по изучению Мишны. В Праге он жил до 1592 года. К этому же периоду жизни относится его знакомство с чешским королем и императором Священной римской империи Рудольфом II (к этому знакомству мы еще вернемся). С 1597 года и то конца жизни МАГАРАЛ был главным раввином Праги. Он умер в 1609 году и похоронен на пражском кладбище. Могила его хорошо известна. По сей день она является местом поклонения - и не только евреев.
                 Деятельность МАГАРАЛа оказала огромное влияние на дальнейшее развитие еврейской этики и философии. Самые известные его сочинения - “Нетивот олам” (“Тропы мира”), “Тифэрет Исраэль” (“Слава Израиля”) и “Нецах Исраэль” (“Вечность Израиля”) - не утратили своей актуальности и по сей день. Его взгляды в значительной мере повлияли на становление философии ХАБАДа - движения любавичских хасидов.
                 Кроме религиозных трудов, рабби Иегуда-Лёв бен-Бецалель написал великое множество книг нерелигиозного содержания - по астрономии, алхимии, медицине и особенно - математике, в которой он считался признанным авторитетом. Такова вкратце биография легендарного мудреца. Как видим, в ней не так уж много событий: годы учебы, жизнь в Познани, жизнь в Праге… Разве что знакомство с императором несколько выпадает из обычных событий. Откуда же пришла слава, пережившая «возвышенного рабби» (еще одно прозвище) почти на 400 лет и уже навечно включившая его в контекст мировой культуры, превратившая его (или, вернее, его таинственное искусство) в многозначительную мифологему? Ведь, чтобы убедиться в справедливости сказанного, достаточно вспомнить: первая книга великого математика Норберта Винера о кибернетике называется «Творец и Голем»!
   
  Все-таки, основной причиной, по которой фигура р. Иегуды вышла за рамки чисто еврейского фольклора и обросла цветистыми легендами, было его долгое знакомство с императором Священной Римской империи Рудольфом II. Согласитесь, случай сам по себе из ряда вон выходящий - фактический властелин всего тогдашнего христианского мира и скромный еврейский раввин из гетто…
      Их встреча и знакомство окутаны множеством легенд, так что в этом тумане невозможно разглядеть истинных событий. Известно, что официально «возвышенный рабби» был принят императором в 1592 году. В том же году рабби уехал (вторично) в Познань став там главным раввином. Вновь он вернулся в Прагу в 1597 году и оставался уже до самой смерти, которая последовала в 1609 году. Как именно случилось знакомство МАГАРАЛа и Рудольфа Габсбурга, мы сегодня с точностью сказать не можем. Но, учитывая, что в то время готовились указы, направленные против еврейского населения империи, вполне можно предположить, что рабби Иегуда-Лёв, безусловный и общепризнанный еврейский вождь, пришел к императору ходатаем по поводу отмены дискриминационных указов. Что же до того, кто мог выступить посредником и, так сказать, ходатаем за ходатая, такой человек, безусловно, присутствовал при дворе. Его звали Тадеуш фон Гаек, он был выдающимся астрономом, математиком и естествоиспытателем. Впоследствии он же порекомендует императору пригласить в Прагу великого астронома и астролога Тихо Браге. По всей видимости, встреча с пражским раввином произвела на императора сильное впечатление - иначе не пришлось бы им вместе заниматься наукой. Действительно ли имели место эти занятия - сейчас уже не скажешь. Но столь часто возникал этот момент в литературе, что, по всей видимости, следует сказать: дыма без огня не бывает.
                 Совместные занятия раввина и императора алхимией описаны в последнем романе Густава Майринка - и втором, связанным с мистикой еврейского квартала Праги - в романе «Ангел Западного окна». Здесь главным героем выступает знаменитый английский алхимик Джон Ди, действительно, посетивший в эти годы Прагу и живший в имперской столице на сохранившейся по сей день (вернее, реставрированной) Золотой улице. В наши дни барон Мюллер (не только потомок Джона Ди, но и его очередная реинкарнация - прием, уже знакомый нам по «Голему»), разбирает дневник своего предка, в котором, среди прочего, обнаруживаются и вот такие описания:
                  «А вот редкий, необычный кадр: крошечная комнатушка в переулке Алхимиков. У стены - рабби Лёв. Стоит в своей излюбленной позе: непомерно длинные ноги под углом, подобно опоре, выдвинуты далеко вперед, отчего кажется, будто он сидит на очень высоком табурете, спина же и ладони сведенных сзади рук так плотно прижаты к стене, словно старый каббалист стремится с нею слиться. Напротив, утонув в кресле, лежит Рудольф. У ног рабби уютно, по-кошачьи сложив лапы, мирно дремлет берберский лев императора: рабби и царь зверей большие друзья. Любуясь этой идиллией, я примостился у маленького оконца, за которым гигантские вековые деревья роняют листву. Внизу, в оголенном кустарнике, мой лениво блуждающий взор замечает двух гигантских черных медведей: грозно рыча, они разевают свои страшные красные пасти и задирают вверх косматые головы…
                 Рабби Лёв, мерно покачиваясь взад и вперед, отрывает одну ладонь от стены, берет у императора «глазок» и долго смотрит на черные грани. Потом его шея вытягивается вверх, так что под белой бородой открывается хрящеватое адамово яблоко, и беззубый рот, округляясь, начинает смеяться каким-то призрачным беззвучным смехом:
                - Никого, кроме самого себя, в зеркале не увидишь! Кто хочет видеть, тот видит в нем то, что он хочет видеть, - ничего больше, ибо собственная жизнь в этом шлаке давно угасла.
                 Император вскакивает:
                 - Вы хотите сказать, мой друг, что этот «глазок» - обман? Но я сам…
                Старый каббалист словно и вправду врос в стену. Задумчиво посмотрел на потолок, который едва не касался его макушки, качнул головой:
                - Рудольф - это тоже обман? Рудольф отшлифован для величия так же, как этот кристалл; его грани отполированы настолько совершенно, что он может отражать, не искажая, всю историю Священной Римской империи. Но у вас нет сердца - ни у Вашего Величества, ни у этого угля».
               Скептически настроенный читатель наверняка усмехнется: вот что влекло Рудольфа к еврейскому ученому (евреи действительно считались в средневековой Европе большими знатоками “тайных наук” - в первую очередь, алхимии). Обычное для властителя корыстолюбие! Секрет получения дешевого золота, способ быстрого обогащения…
                  Если бы все обстояло так, наверное, не стоило так много об этом говорить. Да и не продолжалась бы странная дружба столь длительное время - ведь философский камень так и не был найден ни МАГАРАЛом, ни его царственным учеником. Во всяком случае, ничего не известно об этом ни летописцам - христианским и еврейским, - ни безымянным народным сказителям.
                 Кроме того, нам пришлось бы обвинить великого ученого в лицемерии и мошенничестве: дескать, он удерживал императора обещаниями раскрыть великий секрет превращения металлов и эликсира бессмертия. А такие черты как-то не вяжутся с образом «возвышенного рабби», каким описывают его вполне беспристрастные источники.
                 
 Нет, ничего подобного не было. Рудольф не только не стремился к обогащению чудесным способом, но, напротив, тратил огромные средства на различные научные эксперименты и исследования, которые они с МАГАРАЛом проводили в лаборатории, расположенной на верхнем этаже дома р. Иегуды в Пражском гетто (так же, как и могила ученого, этот дом сохранился до наших дней, с ним тоже связана одна легенда - уже современная; но об этом - ниже).
    Какую славу мог в те времена заслужить император, тратящий деньги на научные эксперименты, якшающийся с евреями, вполне равнодушный к вопросам веры? Правильно: сумасшедший. Родственники Рудольфа, в конце концов, отстранили его от власти - именно с таким объяснением.
                 
 После отстранения от власти (это случилось в 1611 году) он жил недолго - около года. Смерть его наступила в 1612 году. Законных наследников он не оставил, ибо женат не был. Незаконный сын, по имени Юлий Цезарь Австрийский, жил в городе Чески Крумлов. Здесь он совершил жестокое убийство местной девушки и подвергнут заточению. Умереть ему, скорее всего, помогли.
                 
 За три года до смерти императора ушел из жизни «возвышенный рабби». Он оставил потомкам великое множество книг. И, вполне естественно, его творчество и жизнь, в свою очередь, вызвали к жизни множество книгу уже у потомков. В том числе, и наших современников. При этом почти все, написанное в наше время о «возвышенном рабби», касается его религиозной деятельности и, в какой-то степени, его образа в преданиях, легендах и фантастической литературе.
                  В тени осталась другая сторона деятельности этого выдающегося мыслителя, одного из самых ярких представителей еврейской учености эпохи европейского Ренессанса.
                  Начнем с того, что в Праге по инициативе МАГАРАЛа и его друга Мордехая Майзеля, главы еврейской общины, ювелира и финансиста императорского двора Максимилиана II и Рудольфа II, была открыта не совсем обычная ешива.
                   Майзель был чрезвычайно популярной личностью, и не только среди евреев. По сей день одна из пражских улиц называется Майзелевой улицей.
                  Так вот, в ешиве, открытой по инициативе МАГАРАЛа и при активной финансовой поддержке Майзеля, широко изучались не только традиционные религиозные дисциплины, но и светские науки, в первую очередь астрономия, математика, алхимия, история. Ничего удивительного - сам рабби Иегуда-Лёв был весьма в них сведущ.
                  О последнем свидетельствуют дружеские связи МАГАРАЛа. Он много лет дружил с выдающимся ученым датским астрономом и математиком Тихо Браге. Браге относился к знаниям пражского раввина с большим уважением. В подтверждение этому можно привести несколько весьма любопытных фактов. Например, один из первых учеников МАГАРАЛа Давид Ганц (впоследствии известный историк и астроном) несколько лет учился у Тихо Браге в знаменитом на всю Европу Ураниборге (“Астрономическом замке”) - обсерватории на острове Вен, подаренном Тихо Браге датским королем Фредериком II. Или еще один факт - МАГАРАЛ был в числе первых авторитетных астрономов, которых датский ученый ознакомил с построенной им системой мира - Браге не признал систему Коперника и попытался разработать систему, представлявшую компромисс между геоцентрической системой Птолемея и гелиоцентрической - Коперника. МАГАРАЛ в этом вопросе придерживался тех же взглядов, что и его коллега. Справедливости ради следует признать: система Браге, при тогдашней точности измерений, лучше объясняла результаты наблюдений за небесными телами.
                
 Можно еще отметить любопытное сходство между учеными: ученики обоих Давид Ганц и Иоганн Кеплер - впоследствии все-таки предпочли систему Коперника.
                 И еще один интересный эпизод: совместно написанная книга, как раз содержащая сравнительный анализ двух систем мира. Ее написали Тихо Браге и рабби Иегуда-Лёв бен-Бецалель, причем впервые книга эта была отпечатана в еврейской типографии города Праги.
                 
 После смерти своего покровителя - датского короля Фредерика II - Тихо Браге не ужился с новым властителем. Датский ученый принадлежал к старинному баронскому роду и имел весьма вспыльчивый характер. Во всяком случае, научные споры у него легко и естественно переходили в поединки и дуэли. На одной из таких дуэлей с неким немецким бароном в Ростоке (спор вышел по причине несогласия в каком-то математическом вопросе) Браге лишился носа и в дальнейшем носил протез из сплава серебра и золота.
                 Словом, какие-то интриги привели для начала к поджогу уникального Ураниборга, а затем к изгнанию ученого. Вот тогда-то он и оказался в Праге - занял пост имперского астронома, официально существовавший при императорском дворе. А его ассистентом-секретарем стал молодой Иоганн Кеплер, уже нами упоминавшийся и тоже находившийся в дружеских отношениях с рабби Иегудой-Лёвом и его учениками. После смерти Тихо Браге, наступившей в 1601 году, именно МАГАРАЛ рекомендовал императору сделать преемником умершего его ассистента. Одновременно Иоганн Кеплер стал и имперским астрологом. На основании наблюдений Тихо Браге он впоследствии составил и опубликовал астрологические таблицы, получившие название “Рудольфианских”. Но это произошло много позже, когда МАГАРАЛ уже умер.
                 
 Несколько слов о Давиде Ганце. Он учился в ешиве рабби Иегуды-Лёва бен-Бецалеля, открытой при старейшей пражской синагоге Альтнойшуле, изучал, как уже было сказано, помимо религиозных и светские науки, в особенности астрономию и историю. Наиболее заметных успехов Ганц достиг в исторической науке. Его фундаментальный труд «Цемах Давид» ныне является основным источником знаний о жизни европейских евреев на протяжении всего XVI столетия (Подробности см., например, в книге Андре Неера «Давид Ганц и его время» (Andre Neer. David Ganz and His Age, Jerusalem., 1997).
                   А теперь о том, как, по всей видимости, возникли некоторые легенды, связанные с именем рабби Иегуды-Лёва бен-Бецалеля. И начнем с той цитаты, которую приводили в самом начале нашего очерка:
               
  «- Этот же раввин был однажды приглашен к императору во дворец, чтобы вызвать видения умерших, - вставил Прокоп. - Современные исследователи утверждают, что он пользовался для этого волшебным фонарем.
                 -
Разумеется, нет такого нелепого объяснения, которое не находило бы одобрения у современных ученых, - невозмутимо продолжал Цвак. - Волшебный фонарь! Как будто император Рудольф, увлекавшийся всю жизнь подобными вещами, не заметил бы с первого взгляда такого грубого обмана».
              
 
С одной стороны, перед нами типичный «бродячий сюжет». Искусство вызывания призраков умерших известных людей кому только не приписывали. И доктор Фауст своему покровителю демонстрировал призрак Елены Прекрасной (а по другому преданию - ему самому показал этот призрак лукавый спутник, Мефистофель). Кстати! Герой нашего очерка в молодости какое-то время жил в Кракове - примерно в те годы, когда «ученейший доктор Фауст» то ли преподавал, то ли изучал в Краковском университете «естественную магию» (так в те времена называли природоведение).
                 Занятия некромантией приписывали и знаменитому алхимику Агриппе Неттенгеймскому. А много лет спустя на острове Глаббдобдриб тамошние колдуны демонстрировали капитану Гулливеру тени Александра Македонского и Юлия Цезаря. С другой стороны, вполне вероятно, что такими вещами действительно занимались рыночные фокусники-жонглеры. В конце концов, в Индонезии известен был с незапамятных времен теневой театр. Почему бы в Европе не быть чему-то подобному? Ну да, волшебный фонарь, какой-то из ранних прототипов. Проектор, одним словом. Фильмоскоп. Самый первый такой прибор - камера-обскура - появился еще в IV веке в Китае. Затем встречаем его на арабском востоке. А Леонардо да Винчи подробно описал его и пользовался камерой-обскурой для рисования пейзажей. Что же до волшебного фонаря, то официально его изобрел голландский ученый Христиан Гюйгенс, и случилось это, очевидно, столетием позже того времени, когда жили наши герои. Но…
                 Можно понять скепсис майринковского Цвака. Ему не хочется простых объяснений. И относительно знаний императора Рудольфа он, безусловно, прав. Но ведь, согласно легенде, о призраках всему свету разболтал дворцовый слуга, подглядывавший через окно за экспериментом и до смерти перепугавшийся, когда на стене комнаты появились призраки. А вот объяснение, о котором упоминается в романе, вполне приемлемо.
                 
 И даже имеет дополнительное подтверждение. Косвенное, разумеется. Именно в этом время Иоганн Кеплер активно занимался выведением законов построения оптических отражений. Теми же вопросами интересовался и МАГАРАЛ. Известно так же, что МАГАРАЛ занимался разработкой различных приборов, в частности, астрономических. Не исключено, что приведенный выше случай представлял собой демонстрацию созданного Кеплером и МАГАРАЛом проекционного прибора, позволяющего демонстрировать на экране световые изображения. Вряд ли просвещенный и весьма сведущий в естественных науках монарх интересовался призраками, некромантией и вызыванием покойников. Иное дело - механическая новинка. Можно вспомнить, с какой пышностью обставлена была, например, демонстрация при императорском дворе астрономических приборов, разработанных Тихо Браге. Например, армиллярной сферы (о чем датский ученый сам написал в воспоминаниях).
                   Так что объяснение явления призраков демонстрацией физических опытов и оптического прибора, созданного МАГАРАЛом (возможно, в сотрудничестве с Иоганном Кеплером) вполне правдоподобно. Ну, а рассказ перепуганного слуги и стал источником последующей легенды о некромантии, вызывании призраков и прочем потустороннем вздоре.
                 И МАГАРАЛ вовсе не стремился устроить представление на манер иллюзиониста, чтобы сыграть на легковерии монарха. Разумеется, нет. Подобное предположение оскорбительно не только для одного из крупнейших еврейских мыслителей и ученых, но и для его царственного собеседника. Рудольф II получил блестящее образование, прекрасно разбирался во многих науках, на равных беседовал со знаменитыми учеными своего времени, жившими при императорском дворце или гостившими в Праге. Да и появился рабби Иегуда-Лёв при императорском дворе предыдущего императора Максимилиана II (в бытность Рудольфа принцем-наследником) не в качестве чудотворца-мага, а как ученый-математик, предложивший оригинальный способ доказательства теоремы Карно.
                   Так что в истории с призраком Рудольфа II скорее всего, действительно, имела место демонстрация технической новинки, поясняющей законы оптических отражений, которую устроил МАГАРАЛ (или МАГАРАЛ и Кеплер) для любознательного императора.
                  В другой легенде рассказывается, как рабби Иегуда-Лёв бен-Бецалель изгнал ангела смерти, которого по неосторожности призвали некие женщины. В одной из версий говорится, что ангел смерти был призван этими женщинами, потому что они сохранили таллиты своих умерших детей. В результате множество детей еврейского квартала умирали один за другим.
                 
 Разумеется, рабби Иегуда-Лёв узнал об этом, сумев разговорить одного из умерших детей. После этого он приказал сжечь таллит мальчика, умершего первым. Скорее всего, источником этого предания стала реальная история борьбы главы еврейской общины с эпидемией смертельной болезни, поражавшей в первую очередь детей. В ту эпоху эпидемии тяжелейших болезней опустошающими вихрями проносились по Европе. И евреев зачастую обвиняли в том, что именно они насылали болезни на христиан. Причем основным аргументом было то, что евреи болели реже и боролись с заразой успешнее. На этом фоне приведенное объяснение представляется, опять-таки, вполне правдоподобным.
    Так, в принципе, можно объяснить все легенды о чудесах, совершенных «возвышенным рабби». Кроме одного. Самого захватывающего и самого известного - чуда сотворения живого существа.

                                                               Так был ли Голем?

                Еще раз обратим внимание на то, что подавляющее количество серьезных свидетельств о жизни и деятельности рабби Иегуды-Лёва бен-Бецалеля рисует образ вполне традиционного ученого, исследователя и мыслителя. Вся его жизнь описывается вполне реалистично - даже занятия алхимией не дают рассказчикам повод описать различные чудеса в духе времени: бессмертие, превращение свинца в золото и тому подобное. Легенды, имеющие, в сущности, фольклорную основу, и те могут быть объяснены рационально. Исключением является единственный эпизод - создание Голема. Может ли быть, что в основе этой причудливой и явно сказочной легенды, лежит некое реальное событие?
               
 Давайте, для начала, поинтересуемся: как тогдашняя наука (подчеркиваю - не магия, а именно наука) относилась к возможности создания искусственного существа? Оказывается, это считалось вполне научной проблемой, заслуживающей серьезного обсуждения и исследования. Многие алхимические трактаты средневековья подробнейшим образом излагают технику создания искусственного существа - гомункулуса. Решению этой проблемы уделяли внимание разные ученые разных эпох: и полулегендарный доктор Фауст, и энциклопедист Альберт Великий. О последнем существует свидетельство его ученика, крупнейшего католического философа святого Фомы Аквинского. Св. Фома рассказывает, что, однажды он навестил своего учителя в его отсутствие. Дверь ему открыла незнакомая женщина, двигавшаяся странными замедленными рывками и говорившая столь же замедленно, с паузами между фразами. Будущий философ испытал чувство сильного страха в обществе этой служанки Альберта. Страх оказался столь велик, что Фома Аквинский набросился на нее и несколько раз ударил посохом. Служанка упала, и из нее вдруг высыпались какие-то механические детали. Выяснилось, что женщина была искусственным существом, андроидом, над созданием которого Альберт Великий трудился долгое время. Страх его ученика уничтожил эту работу.
                  Описание гомункулуса в алхимических трактатах имеет ряд черт, роднящих его с Големом еврейских преданий. Во-первых, быстрый рост и быстрое физическое развитие. Во-вторых - немота. Чтобы оживить Голема, необходимо - после всех таинственных манипуляций - начертать на его лбу слово “эмэт” (истина). Чтобы умертвить его, а точнее - обратить его в прах, из которого он создан, - необходимо в слове “эмэт”, начертанном на его лбу при сотворении, стереть первую букву. И тогда на лбу существа останется слово “мэт” - смерть, после чего Голем рассыплется в сухую красную глину. Поэтому следует быть очень внимательным: Голем быстро растет, может настать день, когда создатель не дотянется до его лба. Тогда Голем, почувствовав собственную силу, может выйти из подчинения, а это уже опасно. Вот тут проявляется третье сходство между Големом и гомункулусом. И тот, и другой способны взбунтоваться против своего создателя. Голем может предаться бессмысленному и безумному разрушению. Гомункулус, достигнув определенного роста и возраста (возраст оценивается в тридцать лет), непременно сойдет с ума, станет неуправляемым и тоже зачастую начнет сеять вокруг себя разрушение и смерть.
                  Если считать, что образ МАГАРАЛа - образ типичного ученого той эпохи, то для него, как для ученого XVI-XVII веков в творении Голема-Гомункулуса не было ничего сверхъестественного. Это было бы, можно сказать, вершиной его научной деятельности.
                 Но, скорее всего, никаких Големов он не создавал. Как мы уже говорили, эта легенда имеет относительно позднее происхождение. Но если говорить о рациональном объяснении ее - да, оно существует. И я сам слышал его в Праге, из уст экскурсовода. Рабби Иегуда-Лёв бен-Бецалель, возвращаясь из Познани в Прагу, привез с собою слугу - слабоумного парня по имени Йосль. Как это часто бывает, недостаток ума компенсировался огромной физической силой. Был Йосль, к тому же, то ли немым, то ли, по причине сильной застенчивости, неразговорчивым. Вот этого слугу в шутку прозвали Големом «возвышенного рабби». Случались у этого лже-Голема приступы буйства, во время одного из которых он погиб. А пару поколений спустя подробности были забыты. Осталось только смутное воспоминание о некоем «Големе». Только никто уже не воспринимал это имя как шуточное прозвище.
                И еще. В очень подробном рассказе о жизни МАГАРАЛа, помещенном в трехтомные «Мемуары Любавичского Ребе», принадлежащие перу р. Й.-И. Шнеерсона, много говорится и о математике, которой занимался рабби, и о религиозных его трудах, и о жизненных перипетиях. О взаимоотношениях с императорами. О нелегкой жизни пражского гетто.
                 Одного только там нет. Легенды о Големе.
                 Увы.
                                                                                                                    © Д.Клугер

                          Предыдущие публикации и об авторе - в РГ №8, №7, №5 2012г.                                    
НАЧАЛО        
                                                                                                    ВОЗВРАТ