ВОЗВРАТ                                         

   
     
Ноябрь 2012, №11    
 

 Пушкин сегодня___________________________      
        Владимир Козаровецкий   

Литературное расследование      

Предыдущая публикация  - №10 2012г.        

   

    

                  За 10 с лишним лет моей борьбы за признание гипотезы Александра Лациса о пушкинском авторстве сказки «Конек-Горбунок» мне приходилось отвечать на разнообразные возражения и аргументы, исправлять собственные ошибки и постоянно искать новую аргументацию. В результате к моменту издания моей книги «Тайна Пушкина» (М., «Алгоритм», 2012) у пушкинистов и ершоведов не осталось ни одного довода, кроме имени Ершова на обложке сказки. Таким образом, сегодня наиболее целесообразной, исчерпывающей публикацией на эту тему стала бы глава об этой пушкинской мистификации из упомянутой книги.


                                              СКАЗКА – ЛОЖЬ, ДА В НЕЙ НАМЕК

                                                                       Мистификация - шуточный обман или содержание
                                                          
    человека в забавной и длительной ошибке.
                                                                                                                                             
В.Даль

                                                               Литературная мистификация - произведение, авторство
                                      
                    которого умышленно приписывается другому лицу.
                                                                                                           Энциклопедический словарь


                                                       Когда двое говорят одно и то же, это далеко не одно и то же.
                                                                                                            Наполеон Бонапарт


                                                                 I

                Весной 1834 года издатель Пушкина, профессор словесности Петербургского университета П.А.Плетнев приходит на занятия, но вместо очередной лекции читает студентам только что опубликованную в журнале «Библиотека для чтения», издававшемся А.Ф.Смирдиным, первую часть сказки «КОНЕК-ГОРБУНОК» и называет ее автором присутствующего здесь же их товарища, Петра Ершова. Студенты поражены тем, что ничем не примечательный Ершов, о стихотворном таланте которого они и не подозревали, написал блистательную сказку в стихах. Разрешение в печать было подписано цензором А.В.Никитенко, тоже профессором Петербургского университета, читавшим теорию литературы; публикации было предпослано анонимное предисловие, в котором автор сказки был отнесен к самым талантливым русским поэтам:
               «Библиотека для чтения считает долгом встретить с должными почестями и принять на своих страницах такой превосходный поэтический опыт, как «Конек-Горбунок» г.Ершова, юного сибиряка, который еще довершает свое образование в здешнем университете: читатели и сами оценят его достоинства - удивительную мягкость и ловкость стиха, точность и силу языка, любезную простоту, веселость и обилие удачных картин, между коими заранее поименуем одну - описание конного рынка, - картину, достойную стоять наряду с лучшими местами Русской легкой поэзии».
                 Публикация заканчивалась первыми 10 строчками второй части сказки (строкой «Сказка чередом пойдет…») в сопровождении еще одного отзыва:
                «Но сказка пойдет чередом в другом месте: мы должны здесь остановиться. Приведенная нами первая часть творения г.Ершова достаточно оправдывает похвалу, которую поместили мы в ее начале, и может внушить всякому желание прочесть его до конца, подать надежду на истинное наслаждение и обрадовать появлением такого дарования. Полная поэма г.Ершова состоит из трех таких же частей, и в непродолжительном времени выйдет в свет особою книгою».
                  И действительно, 1 октября «Библиотека для чтения» в анонсе о новых изданиях сообщила о выходе книги, еще раз похвалив автора:
               
  «Читатели наши, верно, не забыли удовольствия, доставленного им первой частью поэмы, напечатанной в «Библиотеке для чтения», - писал анонимный рецензент, - теперь они могут утроить это удовольствие: все три части ее вышли из печати особой книжкой. Дело идет о поощрении юного и прелестного таланта вниманием к первому залогу будущих его успехов: русской публике не нужно говорить более».
                 Все три журнальных отзыва написаны в едином стилистическом ключе, в них видна одна рука; вместе с тем литературоведы пришли к согласному мнению: предисловие было написано самим О.И.Сенковским, редактором «Библиотеки» - арабистом и тоже профессором Петербургского университета. Никто никогда не оспаривал и оценки, выставленной им автору сказки, которая имела громкий успех. Между тем Белинский, который скептически отнесся к первым сказкам Пушкина и в конце 1834 года в газете «Молва» заявил, что, «…судя по его сказкам мы должны оплакивать горькую, невозвратную потерю» (это был отзыв - ни много, ни мало! - на «СКАЗКУ О ЦАРЕ САЛТАНЕ», изданную в 1832 году, и «СКАЗКУ О МЕРТВОЙ ЦАРЕВНЕ», опубликованную в 1834-м, в февральском номере «Библиотеки для чтения»), - Белинский в 1835 году писал о «знаменитостях, выдуманных и сочиненных наскоро самою “Библиотекою”…»: «А чем ниже Пушкина и Жуковского… Ершов?» Следует отдать должное проницательности критика - хотя в тот момент никто не поинтересовался, что стоит за его словами «выдуманных и сочиненных наскоро».
                  Ершов становится признанным литератором, его стихи публикуются - главным образом в «Библиотеке для чтения». Судя по всему, он неоднократно встречался с Пушкиным, который «пересмотрел» всю сказку и даже высказывал желание поучаствовать «в издании этой сказки с картинками и выпустить ее в свет по возможно дешевой цене, в огромном количестве экземпляров для распространения в России».
                  По окончании университета, летом 1836 года Ершов уезжает на родину, в Сибирь, - в Тобольск, где, по протекции Сенковского и, возможно, Никитенко, был принят преподавателем в местную гимназию. В 1837 году Жуковский, сопровождавший наследника, будущего императора Александра II, в Тобольске представил ему Ершова и вслух произнес: «Я не понимаю, как этот человек очутился в Сибири».
                 В 1840-м и в 1843-м годах сказка дважды переиздается в Москве издателем Шамовым, с ведома, но без участия Ершова, по тексту первого издания, а вскоре после 3-го издания она была запрещена. После смерти Николая I (1855) запрет на издание сказки снят. В 1856 году выходит четвертое, исправленное и дополненное издание, в 1861-м
пятое, с новыми, дополнительными исправлениями; в этой редакции 1861 года сказка издается и впредь, вплоть до наших дней. Ершов умер в 1869 году.
                   Почти все исправления и дополнения заметно ухудшали текст сказки, а многие из них были ниже всякой критики. Именно это обратило на себя внимание пушкиниста Александра Лациса, который занялся исследованием ее текста и истории публикаций сказки. Им и была выдвинута версия пушкинского авторства «КОНЬКА-ГОРБУНКА», аргументы в пользу которой впервые были опубликованы в пушкинской газете «Автограф» в 1996 году, в его статье «Верните лошадь!»
                 Лацис умер в 1999-м, за прошедшие после его смерти 12 лет количество аргументов в поддержку этой версии было удвоено, а его гипотеза стала реальностью: в периодике было несколько моих - и не только - публикаций о его открытии («Комсомольская правда», «Литературная газета», «Литературная учеба», «Литературное обозрение», «Московский комсомолец», «Независимая газета», «Новая газета», «Новые известия», «Парламентская газета»), в 2008 году на TV по каналу «Совершенно секретно» было показано мое интервью Станиславу Кучеру, где в основном шла речь о пушкинском авторстве сказки, а в 2009-м на TV по каналу «Культура» прошел фильм об этой пушкинской мистификации; наконец, вышли три издания сказки с восстановленным пушкинским текстом - в московских издательствах НПЦ «ПРАКСИС» (Александр Пушкин, «КОНЕК-ГОРБУНОК»; М, 2009) и ИД «КАЗАРОВ» (Александр Пушкин, «КОНЕК-ГОРБУНОК»; М., 2011, 2-е и 3-е издания).
                  В этой главе собрана вся известная аргументация в пользу версии Лациса и предложена реконструкция этой пушкинской мистификации.

                                                                 II

                   Прежде всего - о том, мог ли Ершов вообще быть автором «Конька-Горбунка».
                   
Мало кому известно (а я думаю, что, кроме профессиональных филологов, сегодня никто этого и не знает), что Ершов «написал» сказку, когда ему было 18 лет, и что до этого стихов не писал (если только не баловался стишками, как и многие другие студенты). В самом деле, Ершов родился 22 февраля 1815 года; Никитенко подписал цензурное разрешение на выпуск журнала с первой частью сказки 31 марта 1834 года, то есть вся сказка уже была к этому времени написана, что подтверждается и двойным похвальным отзывом Сенковского, и его предуведомлением, что сказка в ближайшее время будет издана в полном составе. Между тем сказка большая, в ней более 2300 строк - примерно столько же, сколько во всех остальных пушкинских сказках, вместе взятых. Стало быть, эта гениальная сказка - а она гениальна, если ее текст очистить от поздних исправлений и вставок (то есть если говорить о первопечатной редакции 1834 года), - и впрямь была «создана» 18-летним Ершовым - причем при обстоятельствах, отнюдь не способствовавших ее написанию.
                Летом 1833 года у Ершова неожиданно умер отец, он с матерью остается практически без средств к существованию, и непонятно было, сможет ли он окончить университет (к этому моменту он закончил только два курса). Либо он создал «КОНЬКА-ГОРБУНКА» не позже первой половины 1833 года, либо он - в любом случае в 18 лет - действительно проявил невероятное самообладание, гениальные версификаторские способности и, преодолев отчаянье и безнадежность ситуации, осенью моментально написал эту остроумную и веселую сказку и отправил ее в печать.
                 И тут сразу же обнаруживается большое количество противоречий, необъяснимых с точки зрения авторства 18-летнего Ершова:
1) В истории русской (да, пожалуй, и мировой) литературы такой ранней и абсолютной гениальности, без многолетней предварительной подготовки, не бывало. Если Лермонтовым, самым ранним нашим гением, в 18 лет и был уже создан знаменитый «ПАРУС», его первые стихотворные опыты даже в собраниях сочинений приводятся с 14 лет; Пушкин же, занимавшийся стихосложением с детства, таких мастерских стихов, какие имеют место в «КОНЬКЕ-ГОРБУНКЕ», в 18 лет еще не писал. Между тем лишь одно стихотворение Ершова датировано 1833 годом да под несколькими стоит условная дата «начало 1830-х годов», а если и в ранних стихах Пушкина и Лермонтова очевидно присутствуют черты большого таланта, то в первых стихах Ершова нет ни проблеска, ни малейшего намека на талант.
              
 Стихотворная свобода, с какой написан «КОНЕК-ГОРБУНОК», остроумие и политическая мудрость, сделавшие эту сказку высокой литературой, делают честь и позднему, зрелому Пушкину. В то же время, если продолжать настаивать на авторстве Ершова, то придется признать, что 18-летний Ершов был «гениальней» 18-летнего Пушкина.
                  Возможно ли это?
2) Искусство поэтической речи, стихотворное мастерство, вкус, чуткость к слову, позволяющая угадывать словарь, который не уйдет из языка, останется в нем, - все это вырабатывается годами практики, труда и размышлений. Но жанр литературной стихотворной сказки - вообще один из самых трудных. Обычно поэты к нему обращаются в зрелом возрасте, набравшись поэтического опыта и жизненной мудрости и овладев версификационным мастерством свободно укладывать в стихи без какой либо деформации народные речения и обороты. Пушкин ведь не случайно свою первую сказку, «О ЦАРЕ САЛТАНЕ», написал в 32 года; наглядный современный пример - сказка Леонида Филатова «О Федоте-стрельце», написанная в 40 лет, хотя он с юности писал стихи и пародии.
            
 Написав в 18 лет эту блистательную, мудрую, поистине лучшую русскую стихотворную сказку, Ершов проявил бы не просто гениальность, но сверхгениальность. Эта сверхгениальность 18-летнего Ершова взялась ниоткуда, чего просто не может быть никогда.
3) Мои оппоненты пытались приводить в качестве документального свидетельства авторства Ершова высказывание современника и одного из сокурсников Ершова по университету, востоковеда В.В.Григорьева. Характеризуя университетских преподавателей и, в частности, Плетнева, Григорьев вспоминал: «Он умел возбудить в слушателях охоту пробовать свои силы в разных родах литературных произведений и скоро на кафедре его явились студентские упражнения, о каких не могло быть и мысли, пока кафедра эта занимаема была его предшественником. Явился между прочими и писанный со скуки на скучных лекциях, неподражаемый по веселости и непринужденности “Конек-Горбунок” Ершова».
               Начнем с того, что Григорьев не входил в число близких друзей Ершова: его друзьями бикадимир Треборн и Андрей Ярославцов, с остальными студентами он общался постольку поскольку; между тем никто из его близких друзей никогда ничего подобного не вспоминал - а должны были бы, если бы Ершов и в самом деле писал сказку на лекциях. Но можно ли понимать это «свидетельство» так, что Григорьев видел, как Ершов пишет сказку? Эта фраза написана как умозаключение, каким образом появился «КОНЕК-ГОРБУНОК», а не как свидетельство работы Ершова над сказкой во время лекций.
                «В 1834 году бывший профессором на кафедре русской словесности П.А.Плетнев прочел на лекции первую часть написанной студентом Ершовым сказки “Конек-Горбунок”, - вспоминал впоследствии автор книги о Ершове А.К.Ярославцов, с которым Ершов был дружен и переписывался всю жизнь, - мы были заинтересованы, обрадованы неожиданным явлением…»
                 Друзьям Ершова было известно, что он и не собирался быть литератором, все его помыслы и мечты были только о том, чтобы заняться исследованиями Сибири вместе с его ближайшим другом К.Тимковским. Для всех, кто знал Ершова, сказка явилась полной неожиданностью, в том числе и в силу несоответствия между интересами Ершова - и уровнем текста «КОНЬКА-ГОРБУНКА». Она оказалась «неожиданным явлением» для всех - в том числе и для Григорьева. И мы Ярославцова прекрасно понимаем: ведь и мы сегодня как нельзя более «заинтересованы» этим «неожиданным явлением»! Еще бы: представьте, что вам вслух читают «КОНЬКА-ГОРБУНКА» и сообщают, что сказку написал ваш товарищ, от которого вы не слышали ни одной стихотворной строчки! Вы бы не удивились? И возможно ли было написать такую большую сказку в абсолютной тайне, не прочитав никому из нее и двух строк, не поделившись с кем-нибудь радостью удачи даже в лучших ее местах? Полагаю, в трудах по психологии творчества не найдется подобных примеров.
                 Если бы Ершов «со скуки» писал на лекциях сказку, это никак не могло бы пройти мимо друзей-студентов, обязательно было бы замечено. Сказка большая, процесс ее создания не мог быть моментальным, а стихи первопечатной редакции 1834 года прекрасны и легко запоминающиеся, и о сказке узнали бы многие - но ничего подобного не произошло просто потому, что Ершов сказку не писал - ни на лекциях, ни где бы то ни было еще.
4) Талант, даже при наличии способностей к слову, к стихотворству, не может осуществиться при отсутствии соответствующей среды. Без общения, без духовной поддержки талант не формируется, не созревает, как зерно, даже брошенное в плодородную почву, без благотворного дождя не дает всходов. Вспомним, какое окружение было с детства у Пушкина, какая мощная духовная среда была у него не только к 18 годам, но и в детстве или в лицее. Ничего подобного не было у Ершова до публикации сказки: два-три приятеля-студента, не помышлявших о литературе, - и все. Полное отсутствие серьезной духовной среды, в которой мог бы сформироваться талант, также не позволяет считать Ершова автором «КОНЬКА-ГОРБУНКА».
5) Однако же допустим, что все невероятное случилось, что Ершова и впрямь осенило этой гениальной сказкой, и он в одночасье стал мастером. Куда же потом делся талант? Кто знает хоть одну строку из всего написанного и опубликованного Ершовым после сказки? Ярославцов писал: «В жизни Ершова особенно поразительным представляется, что он только выступил на поле литературное, выступил блистательно
- и исчез».
               Это исчезновение таланта еще чудеснее, чем его появление, «это диво - так уж диво», такого не бывало и в мировой литературе. Я в своих статьях уже приводил пример с Артюром Рембо, талант которого вспыхнул в 17 лет, а потом исчез, как будто его и не было, - так там как раз имела место гениальная литературная мистификация Поля Верлена, о которой существует целая литература на французском. «Поэт Рембо» появился, когда встретились Верлен и Рембо, но исчез, как только они расстались.
               Талант не появляется ниоткуда и из ничего и в одночасье не исчезает, никто не знает куда. Вне литературной мистификации исчезновение таланта у Ершова тоже объяснить невозможно.

                                                               III

                Мне говорят: бывают гении - авторы одного произведения. И даже приводят в пример «ГОРЕ ОТ УМА». Но Грибоедов писал пьесу 3 года, закончил ее (1824), когда ему было 29 лет, а до нее написал несколько пьес, в соавторстве и переводных. Уже в первой пьесе - одноактной комедии 1815г. «Молодые супруги» - видны приметы таланта, и не столько в ее построении (сюжетоплетение хотя и требует навыков, но не является главным в драматургии, одни и те же сюжеты исстари кочуют из культуры в культуру, из эпохи в эпоху, сколько в стремлении к использованию в стихах разговорной речи и к заканчиванию мысли эффектной формулировкой:

                                            …Невинный вымысел, уловка матерей,
                                            Чтобы избавиться от зрелых дочерей:
                                            Без мыслей матушка проронит два, три слова,
                                            Что дочка будто ей дарит рисунок новый;
                                            Едва льзя выпросить на диво посмотреть.
                                            Выносят наконец ландшафт или портрет,
                                            С восторгом все кричат: возможно ль,
                                            как вы скромны! -
                                            А, чай, работали художники наемны.
                                            Потом красавица захочет слух прельщать, -
                                            За фортепьяны; тут не смеют и дышать,
                                            Дивятся, ахают руке столь беглой, гибкой,
                                            Меж тем учитель ей подлаживает скрыпкой;
                                            Потом влюбленного как в сети завлекли,
                                            В загоне живопись, а инструмент в пыли.

                 Для 1815 года - очень даже неплохо. И хотя стихи приведенного отрывка еще не так совершенны, как стихи «ГОРЯ ОТ УМА», в них уже чувствуется талант с характерными чертами, проявившимися в его главной комедии; вот из той же пьесы:

                                            …Мне, право, кажется, что вы больны - в жару,
                                            Не сами ль ныне вы твердили поутру,
                                            Чтоб одевалась я нарядней, выезжала,
                                            Чтоб дарованьями не столь пренебрегала?
                                            По воле вашей я за это принялась,
                                            И вышло невпопад; - как угодить на вас?

                  И не напоминают ли нам до моментальной узнаваемости язык и приемы зрелого Грибоедова в стихах из написанной им сцены для комедии А.А.Шаховского «Своя семья, или замужняя невеста» (1817):

                                             Напротив, многим я обязана тому,
                                             Что столько времени жила в большом дому.
                                             Когда к француженкам поедем мы, бывало,
                                             Графине только бы купить что ни попало;
                                             А я тихохонько высматриваю все,
                                             Как там работают, кроят и то, и се,
                                             И выпрошу себе остатков, лоскуточков,
                                             Отрезочков от лент, матерьицы кусочков,
                                             И дома, запершись, крою себе, крою.
                                             Теперь же, верите ль, я что угодно шью,
                                             Вы не увидите на мне чужой работы -
                                             Вот ни на столько.

               «ГОРЮ ОТ УМА» предшествовала огромная подготовительная работа. Но Грибоедов и после своей главной комедии не растерял таланта. Он мало прожил, безвременно погиб (Ершов же после первой публикации сказки прожил еще 35 лет), были уничтожены все его бумаги, сохранился лишь небольшой отрывок из драмы «ГРУЗИНСКАЯ НОЧЬ», не характерный для комедиографа; но даже нескольких строк из этого отрывка достаточно, чтобы понять, что его талант с «ГОРЕМ ОТ УМА» не кончился:

                                             …Что мне твой гнев? Гроза твоей руки?
                                             Пылай, гори огнем несправедливой злобы...
                                             И кочет, если взять его птенца,
                                             Кричит, крылами бьет с свирепостью борца,
                                             Он похитителя зовет на бой неравный;
                                              А мне перед тобой не можно умолчать, -
                                             О сыне я скорблю: я человек, я мать...
                                              Где гром твой, власть твоя, о, Боже вседержавный!

                  Так же легко опровергаются и натужные попытки приводить в пример других «авторов одной книги» - И.Богдановича («Душенька»), Д.Дефо («Робинзон Крузо») или аббата Прево («Манон Леско»): их главные книги были написаны не первыми, в возрасте не менее 35 лет, и ни про одного из этих писателей нельзя сказать, что у него нет ничего стоящего, кроме этого главного произведения (как это имеет место в случае с Ершовым).

                                                                                                
              © В.Козаровецкий    

                                                                  Продолжение следует
НАЧАЛО
                                                                                                                                                                                       ВОЗВРАТ

                                            Предыдущая публикация и об авторе - в РГ №10 2012г.