ВОЗВРАТ

 
     
Июль 2003, №7    
      

  Геннадий Банников

 

 

Поэзия                

           

 

 

 

                    

                   Поэт и муза          

      

 

  Учась и служа в армии, выступая в составе университетского ансамбля МГУ и работая, Геннадий Банников исколесил пол-Союза, а будучи участником международных геофизических экспедиций - оставшиеся пол-мира. Кандидат технических наук, прекрасный футболист, гитарист-сочинитель, но, главное, - настоящий гурман духа, проживающий в Алма-Ате.
   О своих пристрастиях говорит так: "Моя всеядность в смысле моих привязанностей в литературе и философии граничит с беспринципностью. В принципе я готов уважать любого, кто обратил на себя внимание человечества. Но дело в том, что мне хочется уважить и тех, кто этим вниманием обделён. Я бы скорее стал говорить здесь о тех чертах, особенностях личности, которые мне более близки. Так вот мне более близки гуманизм, человечность, доброта. И поэтому я не очень люблю Чингизхана, Наполеона, Пугачева, Жукова… Мне гораздо ближе скажем, Сократ, Микеланджело, Гегель или Зиновий Гердт. Иными словами, мне ближе бесполезный с утилитарной точки зрения куст жасмина, нежели плодоносящая груша. Но, если настаивать на конкретных фамилиях от литературы, назову в первую очередь Пушкина, личность которого придала русскому характеру столько легкости, света, сказочной доброты и веселости, сколько не удавалось привнести никому ни до, ни после. Как оказалось в своей массе русский литератор скорее мрачен, печален, как-то нарочито нервически нравственен (хотя есть и совершенно противоположные примеры). 
  Мне близок певец свободы Бердяев, мне нравятся глубокие многоплановые интеллектуалы типа Умберто Эко, теплая тонкая ирония Стивенна Ликкока, философский эрос Генри Миллера и конечно, изящество, рафинированность, болезненная хрупкость нашего серебренного века. Я люблю порядок, правильность (Чайковский, Репин, Толстой) и хаос, какофонию (Шнитке, Пикассо, Хлебников)... Причем, мне не хочется в общем случае отделять литераторов от других творческих союзов."
   Геннадий Банников захлёбывается от собственного языка, пучины собственной речи. Она у него плотская, мясистая, одновременно, ароматная и хлебосольная. Кажется, в мясорубке рта рождаются сами стихи. А в них некая сумасшедшинка.
     В нем есть шаловство, "дёрганые", "не укладывающиеся" строки, бросающаяся, на первый взгляд, "непотребность", и, вместе с тем, аристократизм, высокая полетность ощущений и пластика воображения.
     Его строки не причесать, логику на поверхность не вывести. Всё это не сродни ни порядку, ни академизму. Не думая об этом, он продолжает творить, щедро разбрасывая жемчужины своих стихотворений.

 НАЧАЛО