15 июля
Вчера в семь часов вечера вместе с несколькими другими иностранцами я возвратился во дворец. Нас должны были представить императору и императрице.
Обычно мы с невольным доверием взираем на благородное лицо;
какие же долгие и жестокие муки должен претерпеть красивый
человек, чтобы его лицо начало внушать нам страх?
Хозяин, которому вверено управление бесчисленными
частями огромного механизма, вечно страшится какой-нибудь
поломки; тот, кто повинуется, страждет лишь в той мере, в какой
подвергается физическим лишениям; тот, кто повелевает, страждет,
во-первых, по тем же причинам, что и прочие смертные, а
во-вторых, по вине честолюбия и воображения, стократ
увеличивающих его страдания.
Ответственность - возмездие за абсолютную власть.
Самодержец - движитель всех воль, но он же становится
средоточием всех мук: чем больший страх он внушает, тем более,
на мой взгляд, он достоин жалости.
Тот, кто все может и все исполняет, оказывается во всем
виноватым: подчиняя мир своим приказаниям, он даже в
случайностях прозревает семя бунта; убежденный, что права его
священны, он возмущается всякой попыткой ограничить его власть,
пределы которой кладут его ум и мощь. Муха, влетевшая в
императорский дворец во время церемонии, унижает самодержца..
Природа, считает он, своей независимостью подает дурной пример;
всякое существо, которое монарху не удается покорить своему
беззаконному влиянию, уподобляется в его глазах солдату,
взбунтовавшемуся против своего сержанта в самый разгар сражения;
такой бунт навлекает позор на всю армию и даже на ее полководца:
император России - ее главнокомандующий, и вся его жизнь - битва.
Внимательно вглядываясь в прекрасное лицо этого человека, распоряжающегося по своему усмотрению жизнями стольких людей, я с невольной жалостью замечаю, что, когда глаза его улыбаются, губы остаются неподвижны, если же улыбка трогает его губы, серьезными остаются глаза: это несовпадение выдает постоянную принужденность, которой вовсе не было видно в лице его брата Александра, быть может, менее правильном, но куда более располагающем. Император Александр был всегда очарователен, но иногда неискренен; император Николай более прям, но неизменно суров, причем суровость эта иногда сообщает ему вид жестокий и непреклонный; в нынешнем самодержце меньше обаяния, но больше силы; впрочем, по этой причине ему чаще приходится пускать эту силу в ход. Обаяние приумножает могущество, предупреждая непокорство: этот способ сберегать силы императору Николаю неведом. Для него главное - повиновение подданных; предшественники его ждали от подданных любви.
Во время долгого венчания
[дочери] по греческому обряду
наступает мгновение, 'когда все должны пасть на колени.
Император, прежде чем сделать это, оглядел присутствующих
придирчивым и не слишком ласковым взглядом.
Казалось, он хотел убедиться, что никто не нарушил обычая, -
излишняя предосторожность, ибо, хотя в церкви находились и
католики, и протестанты, ни одному из этих чужестранцев,
разумеется, не пришло на мысль уклониться от формального
следованиявсем требованиям греческого обряда.
Появление у императора сомнений в благонадежности гостей лишний раз
подтверждает то, что я сказал выше о суровой озабоченности,
постоянно гложущей императора.
Видно, что император ни на мгновение не может забыть, кто
он и какое внимание привлекает; он постоянно позирует и,
следственно, никогда не бывает естественен, даже когда
высказывается со всей откровенностью; лицо его знает три
различных выражения, ни одно из которых не назовешь добрым. Чаще
всего на лице этом написана суровость. Другое, более редкое, но
куда больше идущее к его прекрасным чертам выражение,
- торжественность, и, наконец, третье
- любезность; два первых выражения
вызывают холодное удивление, слегка смягчаемое лишь обаянием
императора, о котором мы получаем некоторое понятие, как раз
когда он удостаивает нас любезного обращения.
Впрочем, одно
обстоятельство все портит: дело в том, что каждое из этих
выражений, внезапно покидая лицо императора, исчезает полностью,
не оставляя никаких следов. На наших глазах без всякой
подготовки происходит смена декораций; кажется, будто самодержец
надевает маску, которую в любое мгновение может снять. Поймите
меня правильно: слово «маска» я употребляю здесь в том значении,
которое диктует этимология. По-гречески лицемерами называли
актеров; лицемер был человек, меняющий лики, надевающий маски
для того, чтобы играть в комедии. Именно это я и хочу сказать:
император всегда играет роль, причем играет с великим
мастерством.
Лицемер, или
комедиант, - слова резкие, особенно
неуместные в устах человека, притязающего на суждения
почтительные и беспристрастные. Однако я полагаю, что для
читателей умных, а только к ним я и обращаюсь -
речи ничего не значат сами по себе, и содержание их зависит от
того смысла, какой в них вкладывают. Я вовсе не хочу сказать,
что лицу этого монарха недостает честности, -
нет, повторяю, недостает ему одной лишь естественности: таким
образом, одно из главных бедствий, от которых страждет Россия,
отсутствие свободы, отражается даже на лице ее повелителя: у
него есть несколько масок, но нет лица. Вы ищете человека
- и находите только Императора.
На мой взгляд, замечание мое для императора лестно: он
добросовестно правит свое ремесло. Этот самодержец,
возвышающийся благодаря своему росту над прочими людьми, подобно
тому как трон его возвышается над прочими креслами, почитает
слабостью на мгновение стать обыкновенным человеком и показать,
что он живет, думает и чувствует, как простой смертный. Кажется,
ему незнакома ни одна из наших привязанностей; он вечно остается
командиром, судьей, генералом, адмиралом, наконец, монархом
- не более и не менее.
К концу жизни он очень утомится, но русский народ
- а быть может, и народы всего мира
- вознесет его на огромную высоту, ибо
толпа любит поразительные свершения и гордится усилиями,
предпринимаемыми ради того, чтобы ее
покорить.
Люди, знавшие императора Александра, говорят о нем совсем
иное: достоинства и недостатки двух братьев противоположны; они
вовсе не были похожи и не испытывали один к другому ни малейшей
приязни. У русских вообще нет привычки, чтить память покойных
императоров, на сей же раз вычеркнуть минувшее царствование из
памяти приказывают разом и чувства и политика. Петр Великий
ближе Николаю, чем Александр, и на него нынче куда большая мода.
Русские льстят далеким предкам царствующих императоров и
клевещут на их непосредственных предшественников.
Русские
почитают верховную власть как религию, авторитет которой не
зависит от личных достоинств того или иного священника....
Чем больше я узнаю двор, тем больше сострадаю судьбе человека, вынужденного им править, в особенности если это двор русский, напоминающий мне театр, где актеры всю жизнь участвуют в генеральной репетиции. Ни один из них не знает своей роли, и день премьеры не наступает никогда, потому что директор театра никогда не бывает доволен игрой своих подопечных. Таким образом, все, и актеры, и директор, растрачивают свою жизнь на бесконечные поправки и усовершенствования светской комедии под названием «Северная цивилизация». Если даже видеть это представление тяжело, то каково же в нем участвовать!.. Я предпочитаю Азию, там жизнь более гармонична.
Стараясь избавиться от налагаемых им на самого
себя ограничений, он мечется, как лев в клетке, как больной в
горячке; он гуляет верхом или пешком, он устраивает смотр,
затевает небольшую войну, плавает по морю, командует морским
парадом, принимает гостей на балу - и все
это в один и тот же день; главный враг здешнего двора
- досуг, из чего я делаю вывод, что двор
этот снедаем скукой. Император беспрестанно путешествует; за
сезон он преодолевает 1500 лье, не допуская и мысли о том, что
не всем по силам такие долгие странствия. Императрица любит мужа
и боится его покинуть; она следует за ним, покуда может, и
устает до смерти; впрочем, она привыкла к этой суетной жизни.
Подобные развлечения необходимы ее уму, но гибельны для тела.
Столь
полное отсутствие покоя вредит, должно быть, воспитанию детей
- занятию, требующему от родителей
степенного образа жизни. Юные великие князья недостаточно
удалены от двора, и всегдашнее легкомыслие придворных,
отсутствие увлекательных и связных бесед, невозможность
сосредоточиться, без сомнения, действуют на их характеры
тлетворно. Зная, как проводят они свои дни, приходится
удивляться выказываемому ими уму; судьба их вызывает тревогу,
подобно судьбе цветка, растущего в неподобающем грунте. Россия
- страна мнимостей, где все вызывает
недоверие.
Источники:
Кюстин А.Николаевская Россия. Пер. с фр. - М.: Политиздат, 1990г., а также Издательство имени Сабашниковых, 1996г.