ВОЗВРАТ                                             

 
    
Сентябрь 2019, №   
 
 
Литературное обозрение_________        
            Борис Подберезин             
 
 
                 

                                             Книги об Иосифе Бродском

       В год 75-летия со дня рождения Иосифа Бродского вышли две книги о поэте: Владимира Бондаренко в малой серии ЖЗЛ и Эллендии Проффер Тисли «Бродский среди нас».

                                   
 

      Книга Бондаренко вызывает противоречивые чувства. С одной стороны, автор не побоялся показать те стороны личности Бродского, которые обычно замалчивают или как минимум лакируют и ретушируют. Профессиональные бродсковеды прекрасно знают и о ксенофобии поэта, и о его склонности к роли певца Империи, и о своеобразном кодексе морали в отношениях с прекрасным полом, и еще много о чем. Знать-то знают, но поделиться с широкими читательскими массами не спешат. А Бондаренко не побоялся! И в глазах изумленного неискушенного читателя нимб великого поэта слегка блекнет, а в сознании зарождается робкое сомнение: «Неужели?!»
      Еще одна заслуга Бондаренко - «раскопки» в Архангельской области, куда Бродский был сослан. Автор отыскал живых свидетелей, знавших опального поэта - от журналиста районной газеты до скромной почтовой служащей, собрал интересные воспоминания, свидетельства, документы.
      Бондаренко пишет о Бродском с любовью. Невероятно, но именно это и портит книгу. Взгляд, преломленный через призму высокого чувства, рисует не реалистический портрет Иосифа Александровича, а воображаемый, наделенный чертами и качествами, которые хочется видеть в объекте поклонения. Классика жанра: «Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад!»
       В чем же Бондаренко рад обманываться?
       Во-первых, провозглашает православие Бродского, словно и не знает, что тот всю жизнь отрекался от религии, в крайнем случае иронично соглашался на звание «христианина-заочника». Но автор упорно гнёт своё. Очень своеобразным способом: выдвигает одну за другой фантастические гипотезы, затем объединяет их и объявляет результат аксиомой.
      Одна из таких фантазий: в детстве Бродского крестили, только вот документы не сохранились. После смерти Иосифа Александровича, возникли серьёзные трудности с перезахоронением его на «Острове мертвых» в Венеции. Католическая и православная церкви отказали только по одной причине: не крещённый. Иудеи категорически объявили усопшего безбожником. Место для могилы выделили лишь протестанты – они принимают всех.
         Православие же поэт откровенно высмеивал. Ерничал:

                                   Входит некто православный, говорит: «Теперь я главный.
                                   У меня в Душе Жар-птица и тоска по государю.
                                   Скоро Игорь воротится насладиться Ярославной.
                                   Дайте мне перекреститься, а не то - в лицо ударю».

         Не убеждает? Тогда прочитайте эссе "Путешествие в Стамбул".
      Второе заблуждение Бондаренко: Бродский патриот России. Почти что русофил. Призовем в свидетели самого поэта, выступающего в роли «одного из глухих, облысевших, угрюмых послов второсортной державы». Какой он видел бывшую Родину (в одном из интервью он так и сказал: «бывшая»)? Вот самые нежные (не считая ранней поэзии) картинки:

                                    В этих грустных краях все рассчитано на зиму: сны,
                                    стены тюрем, пальто, туалеты невест - белизны
                                    новогодней, напитки, секундные стрелки.
                                    Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей;
                                    пуританские нравы. Бельё. И в руках скрипачей -
                                    деревянные грелки.

        Или:

                                                        Се вид Отчества, гравюра.
                                                        На лежаке - Солдат и Дура.
                                                        Старуха чешет мертвый бок.
                                                        Се вид Отечества, лубок.

                                                        Собака лает, ветер носит.
                                                        Борис у Глеба в морду просит.
                                                        Кружатся пары на балу.
                                                        В прихожей - куча на полу.

        Заметим по ходу дела: Борис и Глеб - первые святые русского православия.
        Фантазия Бондаренко рисует некие параллели между Бродским и Пушкиным. Давайте и мы порассуждаем об этом в канве патриотизма.
        Москва для Пушкина:

                                                        Москва! Как много в этом звуке
                                                        Для сердца русского слилось!
                                                        Как много в нём отозвалось...

       Для Бродского:

       Лучший вид на этот город - если сесть в бомбардировщик.

       Продолжим перекличку поэтов. «Наше всё»:

                                                        Два чувства дивно близки нам -
                                                        В них обретает сердце пищу -
                                                        Любовь к родному пепелищу,
                                                        Любовь к отеческим гробам.

     «Патриот и русофил» Бродский после развала СССР решительно отклонял все приглашения приехать в Ленинград. На могиле родителей так и не побывал.
        Тему патриотизма завершим цитатой из эссе «Полторы комнаты»: "По глубокому моему убеждению, за вычетом литературы двух последних столетий и, возможно, архитектуры своей бывшей столицы, единственное, чем может гордиться Россия, это историей собственного флота».
      Удивительно! Будто и не было побед над Наполеоном и Гитлером, не было Шостаковича и легендарного русского балета, полета Гагарина и многого другого... Впрочем, о Гагарине Бродский иносказательно упоминает, но тоже со странной «патриотичностью»:

                                             И к звездам до сих пор там запускают жучек
                                             плюс офицеров, чьих не осознать получек.

      Бондаренко свято верит: Бродский - наследник, продолжатель лучших наших литературных традиций и великий русский поэт. Насчет великого - глупо спорить, но русским поэтом его можно считать лишь в том смысле, что он виртуозно писал на русском языке, боготворил его. А вот поэзия зрелого Бродского совсем не русская. Вписаться в неё он не мог даже по своему мировоззрению. Отечественная литература, как мы помним, вышла из гоголевской шинели. Она пронизана светлым гуманизмом и состраданием к «маленькому человеку». У мизантропа Бродского все эти Акакии Акакиевичи вызывают только отвращение:

                                             Презренье к ближнему у нюхающих розы
                                             пускай не лучше, но честней гражданской позы.

        В эмиграции Иосиф Александрович напишет множество стихов с примерно одинаковой мыслью:

                                                               Кровь моя холодна.
                                                               Холод ее лютей
                                                               реки, промерзшей до дна.
                                                               Я не люблю людей.

        Даже самый верный и преданный друг Евгений Рейн писал: «Бродский отказался от того, что так характерно для всей русской лирики - темпераментной, теплокровной, надрывной ноты». Рейну вторит Елена Шварц: «Он привил совершенно новую музыкальность и даже образ мышления, не свойственный русскому поэту. Но нужно ли это русской поэзии? Я не уверена, что это русский язык. Это какой-то иной язык. Каждым поэтом движет какая-то стихия, которая за ним стоит. Холодность и рациональность малосвойственны русской поэзии». А уж что писали на эту тему Солженицын и Евтушенко...
       Уход из русской литературной традиции подмечали не только отечественные литераторы, но даже американские коллеги по ремеслу. Дата поэтической эмиграции Бродского - 1964 год. Именно тогда в ссылке он обожествил Уинстона Одена и английских поэтов-метафизиков, совершил резкий разворот в их сторону.
       Подводя итог, отметим: главный недостаток книги Бондаренко - попытка подогнать исследование под заранее заданный результат и упорство, с которым автор притягивает за уши своего героя к православию, патриотизму, русофилии, зачисляя его чуть ли не в «почвенники». Бондаренко хочется чтобы о Бродском думали: он «наш». На самом деле он не «наш», не «их» и вообще ничей. Он исключительно сам по себе.
        Из технических огрехов отметим постоянные повторы одних и тех же мыслей и цитат в разных главах.

                                                                            * * *

        Прежде чем рассуждать о книге «Бродский среди нас», хочется сказать несколько слов об авторе и истории написания.
        Эллендия и Карл Проффер - американские слависты, регулярно приезжавшие в СССР с 1969 года. Уже тогда они подружились с Иосифом Бродским. Через два года чета открыла в Энн-Арборе, штат Мичиган, издательство «Ардис», которое выпускало книги русских авторов, не публикуемых в СССР. Первую книгу стихов Бродского напечатали они, а с 1977 года все сборники будущего нобелевского лауреата издавал «Ардис». Иосиф Александрович был обязан Карлу очень многим: тот прилетел в Вену чтобы встретить эмигрировавшего из СССР поэта, добился для него разрешения на въезд в США, устроил профессором в Мичиганский университет и даже предоставил кров: первое время в Америке Бродский жил в доме Профферов.
       Их близкая дружба растянулась на пятнадцать лет и оборвалась в один день, когда Бродский узнал о воспоминаниях, написанных Проффером. В них упоминались события, ставившие под сомнение мифологию нашего знаменитого соотечественника. Карл умирал от рака, и Эллендия дала мужу обещание: она выпустит его книгу. Взбешенный, Бродский пригрозил: если воспоминания опубликуют, он засудит Эллендию, разорит и пустит по миру. В итоге книга вышла без главы об Иосифе, но с пометкой в предисловии: «Материалы об И.Бродском удалены по его требованию». Бродский сменил гнев на милость, восстановил отношения с Эллендией. После смерти Иосифа Александровича, Эллендия, теперь уже Проффер Тисли, добавила к рукописи Карла свои воспоминания. Так и появился «Бродский среди нас».
       На мой взгляд, это самая объективная книга о Бродском. Думаю, автору это далось нелегко: за каждой фразой чувствуется искренняя любовь к поэту, но угадывается и какая-то чисто женская обида на него. Эллендия противница мифологизации Бродского. Она описывает своего героя с фотографической точностью, за которой видишь стремление познать душу и понять всю трагедийность судьбы близкого ей человека. В книге вы найдете предельно точную характеристику: «Иосиф Бродский был самым лучшим из людей и самым худшим. Он не был образцом справедливости и терпимости. Он мог быть таким милым, что через день начинаешь без него скучать; мог быть таким высокомерным и противным, что хотелось, чтобы под ним разверзлась клоака и унесла его. Он был личностью».
       Еще одна заслуга Эллендии - впервые прозвучавшие слова в защиту Марины Басмановой - адресата всей любовной лирики поэта. Любовь Иосифа к Марине, больше похожая на маниакальную одержимость, растянулась на четверть века. Самый драматичный момент - измена Марины с Дмитрием Бобышевым, другом Бродского. Судьбу изменницы решила сама Ахматова: «В конце концов поэту хорошо бы разбираться, где муза и где ****ь». Это был приговор. А литературная молодежь привела его в исполнение - Басманова стала изгоем, жизнь оказалась сломанной. Проффер, знавшая Марину, ее поступок не оправдывает, но находит ему объяснение: молодая женщина физически не могла выдержать бешеный темперамент и безудержный натиск Иосифа. Ее подавляла сила его личности, шум речи, запредельный эмоциональный накал.
        В сравнении с трудом Бондаренко, воспоминания Проффер серьезно выигрывают благодаря их непредвзятости, искренности и стремлению очистить облик великого поэта от фальшивой позолоты и пресловутого хрестоматийного глянца. Многие эпизоды в книге окажутся неожиданными даже для тех, кто серьезно интересовался жизнью и творчеством Бродского. Хотите увидеть подлинный облик поэта, услышать пронзительный и честный рассказ о Бродском, о его таланте, противоречивости, слабостях, метаниях, радостях и бедах - эта книга для вас.
                                                                                                          
             © Б.Подберезин

              Предыдущие публикации и об авторе - РГ №8, №7, №5, №4, №3, №1 2019г., №12, №11, №8 2018г.  
НАЧАЛО                                                                                                                                                                 ВОЗВРАТ