К 200-летию со дня рождения А.Майкова
1
А.Майков был
сложным поэтом: культурного сгущения, торжественности, будто
ощущал поэзию, как драгоценный сосуд, доверенный, чтобы донести
до цели: пусть мерцает она - зыбкою
вечностью.
Вот идут накаты античных волн, и
переливается резцом тронутый мрамор, земное мясо, руда будущих
творений:
Срезал себе я тростник у прибрежья шумного моря.
Нем, он забытый лежал в моей хижине бедной.
Раз увидал его старец прохожий, к ночлегу
В хижину к нам завернувший (Он был непонятен,
Чуден на нашей глухой стороне.) Он обрезал
Ствол и отверстий наделал, к устам приложил их,
И оживленный тростник вдруг исполнился звуком
Чудным, каким оживлялся порою у моря,
Если внезапно зефир, зарябив его воды,
Трости коснется и звуком наполнит поморье.
Стихи Майкова твердые, слова крупны,
и время не может изменить их, как не порастут мхом исполненные
такого изящества стихи.
…а потом… вдруг плеснет
«Исповедь» такая задорная, как будто вся серьезность
- не всерьез:
Так, ветрен я, друзья! Напрасно я учусь
Себя обуздывать: все тщетно! Тяжких уз
Мой дух чуждается... Когда на взор мой томный
Улыбку вижу я в устах у девы скромной -
Я сам не свой! Прости Сенека, Локк и Кант…
Мир держится на полюсах: и человек,
частица мира, но и сам мир: целостный, невероятный.
Стих
Майкова округлый, гладкий, овальный; распускаются муаровые
вечера, пепельный покров набрасывают сумерки на тело дня…
После возникнет образ «Барельефа»:
двойственного: тут твердость совмещена с
игрою: только тою мерою и можно дышать, писать и жить
- совмещением -
игрового и серьезного, величественного и
земного.
И Аполлон Майков хорошо это донес
- потомкам.
2
Какова мера А. Майкова?
Двойственность -
полюса высот: и жизненный плеск, данный во всем
изобилии, ибо много земля предлагает разного, ибо юдоль юдолью,
а пиры и женские улыбки никто не отменял, как высоту стиха,
поющего искусство.
Но
Майков никогда не изменял высоте: и в стихах, льющихся земною,
скоротечною радостью, и в стихах, прободающих мыслью
пространство:
Подъемлют спор за человека
Два духа мощные: один -
Эдемской двери властелин
И вечный страж ее от века;
Другой - во всем величьи зла,
Владыка сумрачного мира:
Над огненной его порфирой
Горят два огненных крыла.
Тут стих должен быть строг, будто
вырублен из мрамора; тут и проклятое величье зла должно
раскрываться двумя словами, помавая крылами чёрными, как нефть.
Волшебные трубы Майкова всегда издавали
райские мелодии, даже если касались темнот: метафизических,
жизненных; и стих его -
плавный и мелодичный, входил в жизнь чистотою…
Отнюдь не украшения: но
- важного элемента оной жизни, о чём
нельзя забывать.
Ибо слово Майкова призывает и к этому: не забывать
значения слова, наиболее концентрировано дающегося в поэзии.
3
…как привычен русской поэзии Рим, Италия, старые, прогретые
солнцем камни, запах вечности…
Пора, пора! Уж утро славит птичка,
И свежестью пахнуло мне в окно.
Из города зовет меня давно
К полям широким старая привычка.
Возьмем коней, оставим душный Рим,
И ряд дворцов его тяжеловесных,
И пеструю толпу вдоль улиц тесных,
И воздухом подышим полевым.
Так разворачивается римская панорама,
созданная Майковым: чтобы жить и дышать в недрах пантеона
русской поэтической силы.
А.Майков был поэтом твердости:
но и нежности: форма не могла нигде крошиться (в детских его
стихах, а сочинял Майков с 13 лет, уже проявилось это, хотя
рифма шаталась порой: поэт словно только начинал вслушиваться в
ее переливы).
Мощное видовое сгущение постепенно укрепляет
римское стихотворение, в нем словно
играют разной породы каменья, вспыхивая новыми смысловыми
оттенками:
Сабинских гор неровные края
И Апеннин верхи снеговенчанны,
Шум мутных рек, бесплодные поля,
И, будто нищий с ризою раздранной,
Обломок башни, обвитой плющом,
Разбитый храм с остатком смелых сводов
Да бесконечный ряд водопроводов
Открылися в тумане голубом…
…а рядом звучит и поет стих «Я б
тебя поцеловала…» - нежный, как сама субстанция этого чувства,
отдающий ароматами многих цветов…
Майков природы - и острого, как
края звезд, юмора:
Давно всеобщею моралью решено:
«Об мертвых говори хорошее одно».
Мы ж заключение прибавили такое:
"А о живых - одно дурное».
Майков - мирового
культурологического пространства: где Гафиз собеседует с Гёте на
небесном наречие, и они спокойно понимают друг друга.
Майков, даривший многие ягоды смыслов из различных полей-областей
жизни: классический, ясный, не стареющий, сочетающий столько
поэтических качеств, сколько дарят глазу драгоценные каменья.
©
А.Балтин
НАЧАЛО
ВОЗВРАТ
Предыдущие публикации и об авторе - в РГ №12,