...ОНА!
Я помнил ее как
очаровательного ребенка - школьницу. Путешествия
с ее отцом и моей спутницей Юлькой (которая ее приревновала), а потом
только с отцом (когда взял командировку в журнале) - с ночлегами в
палатке, фотографированием ее в горах и в пустыне. Живая, веселая,
очаровательная… Очень нравились ее письма, осмысленные, искренние,
полудетские, любознательные. Вначале. Потом стали гаснуть, что
естественно, последние были почти на мамином языке, а мама
- с гонором, властная, придавившая тихого мужа,
ее отца, а наших отношений с Машенькой в конце концов испугавшаяся (что,
конечно, можно понять…).
...Я часто рисовала в
воображении возможную встречу, но теперь это обрело реальные очертания.
Я даже хотела ехать в Питер через Москву, но это оказалось слишком
сложно. Тогда решила, что как приеду - так и
позвоню… ПЕРВОЕ УТРО…
…Вспоминается как яркий,
многоцветный, насыщенный и какой-то очень плотный сгусток. Все смешалось.
Ее чтение моего огромного романа-исповеди (500 книжных страниц, 50 из
них - о тех наших поездках с ней), наши трапезы,
съемки, разговоры, чаи, душистое красное молдавское вино
- “Santa Victoria”, - горящая во тьме свеча и близость, близость,
близость. Тогда, день на третий-четвертый, казалось, что она приехала
уже очень давно, Бог знает, когда - так много
насыщенности и микрособытий, - а теперь, через две с лишним недели после
ее отъезда, когда начал писать все это, - пережитое кажется тугим, плохо
различимым в деталях, мгновенным событием: мы словно были в другом месте
и времени, что-то не от мира сего, совершенно самостоятельный период
- и теперь я вижу его шаровой молнией,
мелькнувшей внезапно и улетевшей. |