ВОЗВРАТ

Июль 2002,№5     
 
Поэзия______________________________________________         
Арье Ротман           
    
 ЕВА


Верной ласточкой,

строчкой Псалтири,

вразумлением детской речи,

Прилегла,

прилепилась, заплескав волосами плечи...

В только что сотворенном мире

друг друга укрыть еще нечем

- только собственным телом.

Земля черна.

Человек взят из нее негативом белым.

Как Адам от дыхания Евы,

позабыв

имя свое и время,

я проснулся с блаженной ношей на левой

стороне груди, с губами

отыскивающими твое темя,

со срывающимся жалобным “ближе”,

со сглатывающим, тревожным

стыдом усилий,

и потом с тем страдальческим,

невозможным

от чего рождаются дети –

и жалеют, что их ни о чем не спросили...




      НЕТ     


Твои бедра в ладонях моих

теплы

словно две овечки.

– Нет...

Я сдуваю с них пух,

там,

где он начинает

завиваться в колечки.

– Нет...

Любовь моя –

скрипка,

на которой играют дыханьем губ.

– Нет...

Как бы ни был я нежен,

для тебя

я все-таки слишком груб.

– Нет!..

 Еще не пора!

Зачем ты зовешь палача?

Я не устал

от предыдущей пытки:

– Нет!

от плачущего плеча

сползти

щекотным путем улитки.

– Нет!

Тропкой закушенных губ

и гусиной кожи...

– Нет!

Я безнадежно груб,

Что же мне делать, Боже!

– Нет!

Никогда иной

не посмеет тебя коснуться...

– Нет!..

Еще мгновенье

побудь со мной!

Не заставляй

проснуться...




   НЕ ВЫБИРАЙ     



Нежность любимой –

всего лишь рана

поэтому так тонка ее кожа,

в ней все обуглилось от обмана,

любимая

полюбить не может.

В ней столько боли

она совсем

не выносит неволи

Раны ее

я коснулся губами.

От боли любимой

вздрогнули губы.

Любимая,

мы родились рабами

насильников грубых.

Одним из них был мой отец.

Я клеймом его семени выжжен

на руне Господних овец.

Моя любимая выбирает.

Она обещаний давать не может.

Мне кажется, что она умирает,

ее собаки живую гложут.

Не выбирай, любимая,

не выбирай, не надо!

Нас живыми выпустили из ада.

К нам все равно

не пристанет ни капли смрада.
* * *


Об этом никто не знает, кроме

мужчины и женщины,

разорвавших соединительные волокна –

страх одиночества огромен,

это дом, со стен которого исчезают окна.

Друг опускает глаза,

потом жалюзи.

Стена пустеет.

Стыдясь,

с нее ускользает имя...

Страх вспыхивает как авиационный бензин,

и все кончено между двоими:

грохот губит прощание на аэродроме,

реактивный вой загоняет клин в трещины

(об этом вскоре забывают все, кроме

расстающихся мужчины и женщины).

Есть тайны, которых не поверяют близким:

таковы умершие в нас.

Кладбище их затенено обидой.

Боишься пошевелить губами,повторяя тайные списки,

тебя прерывают,

а ты улыбаешься, не подавая виду.

(Так наверно

улыбалась Юдифь,

только что убившая Олоферна.)

Напрасны уроки.

Жизнь других учит бесстрашию,

мои мечты малодушны:

окно в белой стене,

цветник,

коляска.

Женщина, с лицом наклоненным как колос,

(ее губы послушны),

ладони, на ласку отвечающие лаской,

и еще

мой прерывающийся от любви и волнения голос.	
 
* * *
За болотом рогозник, в котором начнет светать,

но еще не скоро.

Почему волнует сырость ночного дождя?

Одиночество ведет со мной подобие разговора,

оно спрашивает:

куда я выдохну себя, уходя?

Да, лица нет.

Но есть стекло.

Вынужденное отражать, оно любит запотевать.

Поднеси к нему губы.

Губы шепнут: издевка.

В самом деле.

Жизнь – это то, чего не стоило затевать, –

знает каждая веревка.
 
* * *

Туман увлажняет перья уснувших птиц.

Голоса их прислушиваются к рассвету.

Безветрие.

Книга жизни не шелохнет страниц.

Молчание утра, страшней которого нету.

Но испуг прервет дыхание, разбудит птиц.

Мир дрогнет, услышав их голоса.

Очнувшись, книга жизни перевернет листы.

Прочти:

"Твои глаза умывает роса,

поэтому

каждое утро они чисты".




* * *


Зимних полов мытье,

майское просветление окон,

медленное предбытие,

чьи сны просты,

еще не жизнь,

но ее кокон,

где мы накапливаемся подобно пыли –

там,

откуда нас только что смыли,

ибо смерть наступает от чистоты.

Как телефонный провод смотана Ариадны нить.

Чтобы вернуться завтра,

надо уйти сегодня.

...Правда ли,

что тот,

чья очередь уходить

человеческими шагами

мерит стези Господни?

 

НАЧАЛО                                                                                            

                                                                                              ВОЗВРАТ