КТО НА КОГО ПОВЛИЯЛ

      Могут быть разные мнения о таком феномене истории, который именуется «исламской цивилизацией». Это подтвердила и выставка «Дворец и мечеть» в Национальной галерее искусства Вашингтона. Зрителям было показано лучшее из коллекции исламского искусства лондонского музея Виктории и Альберта. Но не одни лишь представленные экспонаты заинтриговали меня.
       Каждый посетитель мог взять в руки брошюру, подготовленную специально для американского зрителя сотрудником лондонского музея Тимом Стэнли. Она начиналась так: «Миссия пророка Магомета привела к упрочению ислама как религии и как государства, которое ограничивалось пределами Аравии при жизни Пророка. Но после его кончины в 632 году ислам стремительно распространился, чтобы утвердиться на обширной территории, протянувшейся от Атлантического океана до реки Инд, где теперь Пакистан. В 10 столетии эта великая империя распалась, и возникли новые формы политического господства. Тем не менее, вплоть до начала века все государства, ставшие наследниками первой Исламской империи, строились на Исламском законе и вере».
      Тут, правда, не расшифровано, какие государства считать наследниками вышеупомянутой империи, а какие - нельзя. Но это детали.
          Процитирую и другой текст, по случаю попавший ко мне:
        «Ислам - не новая религия, а конечная кульминация и воплощение той истины, которую Бог открывал через всех своих пророков каждому народу… Более миллиарда людей всех рас, национальностей и культур по всему земному шару являются мусульманами - от рисовых ферм Индонезии до пустынь в сердце Африки, от небоскребов Нью-Йорка до бедуинских палаток в Аравии».
         Так выглядит начало красочного буклета «Дискавер Ислам», распространяемого в США стараниями одного из центров исламской пропаганды.
        Не странно ли: авторы, живущие в отдалении друг от друга, состоящие на службе в совершенно разных учреждениях, готовящие далекие по смыслу тексты, начинают, в сущности, с одного и того же - апофеоза мусульманства. В экскурсию на выставке в США вносят зачем-то такой пафос, как будто правоверный явился на поклон в мечеть. «Миссия Пророка Магомета…». Причем же она, если дается только историческая справка?
         Далее м-р Стэнли воздает должное в своей брошюре средневековым мусульманам за сохранение и развитие наследия классической античности: ибо «это знание и образовало фундамент, на котором поднялась современная наука».
          В свою очередь, сочинившие упомянутый мусульманский буклет напоминают:
         «Ислам побуждает людей использовать силу их разума и наблюдательности…Синтез Восточных и Западных идей и новой мысли со старой принес великие достижения в различных областях знаний».
        То есть оба текста пропагандируют модную в некоторых кругах теорию о «равноправии цивилизаций». Или, иначе: мусульманский Восток внес такой же самый вклад во все достижения человечества, что иудео-христианский Запад.
         А как на деле?
        Обратимся к свидетельствам истории, - не с тем, чтобы оскорбить ислам, но и не для того, чтобы заискивать перед ним.
        Нередко пишут и говорят, что арабы, начавшие свои вторжения в 7 веке под знаменами Пророка, несли с собою более высокий уровень цивилизованности, - по сравнению с утопавшей во мраке «темного» Средневековья, варварской Европой. Но объективные историки (например, в работе, изданной «Oxford book company”) отмечали по этому поводу и другое.
        Триумф завоевателей - арабов на Ближнем Востоке и в Испании на несколько веков положил конец средиземноморской торговле. Значит, подъем Ислама еще больше ослабил то наследие античной римской культуры, которое уцелело после варварских вторжений. Упадок торговли и растущая нехватка денег были важными факторами в полном упадке городов Европы, в развитии феодализма, то есть экономики, состоящей из мелких, самодостаточных аграрных общин.
       Однако постепенно складывалась мусульманская элита, обладавшая тогда способностью быстро усваивать, пополнять и распространять то, чего достигли покоренные страны и народы. Вслед за Багдадом 9 века, центром блестящей цивилизации станет в 10 веке халифат Кордовы. Поражает масштаб переводов трудов классических мыслителей и ученых: с греческого на арабский, затем на латынь, чтобы шире продвигать их в Западную Европу. Это делалось совместными усилиями высокообразованных мусульман, евреев и христиан, - уникальный пример веротерпимости. Имена арабского философа и медика Авиценны, географа Аль Бируни, еврейского врача и философа Маймонидеса были известны во всем цивилизованном мире.
        Почти не упоминают, кстати, что первым строителем «земного рая», легендарного дворца Альгамбры (от тех строений XI века остался двор с двенадцатью каменными львами, был еврей Самуэль ибн Нахралла, а продолжил возведение шедевра его сын Юсуф.
        Впрочем, не только исламские центры возвращали миру наследие античности - его берегла Византия. Если искать подлинный фундамент образования, то им были греческие школы, не уничтоженные арабским завоеванием. Главный же урок мусульманским зодчим, как и строителям во всем средневековом мире, преподнес возведенный в Константинополе еще в 6 веке грандиозный храм Св. Софии.
         И когда спустя сто с лишним лет калиф Абд эль-Малик пожелал возвести в Иерусалиме невиданную доселе мечеть, то приказал ее построить византийским архитекторам и мастерам, собранным из недавно завоеванного региона. Они и взяли за пример тот главный храм Константинополя, сооружая Купол на Скале, именуемый также мечетью Омара. А потом уже ее подправляли, украшали, копировали…
        В XI-ХII веке прежний исламский мир рухнул, и хозяевами положения в нем стали ворвавшиеся из Центральной Азии тюрки. Они приняли ислам и смогли создать воинственную Османскую империю, которая в 15 веке достигла вершины своего могущества.
      Ислам в его новом имперском обличии воспринимался Европой как угроза порабощения. Об этом напоминают и прозвища турецких султанов: Мехмед Второй - Завоеватель, Селим Грозный… На счету этих властителей, в ряду которых прославился Сулейман Великолепный, были, конечно, не одни разрушенные крепости, сожженные села и неисчислимые жертвы их жестокости, - они также созидали. Но способен ли был тот мусульманский мир играть цивилизующую роль по отношению к Западу, вступившему в пору Ренессанса и Великих географических открытий? Скорее - наоборот.
       Константинополь, разграбленный еще крестоносцами, не устоял перед турецким султаном. Захватив город, Мехмед Второй безжалостно расправился с населением, превратил в мечети храм Св. Софии и другие христианские церкви. В 16 веке развернулись архитектурные работы, создавшие облик теперь уже Стамбула. Они велись по проектам обращенного в ислам грека Синани и его учеников. «Хотя турецкие зодчие, - писал искусствовед Ю.Миллер, - часто творчески перерабатывали идею Св. Софии, в десятках и сотнях мечетей, возведенных в последовавшие столетия по всей Османской империи, без труда угадывается прославленный христианский храм…».
        Крупнейшие стамбульские рынки создавались на базе прежних византийских рыночных комплексов. И даже ставший знаменитым тип «турецкой» бани сложился под влиянием византийских, известных еще сельджукам. Там посетители погружались в особую атмосферу блаженства, получившую в международном обиходе название «кaйф».
        С течением времени, отмечал признанный авторитет в ближневосточной истории Б.Льюис «Арабы в истории», в средневековом исламе утвердилось господство догматической теологии. Она требовала подчиняться воле Аллаха, - «не спрашивая, почему» (по-арабски эта заповедь звучала - «биля каиф», ее внушали каждому учащемуся). Тем самым положен был конец свободному размышлению и исследованию в исламском мире, и не удивительно, что там пришли в упадок и философия, и историография, и естественные науки.
         Одно дело - «золотая пора» мавританской Испании X-XI веков, и совсем другое, скажем, ближневосточная стагнация 17-го и последующих столетий.
         Поэтому сказать, что ислам «постоянно» стимулирует интеллектуальное развитие и творчество, - значит, просто пренебрегать фактами. И тут подстерегает опасность принять за чистые монеты не очень искусные подделки.
          Возвращаясь к выставке в Вашингтоне, обратимся к другому путеводителю, изданному к ней, - «Художественный обмен: Европа и исламский мир». Он не менее примечателен, чем брошюра м-ра Стэнли. Интересно, что рассказ ведется не столько о взаимном обмене, сколько об одностороннем воздействии исламизма:
        «Выдающиеся коллекции Западного искусства, включая и Национальную галерею, отражают столетия контактов с мусульманским миром и восхищения исламским искусством…». Далее сообщается, что из собрания Национальной галереи специалистами подобрано 21 произведение, и в совокупности они иллюстрируют «богатое и разнообразное влияние исламского мира на европейское искусство». Для ясности эти объекты даже снабжены пояснительными этикетками.
          Каким же образом проявилось влияние ислама, и что вызвало восхищение Европы? Вот один пример: на выставке демонстрируется медный сосуд для умывания рук, сделанный… в Англии или в Скандинавии в XIII веке. Но загвоздка в том, что подобные предметы начали выделывать после того, как крестоносцы вступили в контакт с мусульманскими странами. В пору, когда еще и вилку не изобрели, европейцев поражала привычка мусульман споласкивать руки до и после еды. В самом деле - поучительно.
          Или еще экспонат: флакон, произведенный, опять-таки, - в Италии XVI века фарфоровой фабрикой семейства Медичи. Но нанесенный на него орнамент «восходит» к растительным мотивам на керамике, изготовлявшейся в Изнике (Османская Турция). Правда, по тексту дано уточнение, что турецкие мастера, в свою очередь, перенимали образцы у китайцев… Зато важно, что посуда попадала на итальянский рынок не откуда-нибудь из Китая, а через мусульманскую Турцию.
        Курьезов в таком же роде было собрано на выставке немало. Рассматривая чашу с изображением трех женщин, нахожу пояснительную надпись искусствоведов: «У женщин среднеазиатские черты лица, что говорит об их принадлежности к тюрко-говорящему верхнему классу». А разве есть обобщенные «среднеазиатские лица»? Киргизы и казахи похожи на монголов, зато таджики явно тяготеют к персам.
         Но что странно: женщины, изображенные на чаше напомнили мне …китаянок. Вижу любопытную пояснительную надпись: оказывается, с XII-III в.в. китайцы продавали исламским покупателям бело-голубой фарфор. Далее сказано: «Сначала китайцы считали этот экспортный товар вульгарным, но он стал таким популярным на Ближнем Востоке, что местные гончары начали изготовлять имитации, и продолжали так делать до XVIII в.».
        Тут начинаешь вспоминать, такие персонажи типичны для многих персидских книжных миниатюр, их можно увидеть и на старинных разрисованных кафелях, других изделиях из того региона. Как будто все на одно лицо!
       Впоследствии я провел такой опыт: положил рядом и сравнил изображение аристократического пикника в Иране XVII века, помещенное в путеводителе выставки, - с репродукцией китайского рисунка женской группы XII века, из художественного альбома. Совпадения персонажей были разительными: манерные позы изогнутых фигур, узкий разрез глаз, те же крохотные губки, церемонность, декоративность, - все похоже. Выходит, мусульманские художники на свой лад соблюдали религиозное табу: они не изображали людей и животных из реального окружающего мира. Нет у них «среднеазиатских лиц». Вместо этого, они столетиями отбирали и штамповали стилизованные образцы китайской «массовой продукции». То, что выдают и принимают за оригинальное творчество, есть скорее талант имитатора.
        Следуя рекомендации, я осмотрел на выставке обозначенные этикетками шедевры западноевропейского искусства, на которые, как там написано, заметно повлиял ислам.
       Задержался, как советовали, у картины Джотто «Мадонна с младенцем». Золотое окаймление левого рукава одеяния Богоматери у итальянского художника, - гласит комментарий, - чем-то напоминает исламскую ткань «шираз». Других заимствований со стороны Джотто, правда, не наблюдалось.
         О картине да Бресчиа «Портрет женщины в белом» (XVI век) сказано, что рука дамы лежит на сундучке, покрытом ковриком. А последний, мол, имеет сходство с ковриками, которые расстилали мусульмане во время молитвенных сеансов.
         Полотно Джовани Беллини и Тициана «Праздник богов». Объяснение: кувшины в руках у нимф и на земле «с точностью воспроизводят китайский фарфор, который в тот период в больших количествах экспортировался в Ирак, Сирию и Египет». Причем же тут мусульманство? А вот причем: «…подобную впечатляющую посуду султаны Египта отправляли в качестве дипломатических подарков венецианскому правительству».
         Теперь и профану должно быть понятно, насколько велико было влияние исламского мира, перед которым не устояли даже титаны эпохи Возрождения…
         Слов нет, какие-то восточные предметы роскоши, вкусы, навыки все время проникали в Европу. Там могли чем-то восхищаться, но не меньше оснований у европейцев, включая мастеров живописи, было и ужасаться.
        В 1479 году турецкий султан Мехмед Второй, овладевший Константинополем, обратился к сенату Венеции с просьбой прислать ему хорошего портретиста. Выбор пал на Джентиле Беллини, брата художника, представленного на выставке, который и отправился на Ближний Восток. Он написал портрет султана, уцелевший с тех пор (я видел его в Лондонской национальной галерее). Дошли до нас и некоторые живописные подробности. Сверх того, итальянец присовокупил в подарок эротические картинки, - султан позволял себе, по секрету от подданных, такие шалости в Серале. А там, между прочим, жил на положении султанского раба местный рисовальщик, - турок или кто-то другой, и его, как коллегу, запечатлел отдельно старательный Джентиле.
         Отношения между ним и Мехмедом Вторым вообще складывались неплохо. Но будто бы однажды султану захотелось увидеть картину с христианским сюжетом: как царь Ирод отрубил голову Иоанну Крестителю. Джентиле выполнил желание заказчика, но тот остался недоволен его работой: недостает жизненной правды. И приказал тут же отрубить голову одному невольнику, - вот, мол, тебе и образец. До смерти перепуганный Беллини пустился восвояси в свою Венецию.
          А в это самое время султан проводил в путь 100-тысячное воинство, которое на З00 кораблях отправилось к берегам Южной Италии. Высадившись, полчища турок взяли после осады порт и приготовились к покорению Италии, да и всей Европы. Но великим планам Мехмеда не суждено было осуществиться: он был отравлен личным врачом, который исполнил приказание султанского сына. Тот сам пожелал воссесть на престол.
         Кабы этого не произошло, вполне могло случиться, что турки захватили бы мало защищенную страну, и Флоренция, Венеция, Рим и Милан, все стало бы исламским. А это, между прочим, означало бы, что никакой живописи и культуры Ренессанса, ничего подобного мир не имел бы вообще. И вместо прославленных Микеланджело, Тициана, Веронезе сидел бы где-то в уголке султанского Сераля, скорчившись, безымянный раб в чалме.
          Надо внимательно читать тексты, подумал я, отыскав в концовке брошюры «Дворец и мечеть» лаконичную справку петитом, что спонсором выставки был принц Бандар бин Султан, посол Саудовской Аравии в США. Международный же транзит ее обеспечивался благодаря поддержке Мохамеда Джамиля, который спонсирует и одноименную галерею исламского искусства в лондонском музее Виктории и Альберта.
          Как было отмечено, сотрудник этого почтенного музея начал свою сопроводительную брошюру к выставке в Америке с упоминания о «миссии пророка Магомета». Чему тут, собственно, удивляться?
          Не мною доказано, что члены саудовской королевской семьи расходуют много денег на глобальную исламизацию планеты, будь то мирным, или кровавым насильственным путем. Но для начала им предпочтительнее пропаганда. К этим-то возвышенным целям подгоняются их культурные почины, при соучастии различных заинтересованных лиц.
          Всякое бывало с такими починами. В 1983 году в вашингтонском Музее естественной истории готовилась выставка «Наследие ислама». Образован был даже ее Национальный комитет, в котором сотрудничали члены нон-профит организации «Четырнадцать столетий ислама», представители крупных нефтяных фирм, Фонда саудовского короля, ученые, отставные дипломаты.
         Как писал Т.Липпман в журнале «Смитсониан», дело шло неплохо, и был уже подготовлен написанный к событию каталог. Только издать его не смогли. Внутри Национального комитета, по признанию его членов, возник раздор: не сумели придти к общему мнению, что включить в текст, а что оттуда удалить. Спорили не о мелочах. Оказался разным сам подход к отбору экспонатов для демонстрации перед публикой, а особенно много спорили, какие давать пояснения. Кончилось публичным заявлением Комитета, что он стремился остаться вне политики, а не превратиться в орудие пропаганды.
Но коль скоро для выставки «Дворец и мечеть» печатные материалы появились в достатке, и в таком виде, как здесь описано, - значит, былые разногласия удалось преодолеть. Благодаря чему, сказать трудно.     
                                                                          ©Б.Клейн

              Предыдущие публикации и об авторе - в Тематическом Указателе в разделах "История",                                                                        "Литературоведение", "Биографические очерки"
НАЧАЛО                                                                                                                                  ВОЗВРАТ