Фрагмент Первый
                                                       
                                                     ТАК ЭТО БЫЛО В ОДЕССЕ

          Все, что сообщает Б.Беттельсхайм, было до Холокоста, когда фашизм только готовился к этому злодеянию. В полной мере Холокост начался после нападения гитлеровцев на Советский Союз.
         Моя бабушка около 25 лет прожила в Одессе, пока в 1931 году не перебралась в столицу. В Одессе в 1916 году родилась и моя мать. Стало быть, Одесса для меня очень родной город.
         Спустя примерно 20 лет после того, как моя бабушка покинула город своей юности, к ней пришли бывшие ее соседи по одесской квартире и рассказали о том, что происходило во время войны. При этом разговоре присутствовал и я, двенадцати-тринадцатилетний.
          В доме, где жила моя бабушка, проживали представители разных национальностей, в том числе и евреи. Соседи есть соседи: сегодня ссорились, завтра мирились. Когда пришли фашисты, они арестовали всех евреев: мужчин увели в тюрьму и расстреляли, а женщин на время отпустили домой. Когда женщины с детьми вернулись домой, ни один русский или украинец не пустил их назад: уходите, мы боимся за себя, все ваше имущество мы разобрали...
          Несчастные остались без крыши над головой и без всяких средств к существованию. Пришлось идти в гетто, которое организовали нацисты - через несколько недель всех, кто находился в гетто, расстреляли. Таким образом, кто виновен в гибели евреев: те, кто расстреливали или те, кто довели людей до того, что те были вынуждены идти туда, где их через несколько дней все равно бы уничтожили? Что бы не говорили и как бы не пытались выгородить местное население и во всем обвинить оккупантов, сколько примеров не приводили в пользу того, что во всем виновны немцы, меня никто не сможет убедить в том, что без помощи местного населения гитлеровцы могли бы совершить такие чудовищные преступления. В зверствах, которые творились на занятых врагом землях, были повинны не только завоеватели, но, в первую очередь, само население. Ведь, скажем, в Дании же ничего похожего не случилось.
          Когда германцы оккупировали Данию, они не вмешивались в ее внутренние дела: легально функционировала компартия, король выполнял прежние свои функции, ни о каком преследовании евреев не было речи. Однако нацизм есть нацизм, он не может долго находиться в овечьей шкуре. 1 октября 1943 года фашисты решили вывезти из Дании всех евреев. Одновременно с этим они издали приказ о том, чтобы евреи надели желтые звезды. Случилось это, повторяю, на третьем или четвертом году оккупационного режима. Три или четыре года нацисты выжидали, когда в датчанах развяжутся первобытные инстинкты и они будут уничтожать беззащитных - тех же самых коммунистов и евреев. И не дождались - пришлось самим приступить к реализации человеконенавистнических идей. Но ни тут-то было: Дания - это не Украина или Польша.
          Как только гитлеровцы надумали преследовать евреев, датский король надел на себя звезду Давида и так гулял по Копенгагену. Вслед за ним проявили солидарность и другие высокопоставленные датчане. Одновременно они тайно вывезли 7906 евреев в нейтральную Швецию. Евреев переправили на пароходах, баржах, моторных лодках. Одного из них - величайшего из евреев, когда-либо живших в Дании, - Нильса Бора вывезли на военном бомбардировщике. Короче говоря, в руки нацистов попало лишь 492 еврея. Вот что бывает, когда нация на высоте. Датское чудо потому и чудо, что оно нигде более не повторилось. А если бы датчане вели себя как украинцы, то все датские евреи были бы уничтожены. Конечно, некоторые украинцы вели себя благородно и спасали несчастных, но это в общем было редко.
          У датчан было немного крупных писателей, но среди культурных людей Дании не было ни одного антисемита. В России же вся антисемитская зараза шла от писателей - этих духовных отцов нации. Злобными, бескомпромиссными антисемитами были Гоголь и особенно Достоевский, от них тянется антисемитская традиция к нашим дням. В Союзе писателей очень заметен слой антисемитов - крикливых, подлых, противных. Имена большинства из них ни о чем не говорят. Это полные ничтожества, партаппаратчики, осведомители КГБ, сброд, мнящий себя полноценными людьми.
          В духе антисемитизма они воспитывают свой народ. В результате евреи, пришедшие на побережье Черного моря и на Украину 26 столетий назад, сейчас покидают эти места. И в XXI веке здесь, наверное, не останется ни одного еврея.

          Вернемся к рассказу о соседях моей бабушки. Итак, ни одну из евреек никто не пустил в собственный дом. Еврейской женщине (ее звали Анной) с дочерью Идой сказали: уходите из Одессы; если останетесь в живых - мы вернем ваше имущество, а сейчас чтобы ноги вашей здесь не было. Страдалицы ушли из родного города, прятались по лесам, разрушенным домам, в стогах сена. Они переместились в ту часть юга Украины, которая была оккупирована румынами. Те не всегда трогали евреев, но никогда не запрещали местным жителям убивать их. Положение осложнялось тем, что Ида была очень красива. Румыны - великие охотники до плотских радостей - много раз говорили матери: отдайте нам Иду - мы ее оставим в живых и вам будет легче себя спасти.
         Анна понимала, что кроется за этим предложением. Вначале девочку возьмет в любовницы кто-то из высших офицеров, потом передаст своим подчиненным, а те, когда насытятся, отправят в солдатский публичный дом, где дочь сделают наркоманкой, сифилитичкой и, по всей видимости, рано или поздно убьют.
         Представляете горе матери?! Что делать? Как спастись? И мать, и дочь выбрали следующий путь. Они избегали и украинцев, и румын. Днем дочь пряталась от людей или работала в поле у какого-нибудь крестьянина, вымазавши лицо грязью, чтобы казаться уродливой и заразной. И мать, и дочь весь период оккупации ходили в мешковине: брали обычный мешок, делали в нем дырки для головы и для рук. Их вид отпугивал любого. Денег на другую одежду не было.
           Когда Советская Армия наступала и гнала оккупантов, немцы стали как бешеные, они срывали зло на всех, кто попадался под руку. Анне сказали: прячьтесь, заметят вас немцы или местные националисты - расстреляют безо всяких разговоров.
           К этому времени силы женщин были на исходе, они уже устали бороться. Им уже было все равно. - Вот к чему приводило многолетнее изнурительное скитание и страх смерти. Поэтому те, кто обвиняют освенцимских узников в пассивности, подумайте о том, почему те безропотно шли в печь. Не от трусости, а от усталости и сломленности. Сломили же их сверхчеловеки, мнившие себя венцом творенья.
           Анна и Ида дождались красноармейцев. Велико же было удивление соседей, когда они увидали мать и дочь живыми. Соседи были вынуждены отдать все вещи, но разве дело в вещах? И дочь, и мать не могли больше жить в прежнем доме, где все напоминало о несчастьях и о людском предательстве. Они поменяли комнату и переселились в другой город.
           Когда Анна и Ида работали на полях, на строительстве дорог, на самой грязной работе, вместе с ними работали и другие евреи. Это была по существу целая колония изгоев, всеми презираемых и ненавидимых. Больше всего они боялись отступавших гитлеровцев: те убивали всех подряд. Однажды эта колония устроила собрание, на котором обсуждался лишь один вопрос: что делать? Как уберечься от нацистов и дождаться своих, т.е. русских -слышите? Русских.
          Решили собрать деньги с каждого желающего спастись и отдать их румынам - те пообещали за большие деньги спрятать несчастных. Откуда взять деньги? Ведь ничего уже не осталось. Но у кого-то деньги были. Анна  умоляла: отдайте за Иду, мне жизнь не дорога, мне надо спасти дочь, после победы она вам вернет в стократном размере.
           Начальники этой колонии - евреи, которые побогаче и похищней, - отвечали: коли нет денег, идите на все четыре стороны. За вас мы платить не будем. Уходите!
         И мать с дочерью ушли, ушли, изгнанные, так сказать, своими же. Высшая справедливость, видно, не могла долго терпеть мучения невинных и честных людей: она спасла Анну и Иду, а те же, кто выгнали их, - были расстреляны немцами. Румыны обманули: деньги забрали, а не помогли. Немцы же денег не брали - они были фанатиками.
           У Иды была страшнейшая экзема, полученная во время работы на каменоломнях. Ее героическая мать скончалась в 60-х годах. Ида окончила консерваторию, преподает музыку, замужем, детей нет.
         Сын Анны - Владимир - был художником. Незадолго до войны он женился на разбитной москвичке по имени Сарра и послал жену к своей матери. Началась война. Всех погнали в гетто. Туда же пошла и Сарра - чужой человек в Одессе. В гетто Анна узнала, что какой-то парализованной старухе нужна прислуга. Старуха ставила лишь одно условие: чтобы прислуга имела паспорт. Анна вспомнила, что в ее доме жил один душевнобольной, который когда-то нашел паспорт на имя какой-то болгарки Марии, и хвастался, что продаст его за большие деньги. Анна тайком ушла из гетто, пряталась во дворах, пришла к этому дурачку и упросила его дать паспорт, чтобы спасти человека. Дурачок это сделал: без всяких денег! Вот вам и дурачок - он оказался благороднее многих умных.
           С паспортом неведомой Марии Анна вернулась в гетто, передала ее Сарре и сказала, чтобы та забыла про все и переселилась к старухе. Сарра это сделала. Она ухаживала за старухой, растила овощи, продавала их и базаре и т.д. Соседи много раз порывались выдать ее, но Сарру спасло неожиданное обстоятельство. В доме жил один раненый моряк. Он проникся к Сарре симпатией. Возможно, даже любил ее. Пьяница и буян, известный своей невоздержанностью во всей округе, он заявил: если кто-то выдаст Марию, он застрелит всех без разбора. Соседи знали, что моряк слов на ветер не бросает. Они боялись его и не выдавали Сарру.
        Как только русские вошли в Одессу, в дом №86 на улицу Лазаре (прежде Малороссийская) устремились оставшиеся в живых евреи - жители этого дома. А это были лишь Анна, Ида и Сарра - все остальные (человек двадцать, если не больше) погибли: их расстреляли гитлеровцы при попустительстве местных жителей.
           После войны Сарра вышла замуж, детей у нее нет.
          Как вы помните, читатели, у Сарры был муж Владимир. Он героически воевал на фронте и беспрерывно мучался от тревоги и страха: не погибла ли она? Потом получил известие, что жены нет в живых. Очень горевал. Однажды его ранили. Попал в госпиталь. Его выходила русская женщина-врач. Женился на ней. Вырастил двоих детей. Работает (или работал) театральным художником где-то на Дальнем Востоке.      
          Расскажу еще об одной семье, соседствовавшей с квартирой бабушки (дело происходило все в том же доме №86). Жили тут некто Файвилевичи. Когда им чудом удалось вырваться из тюрьмы и они пришли домой, соседи не пустили их на порог. Фамилия соседей Станишевские. Это была работящая польская семья, но страх за собственную жизнь и жадность довели их до того, что они выгнали соседей на верную смерть. Файвилевичи переселились в гетто, а когда начались морозы, всех их расстреляли. Их вели на расстрел длинной колонной, скорбное шествие видел весь город*. Лишь немногие отважились помогать обреченным. Одна из них, румынка по имени Валя, взяла 5-летнего ребенка у Файвилевичей и хотела унести его к себе домой. Ребенок-несмышленыш стал кричать, проситься к матери, его отобрали у Вали и вернули в колонну смертников. Нескольких из членов семьи Файвилевичей пытались (безуспешно, к несчастью) спасти две колоритные бабушкины соседки. Одну все звали Эсихой (ее фамилия была Эсих), имя второй я не запомнил. Эсиха и ее подружка задолго до революции были проститутками. Потом они скопили денег и открыли собственный публичный дом. После 1920 года повыходили замуж и зажили как ни в чем не бывало. Именно тогда они и поселились в этом доме. Муж Эсихи был поляк, железнодорожный рабочий. Детей у них не было.
         Когда Одессу заняли гитлеровцы, Эсиха и ее подруга вспомнили, что они по национальности немки, а фольксдойчам оккупанты полностью доверяли. Эсиха и ее подруга приютили нескольких женщин, но в конце 1941 года их кто-то выдал, пришел украинский полицейский и увел евреек в гетто - там они погибли. У одной из тех женщин, которых пытатись спасти бывшие проститутки, был сын Павел. Во время войны он был авиадесантником, геройски воевал, был ранен. После 1945 года примчался в Одессу, чтобы узнать о своей матери и остальных родственниках. Оказалось, что в живых остался лишь он - полупарализованный инвалид. От всех переживаний у него начались эпилептические припадки (травматическая эпилепсия нередко провоцируется психическими травмами). Жив он или нет, я не знаю Известно лишь, что у него не было жены и детей.
           Несколько раз, как вы уже, наверное, заметили, я обращаю внимание на то, что у героев этой главы нет детей, род их пресекся. Виновна в этом война - давно уже отгремевшая, но дающая о себе знать. Виновна людская злоба и расистские теории всевозможных писателей.
           Нацизм - это бунт посредственностей, ничтожеств, полузнаний, суеверий, это война подкорки с корой, это временная победа животного над человеческим. Фашизм - это отрицание знаний в угоду мистике и фантазиям. Если бы нацисты подумали, убивая евреев, что будет потом, они, возможно, не стали бы это делать. Ведь они оправдывали свои зверства «идеей» освобождения Европы от чуждого ей племени.      

           Итак, вот что происходило в доме №86 по улице Лазарева, что на Молдаванке. Вот о чем я услышал, когда много лет назад приходила Анна со своей дочерью. Вот о чем сообщал в письме моей бабушке ее сосед Николай Рыбников - парализованный инвалид, который войну пролежал в постели и все наблюдал. Эти воспоминания врезались мне в душу.
           В 1971 году я отправился на улицу Лазарева, разыскал дом, где родилась моя мать, долго бродил по двору, расспрашивал людей о тех, кто жил здесь до войны и после войны. Оказалось, что ни одного человека в живых не осталось. Практически все жильцы новые, никто не помнит, естественно, что происходило до их вселения в этот старинный большой дом. Лишь остались дочери тех, кто когда-то не пустил на порог Файвилевичей - Зоя и Ксения Станишевские. Больше нет никого. Никто ничего не знает о прошлом. Если бы я не записал рассказы моей бабушки и моей матери - о нем никто никогда вообще ничего не узнал.
           Все уносит беспощадное время. Люди уходят, а дом стоит как ни в чем не бывало. Новым жильцам невдомек, какие здесь происходили трагедии, сколько крови и слез пролилось.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------
*  И в Молдавии, и в Прибалтике, и в Белоруссии, и в других частях Советского Союза, оккупированных гитлеровцами, собирались толпы людей, словно на спектакль или стадион, наблюдавших, как евреев вели в гетто или на расстрел. Очень редко зеваки выражали неодобрени тому, что видели. В основном были равнодушны. Это было не скорбное бесчувствие, как у обреченных, а социальное безразличие, больше свойственное животным, нежели людям.
      Люди - это разновидность животных, они охотятся и на них охотятся. Однако у животных почти нет внутривидовой борьбы - у людей же она есть; трагическая история евреев в XX веке - лучшее тому подтверждение. Но евреев уничтожали не в результате удачной охоты - их убивали беззащитных, не сопротивляющихся, не дававших ни малейшего повода для такого зверства.

                                                                                   Продолжение следует                                                                                                                                                                           ©М.Буянов