Дмитровский автовокзал, недавно отстроенный, напоминал собой
разворошенный муравейник. Красные, распаренные на жарком июльском солнце
пассажиры, с негодованием носились от одной билетной кассы, к другой.
Автобус на Сергиев Посад безбожно задерживался. В справочном ни кто
толком ничего не знал. Билетеры, истекая потом? с ненавистью в голосе
и с вымученными улыбками на злобных лицах терпеливо отвечали особо
назойливым, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на мат.- Граждане
дорогие, ну, что же вы так орете, вашу мать? Слушайте радио. Его
специально для вас повесили. Обо всех изменениях в расписании, будет
объявлено дополнительно. Да не плюйтесь вы мне в лицо, вашу мать! А еще
наверно интеллигент, книжки, небось, читает. Вон шляпу, какую одел.
Ковбой, твою мать….
Какая-то дама, в
платье горошком, наступила на ухо спящей в блеклой тени дворняге.
Бедная, ни в чем не повинная псина, встрепенулась всем своим
лохмато-пыльным существом, и, не разобравшись, цапнула за потную ляжку
торговку пирожками. Та в это время, близоруко поднеся к глазам
пластмассовую тарелку с мелочью, отсчитывала сдачу юной пионерке в
мятом, красном галстуке. Получив от укуса определенный заряд бодрости,
торговка резко дернула вышеуказанной тарелочкой, от чего вся мелочь с
веселым звоном взлетела над головами пассажиров, и, с не менее веселым
звуком, посыпалась на разогретый асфальт. Юная пионерка, с готовностью
бросилась собирать деньги, ловко ползая на коленках среди леса людских
ног, не забывая при этом наиболее крупные монетки складывать в свой
кармашек на белом передничке. Торговка обиженно плакала и причитала, а
люди радостно и счастливо смеялись - хоть какое-то развлечение среди
скучного и нудного ожидания автобуса.
В это самое время, к
автовокзалу подошел, скрипя всеми своими сочлениями, оранжевый,
пропыленный Икарус. Остановившись, он открыл все свои двери, словно
капитулирующий бастион, отдающийся на милость победителей.
Толпа с ревом бросилась на штурм автобуса. Никакой, да же самый
предвзятый режиссер, не смог бы заявить - Не верю! - Это была настоящая
атака.
Любу - девчушку лет пятнадцати, словно водоворотом, какая-то мощная сила
затянула в салон автобуса, сжала со всех сторон, выпрямила, словно
кремлевского курсанта, стоящего в почетном карауле возле мавзолея. Ей
еще повезло, что ее формы, бедра и грудь, пока не сформировались, в
автобусе не было ни миллиметра свободного пространства, и эти ее
излишества просто бы не вошли.
Откуда-то спереди раздался зычный крик кондуктора. - Кто вошел,
передавайте деньги за проезд.
Люба, с трудом засунула потную ладошку в карман и с удивлением
обнаружила в нем чью-то, судя по размеру мужскую руку, пытающуюся
вытащить ее, Любину, кровную трёшку. Онемев от такой наглости, она
начала, как могла в этой давке бороться с дерзким карманником. Она
щипала эту, бессовестную чью-то руку, своими длинными, острыми ногтями,
царапала, выкручивала захваченную двумя пальцами податливую кожу ворюги
и заметьте, все это в полной тишине. Люба подняла свой взгляд, и увидела
рядом с собой лицо какого-то мужика, искаженное гримасой боли.
- Слово вякнешь, все всем расскажу, нахал - пообещала она, и в это время
почувствовала, как мужская кисть ослабла, и ее заветная трёшка оказалась
у нее в руке.
Кое-как подняв над своей головой купюру, она громко, и даже несколько
злорадно крикнула на весь автобус - Мне до конца! - и ее трешка
перекочевала в чужие руки. При этом она посмотрела на посрамленного
мужика, и даже показала ему язык, опьяненная своей победой.
Примерно через час, совсем обессиленная, вывалившись из автобуса, она
зашагала к своему дому. Случайно опустив руку в карман, она обнаружила в
нем свою трёшку, заметную по измазанному зеленкой уголку. Пораженная,
она остановилась прямо перед подъездом. В ее голове зазвучал на разные
лады странный, риторический вопрос - А, чей же тогда это был карман?