Ваза династии Цин Эта вазочка была в семье нашей притчей во языцех. Поговаривали, что дедушка, как и невероятный Корн был чем-то полезен последнему императору. Японскому, естественно. Но кто сказал, что японский император не мог владеть вазой достославной китайской династии? Мне даже казалось, что подарил он эту вазу из чистого патриотизма - китайская дескать. Дедушка был военным врачом. Хирургом. И мало ли за какую услугу мог получить сказочный подарок этот. Подробности не сохранились в архивах семьи, не бы- ли они изложены и устно. Так что витали лишь слухи. Но были они столь пленительны, что вокруг вазочки этой со временем образовался какой-то микроклимат, микромир даже... Стали подбираться предметы...сопутствующие... Веера...настоящие... Куклы, привезенные одним из дядюшек из гастрольной по- ездки в Китай. Шкатулки - изысканные визитные карточки Востока... И всё было подлинным, но ни один из предметов не мог тя- гаться с исторической вазочкой всерьёз. Мне, единственной внучке, единственной дочери рожден- ной уже немолодыми родителями моими и досталась вазоч- ка эта в законное и полноправное владение. Сейчас я понимаю многое, а тогда, в детстве солнечном, мне и в голову не приходило - как такую (такую!) вещь ос- тавляют родители, выезжая из страны в пустой квартире. Говорили, что вазочка "невыездная". Слишком много доку- ментов пришлось бы оформить, чтобы возить ее с собой. И слишком велик риск её утраты на нелегких дипломати - ческий тропах, на которых оказывалась по долгу папиной службы семья наша. Разумеется намекалось, что я должна придерживать свой детский, болтливый язычок, дабы вазочка так и осталась в доме нашем и продолжала служить его (главным) украшени- ем. Слово ГЛАВНОЕ не произносилось, но угадывалось и я мол- чала. Молчала даже тогда, когда язык готов был взорваться - так хотелось похвастаться подружкам - каким сокровищем владе- ет семья. Не могу не отметить, справедливости ради, что отец мой не был послом. Был он посольским врачом, хирургом, как и де- душка, но постоянные заграничные поездки окружали его (и нас с ним вместе) неким ореолом значительности и избран- ности. Были и отрицательные стороны всего этого. И со временем сложилось так, что в круг моего общения вошло лишь несколько человек. Тех, которых ничем не удивишь... Жизнь продолжалась. Периоды жизни заграничной сменялись периодами жизни в любимой и родной Москве. А потом умер отец. И семья обосновалась в Москве окончатель- но. Я училась. А мама была одна. Был некто, кто мог бы стать ей другом, мужем, просто мужчи- ной с надежным плечом, но мама была однолюбкой и не поощряла ухаживаний Якова Борисовича. Мне же он нравился чрезвычайно. Был он антикваром. Знал и умел рассказывать вещи невероят- нейшие. Каждая из которых тянула на приключенческий роман. Я восхищалась его историями, а он смеялся и говорил, что отой- дя от дел займется написанием детективов. Не стало мамы. Мой странный брак был недолговечным. Странный...почему странный? Потому что вышла я за мужчину сказочной красоты, не узнав его. Мне кажется даже полюбить не успев, или не сумев. И всё кончилось так быстро и так печально. У меня дочь и...Яков Борисович. Совсем старенький друг мой...Яков Борисович, который так и остался...при нас... Дочь учится в Лондоне, и я задумала перебраться туда...побли- же к ней. Уже и перебралась бы, но...Яков Борисович...дорогой Яков Бори- сович... Он не в силах был ехать со мной. Слишком стар и слаб был он к моменту принятия мною решения - уехать. Я поглядывала на заветную вазочку и будущее не пугало меня. Я вычитала следующее - Аукционный дом Sotheby's продал в Гонконге фарфоровую ва- зу эпохи династии Цин (последней китайской императорской династии, правившей с 1644 по 1911 год) за рекордную для по- добного рода произведений искусства цену - 5,32 миллиона долларов. Ваза небольшого размера, украшенная орнаментом, была куп- лена гонконгской предпринимательницей. Моя ваза бала аналогичной, а это значило, что продав её с умом, я смогу обзавестись собственной квартирой в Лондоне, или двумя...для себя и дочери. Завернув драгоценность свою как можно тщатальнее я поехала к Якову Борисовичу - проверить со всеми его лупами и прочи- ми ухищрениями мое сокровище. Слышала я от него о каких-то анализах красок, лаков и многом другом. Яков Борисович возлежал на кожаном диване, укрыв ноги клет- чатым пледом - всё по законам жанра. Я рассказала ему о своей затее. Боялась конечно, что он выдаст что-нибудь эдакое. Такое, что поставит под вопрос осуществле- ние моего предприятия. Но, как ни странно, Яков Борисович, не стал отговаривать меня. Выразил согласие провести тщательный анализ раритета и вы- нести окончательный вердикт. Я достала вазу. На столе Якова Борисовича она смотрелась так непривычно, си- ротливо. Мне стало так страшно. Будто я хотела организовать похороны жи- вого человека. Более - друга. Яков Борисович протянул руку. Старенький мой Яков Борисович... Ваза качнулась под рукой его и... Она раскололась на сотню...на тысячу...на миллион мельчайших кусочков...моя ваза...моё сокровище...раритет династии Цин - по- следней династии китайских императоров... Я потеряла не только дар речи...я потеряла сознание... Очнувшись, увидела склонившегося надо мной Якова Борисови- ча... Странно, но мне показалось, что в лице его не было ни капли огор- чения или сочувствия. Я понимала - это мне мнится. И тем не менее...Ощущение было стойким. Яков Борисович гладил мою голову. Давал нюхать какую-то гадость из красивого флакона. А потом...потом достал из шкафчика чёрного дерева...вазу...почти такую, как моя. Не плачь, дочка. Не плачь, Шушечка. Эта не хуже. Хотел подарить тебе чуть позже, но...вот... Документы были в порядке и денег вырученных от продажи дра- гоценной безделки хватило бы на покупку дома в приличном рай- оне Лондона. Яков же Борисович лишь попросил меня оставить ему...на память те бумаги, которые хранились в изящной лакированной шкатулке и считались документами на разбитую вазу. Взволнованная, я осталась ночевать у старого друга. Он тревожил- ся о моем здоровье. Тревожился так, что его слабое, любящее серд- це не выдержало - перестало биться этой ночью. Завещание Якова Борисовича делало меня наследницей немалого его состояния. Состояния, позволившего не продавать заветной ва- зы. Уже в Лондоне, разбирая старые дневниковые записи Якова Бори- совича, оставленные мне вместе с наследством, узнала я подлин- ную историю семейной реликвии. Историю легендарной вазы ди- настии Цин, бывшей лишь изумительной подделкой, о чём знали и родители мои и, естественно, Яков Борисович. Легенда жить не мешела, а вот украшала её (жизнь) изрядно. Документы же...документы были подлинной старинной хозяйст- венной записью, которая сама по себе стала раритетом. Я сижу в гостиной своего лондонского дома, пью чай и любуюсь китайской вазочкой. Небольшой, украшенной изящным орнаментом. Вазочкой окруженной предметами...сопутствующими. Изумительными, подлинными, но немогущими соперничать с ва- зочкой всерьез. Вазочкой Якова Борисовича. Старинного друга, добрая рука кото- рого отведет любую беду...любой чёрный день... © Р.Феликс
|