ВОЗВРАТ                                             

 
      
Февраль 2008, №2       
     
Ракурс Истории________________________                                               Борис Клейн              
ИМПЕРСКАЯ ЭВАКУАЦИЯ                                 

                 

                Трудно поверить, что это происходило на самом деле. Но имеются достоверные свидетельства. Не вызывает сомнений, в частности, что 26 мая 1940 года сэр Александер Кадоган, заместитель министра иностранных дел Великобритании, сделал в своем дневнике запись:  “Возможна эвакуация королевской семьи, правительства и казны».
               Отдав приказ начать 8 мая 1940 года блицкриг на Западе, Гитлер определил задачу: в короткий срок Францию уничтожить, Англию поставить на колени. Перевес Вермахта выявился сразу, а уже через неделю он стал подавляющим.
              16 мая британский премьер-министр Черчилль оставил Лондон, чтобы присутствовать на заседании французского правительства. Там он заявил, что при любом положении Англия не сложит оружия. Но по свидетельству очевидцев, его видение войны становилось апокалиптическим. Себя он воображал главнокомандующим, отдающим приказы уже не из метрополии, которую захватят немцы, а откуда-то из Канады. Это было проявлением растущей неуверенности имперских верхов.
               В самой Англии население при вести о поражениях не потеряло присутствия духа, но власти принимали плохо продуманные, подчас панические меры. На дорогах зачем-то сооружались заграждения. В одну ночь исчезли путевые указатели. Вдруг были стерты названия железнодорожных станций, гостиниц, деревень и городков - и т.п.
              Правда, вечернее заседание британского кабинета 22 мая 1940 года открылось заявлением Черчилля, что Франция готовит контратаки. Но ему возразили, что все это «прожекты», тогда как на деле ситуация очень тяжелая. Французы не проявляют воли к борьбе. Британский экспедиционный корпус испытывает нехватку продовольствия и амуниции. Ощущается острая нужда в истребителях. Нужны срочные меры, чтобы сама Англия не осталась беззащитной перед вторжением противника.
              Судя по записи в дневнике бывшего премьера Чемберлена, который участвовал в том заседании, произошло нечто невероятное для них: обсуждался проект тайного обращения к русским. Повод для такого шага: если бы Королевская авиация могла рассчитывать на советские МИГи и ЯКи, пусть еще неиспытанные, то исход битвы с Люфтваффе мог бы стать совершенно другим. Члены кабинета содрогались при мысли о сотрудничестве с Москвой, но, тем не менее, они дали согласие, чтобы новый посол в СССР Стаффорд Крипс переговорил об этом при посещении Сталина. Советские истребители могли быть проданы китайцам, которые, в свою очередь, перепродали бы их правительству Великобритании.
            Действительно, С.Крипс, прибыв в Москву, привез официальное письмо о готовности его страны обсудить любую из проблем, связанных с отпором германской агрессии. Он удостоился приема у Сталина - но «формального и холодного», напишет потом Уинстон Черчилль. В мемуарах последнего сказано также: “Мы расценивали будущее правильнее, чем эти хладнокровные спекулянты, мы понимали их интересы и опасность их положения лучше, чем они сами. /У.Черчилль. Вторая мировая война, кн.3/.
             Впрочем, дела во Франции уже нельзя было поправить никакими поставками истребителей. 26 мая пришло известие, что французское правительство выразило готовность приступить к мирным переговорам с Германией при посредничестве Муссолини. Практически это означало капитуляцию перед нацизмом.
               Черчилль заявил, что подобные переговоры для него исключены, но среди членов кабинета обнаружились колебания: не завязать ли все же контакты с немцами? Сошлись в одном: нужно немедленно вывести из боя и вернуть на родину экспедиционный корпус. В нем надежда Англии на продолжение отпора, когда французы окончательно выйдут из войны. И тут же послан был сигнал штаб-квартире английского флота в Дувре: начать операцию «Динамо».
              Это значило приступить к реализации заранее разработанного плана эвакуации британских войск из Франции. Единственным портом, пригодным для их переправы через Ла-Манш был Дюнкерк. Из южной Англии двинулась к нему на выручку целая армада разномастных кораблей, включая катера и прогулочные моторные лодки.
              Между тем в Лондоне продолжались секретные совещания, не увезти ли из страны, вместе с королевской семьей, и британский престол, а также важнейшие документы, начиная с главного для англичан /«Магна Карта» 1215 года/ и другие культурно- исторические ценности. Этому предложению, как преждевременному, противились те, кто опасались, что оно вызовет панику и посеет самые худшие предчувствия у друзей за океаном.
              Но в Америку уже поступили донесения, что “Черчилль ведет разговор о переносе империи в Канаду… /’’Ten Days to Destiny’’, by John Costello, p.202/.
             Президент Рузвельт с возрастающей тревогой следил за развитием ситуации в Европе. Больше всего он обеспокоен был не судьбой драгоценностей короны, а тем, что нацисты завладеют британским флотом. Не желая вступать по этому поводу в прямые переговоры с Черчиллем, он решил поделиться своими опасениями с руководством Канады.
             Премьер-министр этой страны Маккензи Кинг, как и главы других английских доминионов, как раз получили секретную депешу от Черчилля, что тот в ближайшее время ожидает нападения немцев «на эти острова», и что «каждый здесь полон решимости отразить его».
              При такой ситуации канадский лидер без колебаний дал согласие Вашингтону на тайные переговоры и отправил в столицу США своего специального представителя. Сохранился составленный последним 26 мая 1940 года меморандум о переговорах с Рузвельтом.
              Вот что сказал американский президент. Вряд ли могут быть сомнения, что в течение недели даст о себе знать военная альтернатива: разгром или капитуляция. Предсказывая, что немцы легко захватят оставшую часть Франции, Рузвельт считал, что они предъявят побежденным свои условия: это разоружение и передача Германии французского флота. Затем объектом сокрушительного нападения станет Британия. Поскольку немцы имеют превосходство в воздухе /пять к одному/, вряд ли англичане продержатся долго. Их вынудят к переговорам о мире.
               Основываясь на донесениях, поступающих из Берлина, - продолжал он, - нацисты заставят выбрать одно из двух. Либо Империя признает себя побежденной и передаст Германии британский флот. Либо к ней будет применена крайняя мера: германская оккупация.
               Искушение купить себе сравнительно “мягкий мир может возникнуть у англичан и сделаться неодолимым. К чему это приведет? Не только к временному угасанию цивилизации Западной Европы, но к ее полному краху во всем мире. В битве за Англию, если она развернется, нужно использовать флот, - но лишь до тех пор, «пока не исчезнет ее последняя надежда на сопротивление». Затем корабли, чтобы они не достались врагу, пришлось бы отвести за океан.
            По наихудшему сценарию, предстояло эвакуироваться в Оттаву и самому британскому правительству. Что касается короля, то, по мнению Рузвельта, ему следовало бы предоставить убежище на Бермудских островах. Спасенные военно-морские силы Британии займут свои боевые места на Атлантическом побережье США, тогда как американские суда будут защищать пространство Тихого океана.
             В Америке, подчеркивал президент, намечена колоссальная программа вооружений. Но требуется немалое время, чтобы она принесла плоды. «Это будет период ужасных страданий, - предупредил Рузвельт, - но он оставляет надежду.». Если же наци возьмут под свой контроль британский и французский флоты, надеждам придет конец. Угроза Соединенным Штатам нависнет со стороны двух океанов, чего допустить нельзя.
              Располагая всего тремя тысячами самолетов, армия США сейчас не может выделить в помощь другим ничего. Американское общественное мнение не согласится на немедленную интервенцию в Европе. Таким образом, судьба Британии, в конечном счете, зависит от Америки. Главное - укрепить ее мощь.
               В правильности своей стратегии Рузвельт просил убедить премьер-министра Англии. Но даже в собственной стране, в канун президентских выборов, его поддерживали далеко не все. Многие считали, что Британия обречена на поражение, и помогать ей вообще не имеет смысла.
                Для Черчилля же ключевым в этот момент был вопрос, удастся ли начатая по его приказу операция спасения. Даже при оптимистическом варианте, расчет его генералов строился на эвакуации не более одной пятой части окруженных войск. Свою артиллерию и танки они, конечно, бросят на берегу. В самой Англии Комитет по обороне мог опереться всего на две полностью оснащенных дивизии. Другие воинские части еще проходили обучение, а вооружение их состояло из одних винтовок.
                Положение по сути становилось критическим: на английской земле некому было сражаться. А немецкие танки уже подходили к Дюнкерку.
              До сих пор не прекращаются споры историков, чем вызван был внезапный трехдневный перерыв немецкого наступления. Видный военный аналитик Фуллер видел причины в том, что германские моторизованные дивизии нуждались в кратком отдыхе и ремонте техники. Да и французская армия еще не была разгромлена, значит, Вермахту грозил ее удар с юга во фланг. Кроме того, Гитлер и не предвидел, что может быть организована массированная эвакуация войск противника с побережья. А когда таковая началась, у немцев не было возможности сорвать ее. Операция спасения стала феноменальным успехом англичан, наподобие иных британских отступлений. В течение нескольких дней, с 26 мая по 3 июня, по проливу Ла-Манш курсировали 765 судов разных типов и размеров. Несмотря на потери от яростных вражеских атак с воздуха, они сумели переправить в Англию 224 тысячи британцев, а также некоторые союзные части.
             Версию о том, что Гитлер сознательно дал им возможность ускользнуть из ловушки, Фуллер считал мифом. /J.Fuller. A Military History of the Western World,vol.3, p.404/.
              Но существует и иное мнение. Британский аналитик Лиддел Харт, на основании своих послевоенных бесед с немецкими генералами, сделал вывод, что Дюнкерк не был чудом. Преднамеренная задержка наступления Вермахта стала как бы сигналом «доброй воли» Берлина для той части английской элиты, которая с самого начала хотела компромисса с нацизмом. Им хотелось поскорее развязать Германии руки для захватов на Востоке.
                Мешал этим «мирным усилиям» Черчилль, по-прежнему решительный. Но немцы заняли Париж. 24 июня 1940 года Черчилль телеграфировал канадскому премьеру Кингу: «…Не вижу причин, чтобы делать приготовления или даже поднимать вопрос о переводе Британского флота через океан. Я лично никогда не войду в переговоры о мире с Гитлером, но, конечно, я не могу связывать будущее /английское/ правительство, которое - если мы будем покинуты Соединенными Штатами и разбиты здесь - может легко оказаться типа Квислинга, готового принять господство и покровительство Германии. Вы поможете нам, если вы раскроете эту опасность президенту, как сделал я в своих телеграммах ему.».
             27 июня агентство «Юнайтед Пресс» распространило в Нью-Йорке срочное сообщение из Лондона, что Чемберлен пытается свергнуть Черчилля и сформировать кабинет, который «вступил бы в переговоры с Германией». Хотя британские власти опровергли это, по всему миру поползли слухи, что министр иностранных дел Англии лорд Галифакс ведет тайные переговоры о заключении мира с немцами в ближайшие десять дней. В этих условиях встал вопрос о доверии к способности англичан сопротивляться. «…Прежде всего, - вспоминал потом Черчилль, - надо было сделать один шаг. Это было совершенно очевидно, и это было страшно».
              Действительно, ему предстояло принять трудное решение. Те правители Франции, кто капитулировали перед Гитлером, фактически уже дали согласие на передачу ему французского флота. Переубедить коллаборантов Виши было невозможно. Оставалось воспрепятствовать им силой.
            1 июля Лондон отдал приказ приступить к операции «Катапульта», то есть одновременно к захвату, выведению из строя или уничтожению всего французского военного флота. Даже в портах Англии не удалось избежать человеческих жертв при нападении на французские корабли. На Средиземном море они подверглись беспощадному обстрелу англичан и тонули, один за другим, вместе с застигнутыми врасплох моряками. В ответ бывший союзник сбросил бомбы на Гибралтар.
            Так или иначе, но поставленная англичанами цель была достигнута. По свидетельству окружения Рузвельта, весть об их нападении на французский флот воодушевила его. Президент говорил, что это событие больше, чем что-нибудь другое, убеждает, что Британия действительно намерена продолжать борьбу, даже в одиночестве, и, если потребуется, годами.
              Однако вскоре стало ясно, что ждать перелома в войне долго не придется. Уже через год она приняла совершенно другой оборот. И тогда проблема эвакуации возникла вновь, - но уже перед Сталиным.
             Сначала в 1941, когда на восток потянулись сотни эшелонов с техникой и персоналом демонтированных заводов. В середине октября, под угрозой падения Москвы, члены советского правительства и дипломатического корпуса уехали в Куйбышев. Но Сталину, оставшемуся в столице, удалось жестокими мерами подавить панику среди населения.
               По сравнению с этими событиями то, что случилось год спустя, известно гораздо меньшему кругу людей, а некоторые важные подробности запомнили только свидетели-одиночки. К числу их относился Валентин Бережков, личный переводчик Сталина, допущенный к наиболее секретным встречам и переговорам на высшем уровне. /Стоит добавить, что с осени 1991 года он был приглашен преподавать в США, и там, вдали от российских треволнений, смог завершить работу над подробными воспоминаниями. Это повышает их ценность/.
              В частности, Бережков был участником переговоров Сталина и Молотова с Черчиллем, прилетевшим в Москву 12 августа 1942 года. Сопровождали премьер-министра представитель американского президента Гарриман и другие лица.
              Время для Советского Союза было очень тяжелым, - не случайно оно получило название «черного лета». Переоценив свои силы, Сталин поставил перед армией невыполнимую задачу: в 1942 году окончательно разгромить врага и выйти на границу СССР. Планы же противника, готовившего основной удар на Юге, разгаданы не были.
              Имея военно-техническое и численное превосходство, немецкие войска к середине лета разгромили советский Юго-Западный фронт. Они вышли на оперативный простор. Броску немецких танков к Кавказу способствовал мятеж кубанских казаков генерала Львова. В отместку 15 тысяч казаков были отведены в Астрахань, где из каждых трех расстреляли одного. /J.Fuller, op.cit.,p.528/. Были и другие приметы разложения армии. 28 июля появился знаменитый сталинский приказ, известный под названием «Ни шагу назад!». 
              Ударной силой немецкого наступления на Сталинград стала 6-я полевая армия, та самая, которая окружила Дюнкерк и осенью 1940 года тренировалась в высадке на английское побережье. Теперь она устремилась к Волге.
            По свидетельству Бережкова, на переговорах с Черчиллем обстановка была напряженной.
              - Нельзя гарантировать, что русские устоят перед новым натиском немцев, - сказал ему Сталин.
              Однако, вместо ранее обещанной конкретной помощи, тот заявил, что соглашение от открытии второго фронта в Европе выполнить невозможно.
             На это Сталин откликнулся раздраженными вопросами, почему англичане так боятся немцев? Чего стоят любые войска, пока они не проверены на войне?
               Оскорбленный Черчилль напомнил, что в 1940 году Англия осталась одна, и она не дрогнула перед угрозой гитлеровского вторжения. Это был прозрачный намек на тогдашние “дружеские” отношения Москвы с Гитлером и советское нежелание поддержать Британию.
               Сталин возразил, что тогда Англия действительно одна противостояла Германии, но она бездействовала. Сражалась только британская авиация, но этого мало.
             После одной из трудных бесед в Кремле с английским премьер-министром, В.Бережков ночью в присутствии Сталина готовил в его кабинете текст телеграммы советскому посольству в Вашингтоне. У другого конца стола сидел Молотов. Больше не было никого. Вот тогда Бережков и услышал из уст вождя то, что через много лет воспроизвел в своих воспоминаниях:
              “ - Как бы, Вячеслав, нам не пришлось пополнить список правительств в изгнании, - произнес Сталин глухим голосом. - Если германцы продвинутся за Урал, это может случиться…
              - Но это равносильно гибели, - как-то растерянно отреагировал Молотов.
             - Погибнуть мы всегда успеем. Но стоит прикинуть, какие могут быть варианты. Говорил же Черчилль, что в случае оккупации нацистами Англии его правительство будет продолжать борьбу с врагом из заграницы, например, из Канады».
             Продолжая эти рассуждения, Сталин припомнил, что еще не расформированы подпольные обкомы, созданные осенью 1941, когда враг подошел к воротам Москвы. Продолжается подготовка к всеобщей партизанской войне. «Наш народ верит в партию и ее руководство и будет выполнять наши указания, даже поступающие издалека… Только не следует повторять путь в Лондон, где уже и без того больше дюжины правительств в изгнании… Но вот Индия могла бы быть подходящим местом…».
              Потрясенный услышанным, переводчик, он же помощник Молотова, сделал вид, что погружен в свою работу. В дальнейшем он никогда ни от кого не слышал об этом плане. Молотов унес его с собой в могилу. /Валентин Бережков. Рядом со Сталиным. М.Вагриус, с.З51-З52/.
               Итак, еще один проект «сопротивления после разгрома»…
               Мне довелось познакомиться с новейшими работами по «виртуальной истории», в которых исследуются предполагаемые последствия немецкой оккупации Англии и возможности продолжения борьбы в этом случае. Среди прочего, я узнал о любопытном обмене мнениями двух английских офицеров, молодого и постарше, с опытом. Первый, оптимистически настроенный, искал аналогий в истории и приводил в пример Грецию, которая в упорной борьбе вернула себе свободу от завоевателей - турок. Хороший пример, согласился второй: прошло каких-нибудь триста лет, и греки отвоевали себе независимость.
             Маловероятно, что в какой-то из стран, захваченных Вермахтом, партизанским отрядам удалось бы заручиться поддержкой народа, собрать нужные силы и пошатнуть установленный оккупантами «новый порядок». Это только в «виртуальных историях» можно обыгрывать подобные варианты.
              А жизнь требовала однозначного ответа: удержится советско-германский фронт летом 1942 года, или красноармейцы бросят оружие и разбегутся, сдавшись на милость врага.
              Этим в реальности и определялась судьба народов, по меньшей мере, на столетие вперед. Или навсегда.
          
                                                           
©Б.Клейн  

            Предыдущие публикации и об авторе - в Тематическом Указателе в разделах "История",                                                                     "Литературоведение", "Биографические очерки"     
НАЧАЛО                                                                       
                                                      ВОЗВРАТ