ВОЗВРАТ                                         

   
    
Октябрь 2009, №9    

       Открытие Америки_________________                                 Лев Борщевский       

       Шаги  коммодора

 

             В 1853 году мультимиллионер Корнелиус Вандербилт накануне шестидесятилетия впервые в жизни позволил себе отправиться в отпуск. Он построил специально для этой цели океанскую паровую яхту «Северная звезда». Она обошлась в полмиллиона долларов и выглядела роскошно - десять просторных кают, в обеденной зале стены из мрамора, мебель, обитая бархатом.
   В такой приятной обстановке Вандербилт с семьей и друзьями отплыл в большое европейское турне. Когда яхта, покидая нью-йоркскую гавань, поравнялась со Стейтен Айлендом, ее хозяин распорядился салютовать из пушки в честь своей 87-летней матери, по-
попрежнему обитавшей в маленьком деревенском доме.
           В этом жесте был глубокий символический смысл. Именно здесь, на стейтен- айлендской ферме, он родился и провел детство. И именно мать одолжила ему первые сто долларов, которые легли в основу будущей многомиллионной империи владельца пароходов и железных дорог…
             Маленький Корнелиус рос сорви-головой и учением себя не утруждал. В одиннадцать лет он решил, что в школе ему больше делать нечего и решил ее оставить. Будущего судовладельца еще в детстве прозвали «Коммодором», и это морское словечко так и прилепилось на всю жизнь.
            Он перевозил пассажиров в отцовской лодке, а за месяц до того, как исполнилось шестнадцать лет, заявил матери, что собирается убежать из дома и стать моряком. Мать знала, что Корнелиус видит себя в мечтах владельцем шхуны и сделала ему деловое предложение: вспашешь и засеешь восемь акров каменистой земли на семейной ферме
- получишь в долг 100 долларов. Задача выглядела невыполнимой, но только не для «Коммодора». В шестнадцать лет он стал счастливым обладателем маленькой баржи. Он использовал ее как паром для перевозки пассажиров через гавань и брал с них за это по 18 центов. За год рассчитался с матерью и увеличил семейный капитал еще на тысячу долларов.
             
Никакие препятствия для него, казалось, не существовали. Во время войны 1812 года он не раз прорывался через британскую блокаду и доставлял провиант для шести армейских гарнизонов, дислоцированных на побережье нью-йоркской гавани. В девятнадцать лет выкроил из своего плотного расписания несколько часов для того, чтобы жениться на своей кузине Софии Джонсон. На утро после свадьбы Корнелиус уже был, как всегда, на пристани, подбирал пассажиров. Жена оказалась ему под стать - такая же трудолюбивая и целеустремленная. Пока «Коммодор» перевозил людей, она содержала постоялые дворы вблизи причалов, пополняя семейную копилку. Она родила Корнелиусу 13 детей.
             То было время крутых перемен на флоте: начиналась эпоха пара. Нью-йоркские власти предоставили монопольное право на перевозки Роберту Фултону и Роберту Ливингстону. Но Вандебилт, бросая вызов закону и конкурентам, гонял свои пароходики между Нью-Джерси и Нью-Йорком, прельщая пассажиров более низкими ценами. Полицейские пускались в погоню, но пассажирам это даже нравилось - они получали бесплатное зрелище и к тому же платили за билеты на два доллара меньше. Такая игра в «кошки-мышки» продолжалась до тех пор, пока не вмешался Верховный Суд США и не отменил монополию, которая была признана неконституционной.
           
  В 35 лет «Коммодор» владел уже семью пароходами, которые работали на линии Нью -Йорк - Филадельфия. При этом владелец понизил цены до такого немыслимого уровня, что конкуренты не выдержали и предложили ему выкуп за то, что он уйдет из этого региона. Вандербилту идея понравилась, и в дальнейшем он не раз с удовольствием использовал этот прием - «дожать» соперника низкими ценами, пока тот не запросит пощады и не принесет деньги «на блюдечке». Он перенес операции на Гудзон и вступил в схватку с могущественной Hudson River Steamboat Association. За билет от Нью-Йорка до Олбани брал доллар вместо трех, потом 10 центов, а потом и вовсе сделал проезд бесплатным. Конечно, он терял при этом деньги, но нервы у него были крепкие. В конце концов, конкуренты взмолились и предложили 100 тысяч сразу, а потом по пять тысяч каждый год, если он уйдет с Гудзона и не появится там в течение 10 лет. «Коммодор» милостиво согласился: мало ли других мест, где можно поживиться? Он отправил свои пароходы сначала на север - Хартфорд, Провиденс, Бостон, а затем к югу - Вашингтон, Чарлстон, Гавана.
           
 Когда Вандербилту перевалило за сорок, его флот составлял свыше ста судов, а на счету было несколько миллионов.
            Однако, невзирая на богатство, нью-йоркское «общество» отказывалось признавать этого неотесаного, грубого моряка, сына голландского фермера. А когда в каких-то редких случаях он все же удостаивался приглашения, то шокировал хозяев тем, что сквернословил, словно находился в матросском кубрике, сплевывал табачную жвачку на ковер и, не церемонясь, щипал молоденьких служанок. Но все же постепенно что-то в нем менялось, он, хоть неохотно, перенимал привычки, подобающие солидным деловым людям, приобрел роскошный особняк на Стейтен Айленде, затем построил для себя четырехэтажный дом в Манхэттене, на Вашингтон Плейс.
           
 В 1851 году, в возрасте 57 лет, Вандербильт не устоял перед охватившим всю страну искушением, которое получило название «золотой лихорадки».
          
 Нет, он не взял в руки лопату и не обзавелся лотком для промывки песка. Свое богатство он умножил иначе. В то время монопольным правом перевозок через Панамский перешеек владела компания Pacific Mail Line. «Коммодора» это не устраивало. Он часами просиживал над картой Центральной Америки и, наконец, нашел новую трассу через Никарагуа: дорога стала на 500 миль короче и, соответственно, отнимала на два дня меньше. За год предприимчивый судовладелец, не запачкав рук в калифорнийской земле, заработал на «золотой лихорадке» миллион.
          
  К тому времени, когда он вернулся из своего памятного путешествия в Европу, выяснилось, что те люди, с которыми он работал на никарагуанской линии, надули его и захватили в свои руки новую компанию. Вандербилт послал им короткое письмо: «Джентльмены, вы взяли на себя смелость обмануть меня. Я не собираюсь с вами судиться, правосудие займет много времени. Я вас просто разорю».
          
    Он выполнил угрозу - организовал новую линию, и через год отступники уже стояли на коленях, предлагая победителю ежемесячно 40 тысяч долларов за то, что он уйдет из Никарагуа.
          
  Когда Вандербилту было почти семьдесят, у него появилось новое увлечение - железные дороги. Для окружающих это было неожиданностью: лет за двадцать до этого он чуть было не погиб при крушении поезда, и поклялся никогда не иметь дела с этим видом транспорта. Но когда стало ясно, что это приносит хорошие деньги, «Коммодор» забыл свои клятвы. Его отговаривали. Говорили, что он выжил из ума и пустит на ветер свое состояние. Но Вандербилт, действуя столь же безжалостно и решительно, как прежде, выжимал с рынка конкурентов и в конце концов стал таким же хозяином на стальных путях, каким был прежде на водных магистралях. К 11 миллионам, которые принесли пароходы, добавилось еще 90.
  
Он был одним из самым богатых людей своей эпохи и при этом исключительным скрягой. Даже сигары он рассовывал по карманам фрака, а не держал в коробке, чтобы исключить ситуацию, при которой придется кого-то угощать.
   Марк Твен однажды обратился к нему со страниц одного журнала с открытым письмом, в котором призывал: «Ну пойди, пожалуйста, и сделай хоть одно доброе дело. Пойти смело, щедро, благородно и дай четыре доллара на какие-нибудь благотворительные цели. Не сомневаюсь, что это разобьет твое сердце».
 
 Магната на склоне лет терзала печаль - семья, которой предстояло унаследовать десятки миллионов, казалась ему недостойной этого наследства. Ладно, восемь дочерей, с них спрос небольшой. Но вот сыновья, все три, не приносили ничего, кроме огорчений.
  
Младший Джордж, его надежда, выпускник Вест-Пойнтской Академии, умер в 25 лет. Средний, Корнелиус, страдавший эпилептическими припадками, проводил вечера в казино и биллиардных, запутался в долгах и в 38 лет объявил себя банкротом. Старшего Уильяма, отец не ставил ни в грош, помыкал им, унижал на людях, обзывал «молокососом» и «тупицей». Но он ошибался. «Мямля Вилли» оказался бизнесменом покруче отца: за восемь лет после смерти Корнелиуса наследник сделал больше денег, чем его родитель за всю жизнь. Отличие, однако, было в том, что Уильям тратил их не задумываясь. Следующее поколение Вандербилтов следовало его примеру. И когда в 1973 году 120 потомков «Коммодора» впервые встретились на семейном съезде, среди них уже не было ни одного миллионера.
                Так проходит мирская слава.

                                                                                                
©Л.Борщевский
                  НАЧАЛО                     
                                                                                         ВОЗВРАТ

                        Предыдущие публикации и об авторе - в Тематическом Указателе в разделах                                                          "Хроники Старого Света" и "Открытие Америки"