СОСТРАДАТЕЛЬНЫЙ РАСИЗМ

     В наши дни чувствам и чувствительности уделяется много внимания. В менее цивилизованные времена, если вам были нанесены личные оскорбления или ваши чувства были задеты, вы могли вызвать обидчика на дуэль. С тех пор многое изменилось: мы стали более цивилизованными, и дуэли теперь запрещены законом. Конечно, "бравые" молодчики с городских окраин и из неблагополучных семей не отказывают себе в "удовольствии" восстановить свою поруганную честь и оскорбленные чувства стрельбой, что заканчивается плачевно не только для обидчиков, но и для невинных свидетелей.
      Тем не менее, чувство собственного достоинства, как личное, так и групповое, по-прежнему в чести. Мы выступаем против расизма, поскольку никто не должен считаться неполноценным из-за цвета кожи, этнического происхождения, религии или акцента. Нас беспокоят чувства атеистов, которые могут испытывать неловкость, когда в школах или на публичных мероприятиях читаются молитвы, даже тогда, когда они не обязательны и не адресованы специфическому Божеству. Мы поклоняемся мультикультурализму, априори считая, что любая культура не лучше или не хуже любой другой. Мы верим в релятивизм: моральные ценности, убеждения, равно как и осуждения, зависят от конкретной точки зрения, а посему то, что является правильным для одних, может быть неправильным для других. Мы не хотим, чтобы кто-то чувствовал дискриминацию или притеснения из-за действий других, будь эти действия преднамеренными или случайными. Мы испытываем сострадание к тем, кто нуждается в помощи, и мы с гордостью оказываем эту помощь.
      Что ж, это похвально. Однако, сейчас мы стали свидетелями конечного результата усилий всех тех, кто руководствуется благими намерениями, состраданием и добротой. Спешу оговориться, что я всем сердцем выступаю против расизма, против стереотипных предубеждений и против скоропалительных осуждений кого бы-то ни было из-за его или ее расы, религии или национальной принадлежности. Тем больнее мне осуждать достоинство и само-уважение тех, кто верят (и кого в этой вере постоянно поддерживают), что они победили в борьбе за достоинство и права американских меньшинств в Америке 21-ого столетия. Я уважаю их намерения, но меня пугают и печалят результаты их глубоких убеждений.
       Я обвиняю активистов, борющихся за права человека в сегодняшней Америке, в расизме - я подчеркиваю в сегодняшней Америке, а не в Америке 20-ого столетия. Я обвиняю их в насаждении политики и взглядов, которые наносят вред и унижают тех, кому они якобы хотят помочь. Я обвиняю их в разделении людей на основе расы, религии и этнического происхождения. Я обвиняю их в патернализме и презрении к тем, кого они в глубине души считают ниже себя, менее одаренными, не способными пробиться в жизни.
     Это совсем другой расизм. Это - сострадательный расизм. Его последователи не испытывают ненависти к тем, кого они считают ниже себя. Они относятся к ним, как к детям, которых приходится опекать, защищать и учить, как надо жить. Они не осознают свой расизм. Они твердо придерживаются либеральных воззрений, пропагандирующих добрые намерения и благородные чувства. Я уверен, что большинство из них придут в ужас, услышав, что их обвиняют в расизме; они сделают все возможное, чтобы опровергнуть это, с их точки зрения, несправедливое обвинение. Они на самом деле не понимают, насколько оскорбительны и унизительны для национальных меньшинств те позиции, которые насильно были навязаны нашему обществу сострадательными расистами и политическими деятелями с добрыми намерениями.
       Я был освобожден из Дахау в возрасте 14 лет, провел какое-то время в европейских лагерях для беженцев, затем приблизительно два года в школах в Швейцарии и в Англии, после чего оказался в Венесуэле.
       Мне было почти 19 лет, когда меня приняли в нью-йоркский университет, и я перебрался из Венесуэлы в Соединенные Штаты. Мне повезло. Тогда, в Америке 1949 года, мне и в голову не могло придти, что, будучи иммигрантом из Венесуэлы, я перестал считаться восточноевропейским евреем, а посему могу претендовать на привилегии, положенные выходцам из латиноамериканских стран. В Швейцарии я никогда не требовал, чтобы меня обучали на идиш или на русском (на моих тогда родных языках), в Англии я тоже не претендовал на двуязычное обучение (хотя бы не только на английском, но и на немецком), в Венесуэле заполнял официальные документы на испанском и даже подумать не мог об англоязычной их версии. Я понимал необходимость овладевать языком той страны, в которой я жил.
      Я не знал, что через несколько десятилетий сострадательные расисты заставят всех считать, что латиноамериканцы слишком глупы, чтобы выучить английский язык точно так же, как это делали и продолжают делать выходцы из других стран.
     Я поражен, что сострадательные расисты не понимают, насколько унизительны их убеждения. Еще больше я поражен тем, что латиноамериканцы, традиционно придающие так много значения личной гордости и достоинству, разрешают считать себя глупее других и поддерживают идею двуязычного обучения, которая должна облегчить их жизнь в Америке.
      То, что сострадательные расисты предлагают для "облегчения жизни" чернокожих, еще более унизительно. Разве это не расистский подход - считать, что чернокожие не могут конкурировать с остальными на равной основе, и что им необходимо помочь созданием для них особо режима благоприятствования (affirmative action). Да, законы Джима Кроу, дискриминация и сегрегация негров были злом, с которым нужно было бороться. Но не пора ли уже взглянуть на результаты и понять, что победа над злом уже давно одержана? Не пора ли отменить расовую классификацию и начать судить о всех и каждом на основе их личностных качеств и способностей, а не по цвету их кожи?
     Приведу несколько фактов. Один из самых популярных политических деятелей в сегодняшней Америке - Колин Пауэлл. Самый важный советник нашего президента - Конди Райс. Кто не знает знаменитых Опру и Косби? Но почему-то об их цвете кожи сострадательные расисты предпочитают умалчивать, считая, что, если какие-то отдельные члены национальных меньшинств преуспели за счет своих способностей или интеллекта, то их уже не следует относить к этим самым меньшинствам.
       Самый яркий тому пример - евреи и азиаты. Когда я приехал в Калифорнию в 1953 году, моей жене - профессиональной секретарше сразу же сказали, чтобы она и не думала искать работу в банках, страховых компаниях и крупных корпорациях: евреев, так же, как и азиатов в те годы туда не брали. При приеме на медицинские и стоматологические факультеты строго соблюдалась квота для евреев, хотя и неофициальная. Многие гостиницы и курорты отказывали в комнатах евреям и азиатам. Американских евреев, японцев и китайцев не принимали в клубы и многие гражданские и социальные организации.
       С тех пор все изменилось. Еврейские и азиатские общины процветают. Когда обсуждают проблемы нацменьшинств, евреев и азиатов к ним просто не относят; они слишком умны и успешны, чтобы тронуть сердца сострадательных расистов. Более того, как ни парадоксально это может показаться, но в последнее время участились разговоры о том, что пора, мол, ограничить число студентов-азиатов в университетах, ибо они преуспевают и получают высшее образование в пропорциональном несоответствии к другим, что для сострадательных расистов - недопустимый грех.
      Сострадательные расисты умудрились добиться того, против чего они боролись несколько десятилетий тому назад: они снова ввели сегрегацию. Теперь для чернокожих, латиноамериканцев и других "официальных" меньшинств в колледжах имеются отдельные спальни, клубы, столовые, даже церемонии окончания курса учебы проводятся раздельно.
      Переход евреев и азиатов из "меньшинств" в большинство не уникален. Подобные преобразования и ассимиляция имели место в прошлом и с ирландцами, итальянцами, католиками, т.е. практически с каждой достаточно большой группой иммигрантов. В том, что у нас прижилось новое веяние, считающее латиноамериканцев и чернокожих неспособными ассимилироваться так же, как все остальные, я обвиняю сострадательных расистов.
       Когда у меня был текстильный бизнес, моим офисом много лет заведовала очень умная и способная молодая женщина. Зачастую, когда после многократных телефонных разговоров наши клиенты встречались с ней лично, они впадали в шок: они и представить себе не могли, что она - черная, такой у нее был безукоризненный английский. Я как-то поинтересовался у нее, говорит ли она также со своими друзьями. Ответ был однозначным: "Конечно нет. Они бы сразу решили, что я выпендриваюсь. Я не могу себе позволить говорить с черными на правильном английском, меня тогда уничтожат презрением".
       Трагично, что сострадательные расисты используют свою энергию на поддержание и даже увеличение раздела между их любимыми меньшинствами и основным населением путем признания эфемерных "культурных различий" вместо того, чтобы всячески способствовать их успеху, который может быть достигнут только интеграцией в многонациональную американскую культуру.
       С другой стороны, их намерения благие, а побуждения - чистые. Кроме того, они считают (и многие другие так считают), что они борются за права человека, за равенство и равные возможности. Они верят в то, что делают правое дело, подогреваемые неустанным одобрением тех, кто неплохо наживается на роли вождей "угнетаемых меньшинств", грея руки на сострадании к обличаемому ими расизму.
       Как бы-то ни было, они - расисты. Порожденный ненавистью или состраданием, расизм остается расизмом.

                                                                                                                                  ©С.Фрумкин

                           ПРОБЛЕМЫ СТАРОГО И НОВОГО СВЕТА       СОСТРАДАТЕЛЬНЫЙ РАСИЗМ  

                                     БУДУТ ЛИ ЕВРЕИ ГОЛОСОВАТЬ ЗА БУША?          МИЛЛИОН ДЛЯ ИЗРАИЛЯ