ВОЗВРАТ                                         

   
  
Май 2006, №    
 

       Ракурс Истории___________________________                               Вилен Люлечник    

 

 

                                      ПОЧЕМУ МЫ  НЕ ВСЕ ЗНАЕМ
                                 
          О ВОЙНЕ?

       Войны всегда оказывали большое влияние  на человечество. ХХ век в этом отношении особенный. В нем произошли две войны, которые по своим масштабам и результатам затронули весь мир Вторая мировая война стала самой кровопролитной. Впервые агрессор планировал и реально осуществил не только политику завоевания других государств, но и уничтожения целых народов. И тем не менее о той, страшной трагедии, мы ещё и сегодня знаем далеко не все.  Споры вокруг событий  предвоенной и военной поры не утихают. Но до сей поры масса документов не введена в научный оборот. И удивляться  не нужно. Даже в некоторые архивы Первой мировой войны  в странах-участниках  исследователи не допускаются и они хранятся на правах документов, составляющих государственную тайну, спустя девять десятков лет после её окончания. 
      Существуют объективные и субъективные причины сокрытия правды о прошлом.  Сергей Кудряшов в работе «Война вокруг войны. Политическая конъюктура, идеологические стереотипы и история Великой Отечественной войны» отмечает,  что «никогда ранее идеологическое обоснование военных акций не играло такой большой роли.  Обе коалиции потратили колоссальные средства  на пропаганду и контрпропаганду. Ожесточенный характер войны, угроза поражения в случае  успеха Германии  и Японии временно сглаживали  противоречия во взаимоотношениях Советского Союза с Великобританией и США. Однако после победы, перекроив границы и поделив сферы влияния, бывшие союзники вступили в новый этап конфронтации, где интерпретациям истории войны отводилась незавидная пропагандистская роль». 
       Следовательно, использованию, оценке и толкованию в нужном свете самых различных документов отводилась главенствующая роль. На передовые позиции вышли историки. О том, как это происходило и ведет  речь известный военный историк Кудряшов и некоторые другие авторы, работы которых тоже использованы в этом обзоре.

                                                           ТРОФЕЙНЫЕ АРХИВЫ           

       В ходе разгрома гитлеровской Германии в руки союзников по антинацистской коалиции попали все немецкие архивы, в том числе и документы предвоенной и военной поры. Несмотря на пристрастия и предубеждения западных специалистов, они сделали главное - систематизировали германские архивы и ввели их в научный оборот.  С середины 50-х годов  большинство документов стали доступны историкам.          
      В СССР трофейные документы тоже тщательно изучались, но общая тенденция была другой. Многие материалы использовались в оперативно-розыскной и судебной области, поэтому их засекреченность понятна. Однако в Советском Союзе архивы входили в систему  НКВД-МВД. Учёные историки к работе с трофейными фондами практически не привлекались. Ситуация усугублялась западными публикациями на очень болезненные для реноме Москвы сюжеты (пакт Молотова-Риббентропа, Катынь, коллаборационизм и т.п.). Поэтому сталинское руководство пошло наиболее простым путем. Оно закрыло практически почти все захваченные у немцев архивы. Когда советские вожди убедились, что англо-американцам  досталась лишь часть документального наследия рейха, и многих материалов на Западе нет, они самоуверенно решили, что смогут навечно  сохранить свои тайны... В результате, и политика и историческая наука превратились в заложники неумной пропаганды. Точки  зрения оппонентов объявлялись фальсификацией, очевидные факты не анализировались, а отрицались только на том основании, что отсутствуют необходимые документы, многие из которых, как сейчас уже известно, были запрятаны в партийных или военных инстанциях.
      
Иногда секретность нарушалась  самой же партией. Сергей Кудряшов  сообщает в связи с этим, что со времен Брежнева  в протокол высших дипломатических приемов ввели странную практику  «архивных подарков», «когда высокому зарубежному гостю могли подарить  какой-нибудь  милый пустячок из трофейных хранилищ. Именно таким образом Брежнев буквально ошарашил Шарля Де Голля во время его государственного визита в Москву в 1966 году, вручив французу его личное досье, которое в свое время было заведено на него контрразведкой правительства Виши. Чуть позже друзьям из ГДР передали часть архивов крупнейших масонских лож Европы, а затем и дневник Геббельса. Порочная традиция архивных преподношений  продолжилась и после распада СССР».
     
  И совсем непонятная ситуация, как результат допуска к закрытым архивам только избранных, сложилась   с покойным Дмитрием Волкогоновым. Используя служебное положение, Дмитрий Антонович копировал документы из закрытых архивов Генштаба, Министерства обороны, Службы внешней разведки и т.п. Незадолго перед смертью он договорился о передаче своего архива в США, что и было сделано Сейчас коллекция Волкогонова находится в Библиотеке Конгресса США, и с документами, часть из которых в России до сих пор  секретна, может ознакомиться любой желающий. Когда делегация Российской Федерации  должна была прибыть на конференцию, посвященную 40-й годовщине Карибского кризиса, то в период подготовки к этому мероприятию российские военные с трудом получили для ознакомления некоторые нужные им для выступлений и контактов документы. Прибыв на нее, они получили интереснейшее американское издание, посвященное этой проблеме. И в нем они нашли те документы, которые в России были строго секретными, и которые они получили с трудом при подготовке к этой поездке. Оказалось, что это и были материалы из архива Дмитрия Волкогонова, переданные американцам без ведома соответствующих организаций. Странная, строго говоря, история…
        Но  автор цитируемой работы приводит диаметрально противоположные случаи. «…Вместо разумного, поэтапного рассекречивания, - отмечает он, - с обеспечением равного права доступа к документам, стали закручивать архивные гайки, засекречивая вновь ранее открытые материалы. Подчас дело доходит до абсурда. Так, в декабре 2003 года правительство США вернуло в Россию часть бывшего партийного архива Смоленской области, захваченного в 1941 году немцами, а после войны вывезенного за океан. В этом архиве сложно найти даже один мало-мальски важный документ, который не был бы опубликован или процитирован. И вот, после возврата в Россию, архив вновь получил гриф секретности». Могу лично потвердить, что это действительно так. Партийный архив Смоленской области и ныне открыт в США для любого, интересующегося этой проблемой. Мною  вместе с Екатериной Владимировой  была опубликована статья, в которой были использованы найденные моим соавтором материалы из этого самого архива. Так что бессмысленность подобного засекречивания очевидна.
        Вместе с тем следует отметить, что наивным было бы требовать рассекречивания всех без исключения архивов. Этого никогда не будет. Масса документов ещё многие десятилетия будет храниться с грифом «секретно» и «совершенно секретно». И даже наши дети, внуки и правнуки вряд ли будут к ним допущены. А некоторые - вообще могут быть так никогда и не опубликованы, если сохранится нынешнее мироустройство. Подобная позиция вполне понятна, так как речь идет о важнейших  секретах, задевающих интересы многих государств. 

                                            ПОЧЕМУ НЕЛЬЗЯ РАССЕКРЕЧИВАТЬ
                                 
                                 ВСЕ АРХИВЫ

       Прежде всего следует отметить, что в Советском Союзе в свое время сложился особый исследовательский климат. Партийное руководство  не только определяло основную тематику научных работ, но и внимательно следило, за «правильностью» трактовок советского прошлого. Именно поэтому «Полное собрание сочинений» В.И.Ленина было далеко не полным, а история Октябрьского переворота была искажена до неузнаваемости. Так получилось потом и с историей Великой Отечественной войны. За короткий период Победе в войне придали священно-культовый смысл. Ею законно гордились, в ней черпали силы для новых дел.  «Главный официальный тезис - Победа навеки доказала преимущества социализма и курса партии - с малолетства закреплялся в сознании каждого гражданина, - отмечает Сергей Кудряшов. - Откровенная эксплуатация военной истории в интересах власти, сильное идеологическое давление и зависимость всех исследовательских институтов от государства делали доступным для серьезного изучения лишь один аспект войны - её героику. За бортом науки оказались целые пласты проблем. В результате о трагедии советских военнопленных, о Бабьем Яре, о сотрудничестве генерала Власова с немцами и о многих других вещах люди узнавали не от историков, а от литераторов и кинематографистов. Забавно, что требуя от учёных возвеличивания роли КПСС, партийные чиновники вместе с тем умело отсекали их от архивов, так как панически боялись обнаружения любых документов, компрометирующих советскую власть. Под этим предлогом даже отказались от полной публикации материалов Нюрнбергского процесса...
       
Парадокс времени: при колоссальном богатстве архивов историкам все время не хватало важных источников. Поэтому советская военная историография во многом зависела от народной памяти  (воспоминания ветеранов)  и от волнообразного желания верховной власти иметь «свою» историю войны…». Вот почему и по сей день мы не все знаем о битве на Курской дуге и Прохоровском танковом сражении, о битве под Сталинградом, об оппозиционном антисталинском движении в годы войны и многих других вещах. Но справедливости ради стоит отметить, что подобное использование исторической науки в корыстных политических целях имело место не только  при советской власти.  Новые лидеры прибалтийских  государств, к примеру, в поисках героической национальной идентичности и в безудержной борьбе с советским прошлым возвеличили до небесного неприличия  почти всех противников России. В результате за короткий срок бывшие легионеры, полицаи, солдаты вермахта и СС превратились в Латвии, Литве и Эстонии  в персонажей эпического масштаба. Под вялые протесты Европейского Союза в честь тех, кто отрыто воевал на стороне нацистов, принимал активное участие в геноциде еврейского и русского населения, возводят памятники, проводят парады, снимают фильмы, ставят пьесы. Те же, кто воевал против нацистов, стали объектом общественного порицания. Они, как, впрочем, и все русскоязычное население, вынуждены жить с клеймом  изгоев, не граждан и «оккупантов», расплачиваясь за деяния советских властей и психические комплексы нынешних правителей Прибалтики. Только в Беларуси не удается добиться общественного пересмотра военной истории. Здесь свою роль играет память поколений. Ведь Беларусь в годы войны потеряла почти треть населения. И цену нацистской оккупации там знают хорошо. И понять подобную позицию можно. И коммунисты, и нынешние руководители некоторых государств, возникших на постсоветском пространстве, себя временщиками не считали и не считают.
       Но как понять отношение к секретности ельцинского руководства, которое, желая помочь консерваторам в Великобритании,  позволило редакциям консервативных газет получить записи конфиденциальных бесед лидеров лейбористов с советскими дипломатами. Не сомневаясь в надежности собеседников, лейбористы высказали свое мнение в адрес политической элиты и даже королевского двора. Естественно, произошел скандал, что повлияло на исход выборов. «Стратегам из Кремля демонстрация такой «помощи» вряд ли принесла существенные дивиденты. Наоборот, нарушая принятые в Европе правила секретности, они создали крайне неприятный прецедент. Многим западным политикам пришлось задуматься о своих прошлых контактах с советским режимом, которые, как оказалось, могут использоваться в политических интригах с подачи новой России. Однако самое главное - это подрыв репутации российских дипломатов. Трудно надеяться на откровенность, если записи бесед могут быть опубликованы в кратчайшие сроки», - отмечается в цитируемой работе. Вряд ли ельцинское окружение было столь наивным, рассекречивая эти архивы. Мягко выражаясь, они себя чувствовали просто временщиками и долгосрочные интересы государства  для них ничего не значили.
      И сегодня, многие российские политики пытаются использовать историю в своих корыстных целях. Борясь с существующей властью, они хотят использовать понятие «фашизм» при характеристике существующего режима. К такому маневру они прибегают не впервые. Ещё в 1995 году они в Москве организовали международный форум «Фашизм в тоталитарном и посттоталитарном обществе». В марте 1995 года Ельцин издал указ «О мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями  фашизма и иных форм политического экстремизма». Но сделали это без определения самого понятия «фашизм». Правда, поручили Российской академии наук  дать «научное» определение самого термина. Иначе говоря, объявили войну не зная кому. Академия этот социальный заказ не выполнила. Оказалось, что не так-то просто дать определение подобному общественному явлению. Стало ясным одно: сложно одним понятием заклеймить протесты оппозиции против ельцинского режима, или заклеймить им же  поступки хулиганов и отождествлять это с деяниями Гитлера.
       Нельзя забывать, что термин «фашизм» несет на себе  сильное влияние пропаганды Коминтерна и Сталина. Он, по меньшей мере, не точен и не корректен в отношении нацистской Германии. Если в отношении Испании, Португалии, Румынии и ряда некоторых других государств можно вести речь как о фашистских, то к Германии этот термин неприемлем. Германия была страной, где господствовал нацизм со всем вытекающими отсюда последствиями. И сами немцы себя фашистами никогда не называли. Родиной фашизма принято считать Италию. Фашизм не всегда связан с расизмом и антисемитизмом. Примером тому Испания, да и сама Италия до вступления в союз с нацистской Германией.
      
Сергей Кудряшов отмечает, что волна критических ударов с использованием истории достигла своего пика  во время президентской кампании  1996 года. Россию тогда сильно напугали «красно коричневой» угрозой. Именно это и позволило привести недееспособного Ельцина к власти. Однако после победы на выборах, как по мановению волшебной палочки, власти мгновенно приглушили накал страстей. Новая элита поверила в незыблемость своей власти и борьба с «фашизмом» ей стала не нужна.
      Вот какая неприятная история с использованием архивов и исторической науки в политических целях. Так что полную правду о прошлом ни нам, ни нашим наследникам вряд ли удастся узнать. Рассекречивание архивов дело непростое. И  прежде, чем пойти на этот шаг, нужно продумать к каким последствиям это может привести. 

                                                                                                               ©В.Люлечник

ПОЧЕМУ МЫ НЕ ВСЕ ЗНАЕМ О ВОЙНЕ
                   ПОЧЕМУ НАЦИЗМ ВОЗНИК В ГЕРМАНИИ                 ВОЗВРАТ

                            Предыдущие публикации и об авторе - в Тематическом Указателе в разделе "История"