Слово "любовь" в нашем доме не произносилось. Долгое время я даже считал его стыдным, нехорошим, вроде слов "водка" или "водка" или "пиво". Мама особой сентиментальностью не отличалась, а к любви относилась вообще без всякого почтения. Должно быть, работа наложила на нее свою печать - она была врач и помогала женщинам избавляться от последствий это самой любви.
           Но я с детства много читал, а это слово встречалось в книгах на каждом шагу. Оно как-то по-особому будоражило воображение.
       Вообще, такие понятия, как "доброта", "дружба", "сердечность" недостаточно только знать, их надо чувствовать. Слово "дружба", например, я чувствовал всем существом. С детского сада мы были "не разлей вода" с мальчишкой по имени Глеб. Если мы не виделись хотя бы день, я начинал тосковать.
          Мы жили рядом, но учились в разных школах. После занятий, забыв об уроках, я мчался к нему. Если его мамы не было дома, мы с увлечением мастерили воздушных змеев, рогатки или сооружали самокат. Вместе нам всегда было интересно.
         Разговаривать о любви нам не приходило в голову. Мы учились в мужских школах, девочек рядом не видели, а потому долгое время они нас вообще не интересовали.
          Однако мы росли, природа брала свое. У одного "ломался" голос, другой вдруг замечал нежные волоски в самом неожиданном месте. В то время мне и приснился удивительный сон, который я запомнил на всю жизнь.
           Случилось это, как я понимаю, под утро. Были каникулы, стояла теплая летняя ночь. Я спал у открытого окна. Ночная прохлада и неясные шумы города успокаивали мою разгоряченную дневными играми голову. Набегавшись, за день, ночью я спал, как убитый, но первые солнечные лучи, касаясь лица, видимо, будоражили нервы. В одно такое утро я и увидел этот сон.
           Мне снилось, что я лежу на теплой земле. Надо мной качаются колосья спелой ржи, сквозь которые проглядывает голубое небо. Мне необыкновенно хорошо. Я чувствую, что тело мое совсем легкое, невесомое, готовое подняться над рожью и улететь в синеву. Я вижу, как колосья раздвигаются и на голубом фоне появляются два розовых облака. Это даже не облака, это два сгустка розового тумана, сквозь которые пробиваются солнечные лучи. По краям туман клубится и розовые нити тянутся из одного сгустка к другому. И сам я, действительно, отрываюсь от земли и плыву к розовым клубам тумана, которые медленно сближаются. Я почему-то знаю, что когда они сольются, произойдет нечто необыкновенно прекрасное. Два облака приближаются друг к другу, я плыву к ним и во мне нарастает ожидание чуда. Внизу качаются золотые волны, с неба льется теплый поток света, и скоро я сольюсь с этим розовым туманом, таящим в себе недоступную мне тайну.
         И вот розовые облака сливаются воедино, окутывают меня, тело растворяется в их сияющем тумане, душа замирает и я чувствую ни с чем не сравнимое наслаждение.
          Оно выше всех радостей, которые я знал до сих пор: слаще американского сгущенного молока, радостнее победы в драке, приятнее неожиданно полученной пятерке и даже выше счастья свободы, которую испытываешь, валяясь с приятелем на горячем песке у Камы. Это наслаждение - пик моей тринадцатилетней жизни, выше которого уже не может быть ничего на свете.
          И в этот момент я проснулся. Прислушался к наполнившей душу тихой радости, открыл глаза и сказал: "теперь я знаю, что такое любовь".

                                                 ~ ~ ~

                                 Заранее предупреждаю, 
                                 что, если однажды утром
                                 я не поднимусь с постели
                                 или мой труп найдёте, растянутым на полу,
                                 не сокрушайтесь.
                                 Я не любил лекарств и, помня, что смертен,
                                 в поисках неизвестного
                                 не щадил ни телесных,
                                 ни душевных сил, пытаясь заглянуть в будущее.
                                 Я знал, что без этих поисков,
                                 даже великие истины мельчают
                                 и становятся пошлыми.
                                 Если однажды утром я не поднимусь с постели,
                                 или мой труп найдёте, растянутым на полу,
                                 не сокрушайтесь.
                                 Право же, смерть не страшна,
                                 страшны похоронные процедуры.
                                 С чистой совестью сократите их,
                                 насколько возможно.
                                 Умру я спокойно. У меня есть дочь,
                                 которая, хочет она того или нет,
                                 продолжит мои дороги,
                                 как я продолжил скитания Одиссея.
                                 Аминь!

                                                                                          ©Ю.Зверев

             НАЧАЛО                                                                                          ВОЗВРАТ