Всякое живое существо говорит о себе не только словами, но и формой своего поведения в жизни, никто не безмолвствует.
   Из старых писателей Грибоедов чудесно сказал: “Пишу, как живу, и живу, как пишу.”
                                                           * * *
   Что такое талант? Это по, по-моему, есть способность делать больше, чем нужно только себе...
                                                           * * *
   Талант, как причина моего счастья, ничего не значит, что талант к чему-нибудь есть почти что у каждого, и счастье не в том, что у тебя есть какой-то талант, а в том, что ты сам нашел его в себе и стал им управлять, как человек управляет природой.
                                                           * * *
   Мастерство в наше время применяется в смысле превосходства человеческой организующей силы против стихийной силы природы: талант - это природа, а мастерство - человеческая способность преобразования, или творчество.
                                                           * * * 
     В понятие таланта надо включать и способность проявления.
                                                           * * *
   Надо уберечь детей наших от соблазна мастерить произведения искусства и печь их, как печет повар блины, - сотнями на одной сковороде.                                                 
    Без достаточного опыта никак не объяснить почему повар или артист должен для каждого своего блина готовить новую сковороду.    
    Может быть тут и таится загадка таланта, стиля, вдохновения всех родов мастерства: почему каждое новое произведение искусства требует для себя новой формы, почему настоящий актер трепещет выходя на сцену в старой роли, почему художник не может в точности скопировать свою картину, почему Рафаэль и Рембрандт существуют в одном экземпляре, почему Лев Толстой сам не может точно переписать свою рукопись...
                                                          * * *
   Чувство современности есть основная материя всякого таланта... Некоторые называют современным то, что держится минутку на поверхности дня и потом навсегда исчезает, и чем кто ближе к этой минутке, тем он и современней.
   Но некоторые, напротив понимают дни нашей жизни как море: на поверхности ходят волны, а в глубине тишина, и оттого из глубины можно видеть проходящие волны.
   Вот только тот- по мнению таких людей, и может быть назван человеком, кто смотрит на проходящие волны из глубины своего дня.
   А какая глубина в дне нашей жизни - можно судить по Шекспиру: проходят столетия - а мы читаем его “дневник” теперь и нам кажется, будто шекспировский день и сейчас для нас продолжается.
   Я утверждаюсь в современности, не по башенным часам, а в том, как в эту минуту башенного часа определяется и вкладывается моя собственная живая душа.
   Современность для нас, как я понимаю, это что-то вроде суда или проверки каждого из нас на живого человека: живой он живет или мертвый показывается.
   Есть тысячи выработанных в веках приемов обходить запрос современности, принимая на себя формальное обличие - на этом пути остаются мертвые. А живым остается в своей наивной простоте доказывать перед современностью наличие жизненности своего существа.
   Так вот и живут мертвые по башенным часам, заменяя самую жизнь счетом (“время-деньги”), а живые определяют свою личную жизнь каким-нибудь поступком: декабристы шли на виселицу, Пушкин заключал себя в слово и в нем встречал свою современность.
                                                           * * *
   Все произведения Толстого являются огромным дневником, а Гете сам о себе высказал, что его сочинения являются единственным дневником, отрывками единственного произведения...
                                                           * * *
  Секрет прозы есть поэзия... Секрет и сердце поэзии есть чувство современности в том смысле, что не проходим со временем, а сами делаем время.
                                                           * * *
   Психология писателя такая, что нет возможности удовлетворить себя сделанным, все, что позади, уже не свое и кажется таким несовершенным. Стремление к полному удовлетворению себя законченной формой в сущности есть стремление как бы к б л а ж е н н о й кончине своей, потому что пока сам не кончился и продолжаешься в жизни, то как же можешь удовлетвориться вчерашним, все ждешь впереди чего-то лучшего.
   На этом пути я, однако, замечаю в себе в одном постоянство – это все большее и большее приближение к простоте языка, и чувствую, это не просто... Отсюда и стремление упростить фразу, сжать слова, чтобы они стали сухими, но взрывались, как порох.
                                                          * * *
   Всякое великое произведение искусства содержит, кроме всего, исповедь художника в том, как он, достигая правды своей картины, преодолел в себе давление жизненной лжи.

                                                  Наш Шекспир
   Анциферов сказал, что Тургенев преклонялся перед Шекспиром, и за это его подняли на рога: родина, мол, больше Шекспира. В этом сказывается непонимание такого преклонения.
   Надо было сказать Анциферову, что Тургенев восхищался Шекспиром и тем самым присоединил его к родине. В том же смысле и наше преклонение перед Европой было ее удвоением и завоеванием. В защиту Европы можно сказать, что она уже давно наша.
                                                         * * *
   Почему Шекспир так долго живет среди нас после себя? Многие говорят, будто он провидел наше время. А мне кажется, он не вперед глядел, а просто видел что-то возле себя, был современником душевного потока... Не в том ли секрет всех художников, побеждающих время: не вперед они видят, а здесь возле себя самого, и этого хватает им надолго.
                                                         * * *
   Себя в себе нельзя увидать и, чтобы увидать себя, надо смотреть на другого.
   Так я повел свой дневник, как путь от себя к другому человеку, своему другу, и в дневнике с самого начала и обращался: “Друг мой!”, хотя прямо глазами друга этого не видел.
   Так я и думаю сейчас, что поведение писателя - это его дорога к другу, мастерство же должно состоять в том, как бы найти ему такую форму, чтобы читатель видел в героях не самого писателя, а догадывался бы больше сам о себе.
   У великих творцов мастерство, может быть, и является формой их поведения и приходит к ним само на пути к другу - читателю, как приходит аппетит во время еды.
                                                          * * *
   Имя писателя растет, когда вещи его растут и поднимают имя над собой. Если же вещи чередой идут, не поднимаясь, то имя остается подписью, не поднимаясь.

                                                   Слово-звезда
   В каждой душе слово живет, горит, светится, как звезда на небе, и как звезда погасает, когда оно, закончив свой жизненный путь, слетит с наших губ.
   Тогда сила этого слова, как свет погасшей звезды, летит к человеку на его путях в пространстве и времени.
   Бывает, погасшая для себя звезда, для нас, людей, на земле горит еще тысячи лет.
   Человека того нет, а слово остается и летит из поколения в поколение, как свет угасшей звезды.

                                                                           Подготовил Г.Меш

НАЧАЛО                                                                                                      ВОЗВРАТ