ВОЗВРАТ                                         

   
  
Ноябрь 2005, №11  
 
Гениальность и помешательство___    
  Валентин Домиль       

             Мнение психиатра

                                                ЛЕГКО ЛИ БЫТЬ ГЕНИЕМ?

       Задолго до перестройки и связанных с нею откровений, главный врач Полтавской психиатрической больницы поведал мне ужасную тайну. Он не то лечил, не то имел возможность наблюдать за лечением Андрея Головко, в ту пору никому не известного совслужащего, убившего в состоянии психоза жену и дочь.
      Произошло это в середине 20-х годов, и трудно было предположить в ту пору, что речь шла о будущем классике украинской советской литературы.
      Долгие годы я чувствовал себя причастным к высшим секретам державы.
      Впрочем, для людей сведущих это был секрет Полишинеля. И, время от времени, где-нибудь в Австралии или Канаде, на страницах тамошних украинских газет заявляли со всей определенностью:
     - И убийство было! И психиатрическая больница!
     Хорошо натренированные литературоведы им тут же ответствовали:
     - Подлая ложь! И вражеская пропаганда!
     Попытки обратиться к первоисточникам успеха не имели.
     В инстанциях, где могло что-то быть, пожимали плечами: - "Откуда?". И ссылались на огонь войны, в котором всё сгорело.
     Архив психиатрической больницы с историями болезни не сохранился. Сгорел в том же огне.
    Рукописи, как известно, не горят. Вероятно, эта максима имеет отношение не только к рукописям, но и к другим атрибутам писательской деятельности.
     Где-то что-то хранится. И, время от времени, появляется на страницах печати.
   Завеса секретности, связанная с перипетиями биографии литературного метра, была отражением общей тенденции. В стране, где как выразился поэт: «И жизнь хороша, и жить хорошо», сходить с ума было не с чего. Отсутствовали предпосылки.
     С особой тщательностью подходили к психическому состоянию великих. Там, где факт психического заболевания был общеизвестен, всё валили на царский режим. И Гоголь - режим. И Достоевский - режим. И Гаршин, тоже - режим.
    Проблемы с психикой у властителей дум первых лет советской власти связывали с родимыми пятнами и окружением, а также с извинительными слабостями характера. Их втягивали, а они не смогли противостоять.
     По мере построения социализма творческая элита избавилась от проблем с психикой. Выздоровела окончательно. Выгодно отличаясь здоровым духом от западных коллег.
      С теми постоянно что-то происходило. И это было понятно широкой общественности. Капитализм не способствовал развитию творческого потенциала. Более того, он тлетворно влиял. Чтобы противостоять этому влиянию требовались чрезмерные усилия. А усилия, как известно, чреваты.
      Все испортил Фадеев. Он, перед тем как покончить жизнь самоубийством, написал письмо в ЦК. Письмо не понравилось. И Фадееву отомстили. Обозвали всенародно алкоголиком.
    В целом же, сочетание нашей соцреалистической гениальности с нашим же помешательством рассматривалось как нонсенс. И это притом, что ещё Аристотель говаривал, будто "ни один великий писатель не свободен от слабоумия".
      Многие века эта точка зрения была, как бы беспризорной, пока не появился итальянский еврей Цезаре Ломброзо, антрополог, криминалист и психиатр. Он написал книгу «Гениальность и помешательство» и провозгласил, что между этими, на первый взгляд исключающими друг друга состояниями, природой поставлен знак равенства.
       С тех пор о Ломброзо знают все.
       - Ну, конечно - говорят они, прослышав о сумасшествии великого человека, - ещё Ломброзо писал.
       Довольно долго сторонников Ломброзо не трогали. Наверное, было не до этого.
      Вплоть до начала 30-х годов под редакцией доктора Сегалина выходило уникальное издание - «Клинический Архив гениальности и одаренности».
       Судя по публикациями, те или иные проблемы с психикой были у Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Толстого, Достоевского, Тургенева, Некрасова, Гончарова, Фета.
       Чтобы не прослыть «русофобом» Сегалин предоставил для обозрения читателям перевод статьи некоего д-ра Ланге из Мюнхена.
В статье приведен список из 170 фамилий выдающихся личностей, которые, так или иначе, попали в поле зрения психиатров. В их числе Цезарь, Наполеон, Данте, Гете, Кант, Лютер, Ницше, Шопенгауэр, Паскаль, Шуман, Бальзак, Верлен, Гельдерлин, Ван Гог, По и многие другие.
       В клиническом плане здесь представлено все, от алкоголизма, наркомании и половых извращений, до шизофрении, эпилепсии, циркулярного психоза и прогрессивного паралича.
       Гениальные безумцы из России в списке не значатся. То ли д-р Ланге не знал о них, то ли не принял в расчет в силу тенденциозности полученного им немецкого классического образования.
       Когда с плюрализмом было покончено, Ломброзо объявили автором лжеучения. Не такого вредного как кибернетика, но всё же. С ним боролись и победили, разумеется, несмотря на вопросы, которые остались.
      Даже самые решительные противники Ломброзо не могут опровергнуть печального факта, что среди обладателей больших талантов, лица с теми или иными психическими расстройствами встречаются значительно чаще, чем среди населения в целом.
      Ещё одна существенная деталь. Известны семьи, где, как заметил Форель: "… гений, талант, сумасшествие и даже идиотизм чередуются".
     Выраженные психотические расстройства, с бредом, галлюцинациями и возбуждением, творчеству не способствуют. Больному просто не до этого.
      Исчезают предпосылки к нему, если психическое заболевание приобретает необратимый характер. Ведет к выраженной деградации личности и слабоумию.
      Гораздо больше возможностей при приступообразном течении заболевании. В периоды затишья. У творчески одаренных людей в силу каких-то личностных сдвигов и толчков может появиться в это время, особое видение, особое проникновение, болезненное по своей сути, но исключительно плодотворное инакомыслие.
       В их числе больные шизофренией. Кафка, Хлебников, Чурлянис. Первопроходцы. Творцы новых направлений.
       Много, в этом смысле, дают гипоманиакльные состояния. Обычно они приходят на смену депрессии в рамках маниакально-депрессивного психоза, или каких-то других циркулярных состояний.
       Депрессия, особенно глубокая, подавляет больного, лишает его сколько-нибудь заметных творческих возможностей. При гипоманиальном же состоянии больной находится во власти творческого подъема. Перед ним открываются дали и исчезают преграды.
       Почти всё великое было создано или задумано Гоголем в самом начале его творческой деятельности. В относительно короткий период времени.

       - Виноват я разве был в том, что не в силах был повторить, - оправдывался он в исповеди полной ипохондрических стенаний, - то же, что говорил и писал в юношеские годы.
      Характерная деталь. Период творческого взлета писателя совпал, отчасти, с периодом чрезмерной активности и не всегда оправданных поступков и намерений. Это и поездка заграницу на деньги отнюдь не предназначенные для этой цели. И частые смены места службы. И настойчивые попытки проявить себя в разных видах искусства.
      Прежде чем обратиться к литературе Гоголь собирался учиться живописи, хотел стать актером.
В этом же ряду желание "сказать ещё не сказанное свету". И исполненное удивительной экспрессии обращение к своему гению:
       - О, не разлучайся со мною! Живи на земле со мной хоть два часа,
как прекрасный Бог мой. Я совершу… я совершу. Труды мои будут вдохновенны. Над ними будет веять недоступное земное блаженство! Я совершу… О поцелуй и благослови меня…".
       Затем появилась тоска, "которой нет описания". Жалобы "на затмение памяти" и "странное бездействие ума". И навсегда исчезли "…животворные минуты творить и обратить в слово творимое".
    
 Перепадам настроения был подвержен Некрасов. Время от времени он превращался в "полутруп", и неделями лежал на диване, изводя близких молчанием.
      Письма Некрасова изобилуют жалобами на
"мрачное состояние духа". - Поглядываю на потолочные крюки, - писал он Тургеневу.
      Не венчанная жена Некрасова Авдотья Панаева вспоминала:
     - Если бы кто-нибудь видел, как он… лежал у себя кабинете в страшной хандре, твердя в нервном напряжении, что ему все опротивело, а, главное, он сам себе противен.
      В таком состоянии Некрасов чуть было не бросился в Волгу.
С радостью принимал вызовы на дуэль, настаивая на максимально жестких, предполагающих большую вероятность смертельного исхода условиях. Рвался в Севастополь на войну.
     Существует точка зрения, что характерная для Некрасова тематика, все его стоны, плачи, рыдания касались вещей, которые его не так уж, сами по себе, беспокоили, но приобретали особое значение, как предмет, на который можно было излить свою тоску.
      - Таковы лирики, - писал Чуковский, - была бы тоска, а о чем тосковать, от чего тосковать найдется.
   
 Периоды кипучей деятельности, чередующиеся с более или менее продолжительными периодами тоски и отчаяния, наблюдались у Фета.
      - Не понимаю сознательного преумножения…страданий, - писал Фет в своей последней записке, - добровольно иду к неизбежному.
    
 Бросился в пролет лестницы Гаршин. Его творческая деятельность связана с небольшим периодом психического благополучия. Затишьем между тяжелейшими приступами депрессии и мании.
     
 Среди великих немало эпилептиков. Толстой, Достоевский, Флобер.
    
 Может быть, поэтому Ломброзо рассматривал гениальность, как одно из проявлений эпилепсии.
       Не следует думать, будто любой нездоровый психически человек потенциальный гений. Вовсе нет. Речь идет о людях действительно одаренных. Людях, у которых на грани между психическим здоровьем и болезнью возникают какие-то дополнительные возможности, способствующие реализации таланта. Какие-то глубокие на уровне подсознания тропы. Какое-то вместилище, где до поры до времени хранится взрывоопасная субстанция, питающая своей энергетикой и бури творчества, и бури безумия.
        - Опустошающие бури его страстей, - писал Нордау о французском поэте Верлене, - были необходимыми предпосылками появления нескольких строк, которыми он обогатил человечество..
        Генетики утверждают, будто один из десяти тысяч новорожденных имеет потенциальную возможность стать гением. Реализует же её, в лучшем случае, один из десяти миллионов.
       Очевидно, для этого необходимы какие-то дополнительные факторы, какие-то особенные стимулы. И в их числе, нравится это кому-то или нет, психическая ненормальность. Не всегда связанные с каким-то психиатрическим диагнозом, и не укладывающаяся, сплошь и рядом, в жесткие рамки психиатрических классификаций и схем. У кого-то это вполне конкретное психическое заболевание; у кого-то - извинительные странности великого человека.
     Не следует вслед за Ломброзо ставить знак равенства между сумасшествием и гениальностью.
       Во-первых, среди причисленных к гениям были люди в психическом плане совершенно нормальные.
      Во-вторых, у части из них психическое заболевание развивалось вследствие каких-то внешних воздействий совершенно случайных и никак конституционально не обусловленных. Вроде сифилиса головного мозга у Глеба Успенского и Ницше.
        В-третьих, напряженные поиски сами по себе далеко не безопасны. Недаром сказано: - "… кто умножает познание, умножает скорбь". Своего рода профессиональная болезнь людей, пребывающих в состоянии психического перенапряжения и находящихся из-за этого на грани срыва.
        Как бы там ни было, многочисленные совпадения случаев исключительной одаренности и разнообразных психических расстройств не являются досужим вымыслом. Равно как и более заметное, по сравнению со средне статистическими данными, наличие в кругу их родственников психически ненормальных людей.
       И ещё никто, ни чисто психологически, ни на генетическом уровне не нашел этому доказательное объяснение.
       Существуют отдельные соображения. Отдельные более или менее убедительные гипотезы. И не более того. Так что Ломброзо может спать спокойно. Его имя, судя по всему, еще долго не выйдет из обихода. И любители ссылок на авторитеты, столкнувшись с описанием подобной ситуации, с чистой совестью смогут сказать:
        - Типично ломброзианский случай!
       Гением нельзя стать по желанию. Как врачом или учителем. Для этого необходимо сочетание большого числа трудно предсказуемых и до конца не определенных факторов. Этакий счастливый билет.
        Платить же за него по простому общечеловеческому счету приходится дорого.
       Мгновения вдохновенного творчества в исторической перспективе обещают место в пантеоне великих. А вот в чисто бытовом плане могут обречь на страдания. Из-за того, что пути к истине и пути к безумию, Бог весть почему, пересекаются. Пересекаются самым неожиданным образом и в самом неожиданном месте.
                                                         
                                                               
 ©В.Домиль

Предыдущие публикации и об авторе - в Тематическом Указателе в разделах "Психиатрия.Психология", "Афоризмы. Юмор. Сатира"

НАЧАЛО                                                                                                                                                                                            ВОЗВРАТ