ВОЗМОЖНА ЛИ ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОНСОЛИДАЦИЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ?

                                                                     Демократия и свобода смогут выжить в России лишь
                                                                 в том случае, если нация проявит решительную волю в
                                                                 своем нежелании быть стадом баранов.
                                                                                                                         Макс Вебер, 1906г.

         Коренной вопрос, который в решающей степени определит будущее России - борьба за правовое государство. Способна ли российская интеллигенция консолидироваться вокруг этой общественно-исторической задачи и проявить «решительную волю в своем нежелании…»? В неправовом государстве нет и не может быть гарантий частной собственности, что разрушает созидательную мотивацию граждан и, тем самым, препятствует национальному развитию.

                           Какое влияние на реалии современной России оказывает
                          общественно-гуманитарное знание и его носители?

1. О понятии интеллигенция

      Полтора века напряженных усилий найти общеприемлемое определение феномену российской интеллигенции успехом не увенчались. Обобщение многочисленных суждений о социокультурной природе интеллигенции, выделяет в качестве ее наиболее общих, исторически-устойчивых признаков: образование, интеллект и профессиональные занятия умственным трудом, т.е. в тенденции - интеллигенция - это образованная часть российского общества (Магарил С.А. Интеллигенция и модернизация. Гражданин, №5,6 за 2003). Подобное определение не лучше, но и не хуже других. Однако оно дает признак - наличие высшего образования - позволяющий ввести некоторую количественную меру - и, тем самым, получить хотя бы оценочно, представление о численности социальной группы «носителей национального интеллекта». Попытки использования таких естественных для интеллигенции понятий, как духовность и/или нравственность, к сожалению, совершенно неоперациональны.
      Вместе с тем, принятое определение приводит к тому, что социальные группы интеллигенции и бюрократии (в веберовском смысле), становятся неразличимы. По-видимому, в этом есть определенная социально-историческая логика. В условиях современной России, обе группы объединяет: характер профессиональной подготовки, специфика умственного труда, а также широкое распространение т.н. «низовой» коррупции.
       Анализируя роль бюрократии в современном сложно организованном обществе, классик социологии еще век назад утверждал: чиновничество трансформировалось «в совокупность… высококвалифицированных специалистов духовного труда, профессионально вышколенных многолетней подготовкой, с высокоразвитой сословной честью, гарантирующей безупречность, без чего возникла бы роковая опасность чудовищной коррупции…, а это ставило бы под угрозу… эффективность государственного аппарата» (Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С.657). К сожалению, в России подготовить такую высокопрофессиональную бюрократию, не удалось и до настоящего времени, за что ответственность, в значительной мере и неизбежно, ложится на отечественную высшую школу.
      Нередко российскому понятию интеллигенция противопоставляется его западный эквивалент - интеллектуалы. При этом в качестве коренного отличия указывают на озабоченность интеллигенции делами общества и отсутствие аналогичного интереса у интеллектуалов. Подобное противопоставление представляется некорректным, даже в отношении прошлого. В ХХ в. европейские интеллектуалы наглядно продемонстрировали способность, совместно с представителями других социальных групп, создавать мощные структуры гражданского общества: разнообразные ассоциации, профсоюзы, политические партии и, эффективно контролируя бюрократию в рамках политико-правового процесса, реально влиять на решение актуальных проблем общества.
         Применительно к настоящему, упомянутую дискуссию весьма своеобразно высветила «утечка мозгов». Число ученых и специалистов, покинувших Россию за годы постсоветских реформ оценивается в пределах 200 тыс. чел. Один из них, Юрий Магаршак (ныне профессор Бостонского университета), говоря о возникшей всемирной русскоязычной интеллектуальной сети, пишет: выходцы из СССР успешно работают в десятках стран мира и расчеты показывают, что «суммарный доход русскоязычного сообщества за рубежами бывшего СССР достигает годового бюджета РФ» (Магаршак Ю. Русская ойкумена. Известия. 7.02.2003). Если г.Магаршак прав, то это означает, что наши образованные соотечественники вполне успешно адаптируются в остро-конкурентной, но правовой среде западного общества. В этой связи, обращают на себя внимание два обстоятельства. Первое: коль скоро в российском «переходном» обществе идет процесс трансформации нормативно-ценностной системы, то нечто аналогичное, с той или иной скоростью, происходит и в личности отдельного человека. И по мере того, как общинно-советские ценности «беззаветного служения» замещаются западно-европейскими достижительными - российский интеллигент, без особых затруднений, преобразуется в западного интеллектуала, что позволяет ему благополучно адаптироваться в новой для него социокультурной среде.
        И второе: в логике политической социологии, массовый отъезд интеллектуалов из России означает - люди утратили надежду изменить к лучшему свою жизнь на родине. При этом одно из наиболее принципиальных отличий стран иммиграции - правовой характер государства. И потому иные социально-властные отношения, как правило, не вынуждают наших иммигрантов к общественно-политической консолидации для защиты своих законных интересов, прежде всего, права на справедливую оплату труда. Это весьма удачно, поскольку к подобным действиям отечественная интеллигенция не готова в силу низкого массового уровня политико-правовой культуры и отсутствия навыка солидарных действий. Но, на новом месте в этом нет острой необходимости.

2. Постсоветские реформы и советское образование

         Иное дело Россия. В результате постсоветских реформ страна двинулась по траектории глубоко неблагополучия, порождая обширные массивы бедности и нищеты. Если разгромленные во Второй мировой войне Германия и Япония, за десятилетие восстановления (1945-1955г.г.), достигли довоенных экономических показателей, то объем российского внутреннего валового продукта (ВВП) и в 2004г. составил лишь 88.1% от ВВП 1989г. (Воронин Ю. Провал пенсионной реформы. «Российская федерация сегодня», №24, 2005. С.37). При этом доля национального богатства, приходящаяся на одного россиянина, по данным Всемирного банка: в 17 раз меньше, чем в Швейцарии, и в 13 раз меньше, чем в США (Сцепинский Ю. Сколько стоит Россия? «Наша власть: дела и лица», №10, 2005. С.29).
         По мнению аудитора Счетной палаты В.Горегляда, уровень заработной платы в стране недостаточен даже для простого воспроизводства рабочей силы (Независимая газета, 11.04.2005). Еще более жестко оценивает ситуацию председатель Совета Федерации С.Миронов: десятки миллионов людей, по сути, обречены российским государством на вымирание, поскольку живут ниже черты официального прожиточного минимума (Миронов М. Государственная недостаточность. Литературная газета, 16.03.2005). Оценкам высокопрофессиональных экспертов вторят и массовые настроения. Так согласно опросам Левада-Центра (16-19 декабря 2005) более всего россияне опасаются «дальнейшего роста цен и обнищания широких слоев населения» - 48% россиян. И подобная тенденция нарастает: те же опасения разделяли - в 2004г. - 42%; в 2003г. - 37% населения (https://www.levada.ru/press/2006011301.html). И все это - в благополучном 2005г., когда по данным официальной статистики доходы среднестатистического россиянина на 4-5% превысили уровень инфляции.
         Приведенные оценки свидетельствуют о массовой практике оплаты живого труда ниже его реальной стоимости, что является результатом, как преднамеренной политики верхушки бизнес-сообщества, при откровенном попустительстве государственной бюрократии, так и неспособности массового постсоветского человека к эффективному правовому противодействию. Учитывая острейший демографический кризис, подобную «политику» следует со всей определенностью квалифицировать, как подрыв национальной безопасности. Мотивы нуворишей очевидны - обогащение любой ценой. В составе вывозимого из России капитала ощутимую часть составляют: «экономия» на заработной плате и «доходы» от хищений в бюджетно-финансовой сфере. Попутно заметим: масштабы подобной «деятельности», а также столь характерная для современной России элитарная коррупция, неопровержимо свидетельствуют: население России, в т.ч. его образованная часть, оказались неспособны создать действенные механизмы уголовно-правовой и политической ответственности с целью защиты национальных интересов.
       В связи с крайне неубедительными результатами постсоветских реформ, принципиально важно понять: почему Россия «провалилась» на траекторию деиндустриализации при наличии в стране богатейших природных ресурсов и многомиллионного образованного народа. Известно, общество программирует свое будущее через систему образования. Если этот тезис корректен, то наше сегодняшнее неблагополучие, во многом, результат «усилий» советской системы образования. И это не смотря на то, что реальные достижения советской науки и техники, казалось бы, дают основание для самых высоких оценок отечественной высшей школы. В частности, заместитель директора Института прикладной математики РАН, д.ф-м.н. Георгий Малинецкий утверждает: советское образование было «проектом мирового класса», стремилось «всех учить так, как в мире учат только элиту» (Малинецкий Г. Учитель, ученик и шанс для России. Компьютерра, №42, 15 ноября 2005. С.31,32). При этом высшее специальное образование, по данным последней Всероссийской переписи населения, имеют 19 млн. человек. Не менее того было и в СССР.
       Но тогда тем более важно понять, почему столь внушительная масса интеллекта оказалась неспособна остановить разрушительные постсоветские реформы и противопоставить им политику национального развития? В ходе одной из недавних дискуссий прозвучала выразительная формула: «Россией управляют корыстные троечники» (С.Комков). За этим просматриваются две равнозначимые проблемы:
- качество общественно-гуманитарной подготовки «управителей» - знание ими законов общественного развития и
- эффективность политических механизмов отбора «лучших» людей для выдвижения на высшие государственные посты.
     Действительно, итоги постсоветских реформ свидетельствуют о предельно низком качестве национально-государственного управления, что напрямую связано с низкой социальной компетентностью (В.Гаврилюк) власть предержащих. Но те, кто сегодня управляют Россией, каких-нибудь 15-20 лет тому назад закончили отечественные университеты. И потому вполне правомерен вопрос: чему и как их учили? Реалии современной России дают все основания усомниться в том, что для всех направлений советского образования были характерны: «системность, целостность, ориентация на формирование мировоззрения… стремление научить самостоятельно… размышлять» (Малинецкий Г. Там же. С.31). К массовой общественно-гуманитарной подготовке, в т.ч. специалистов естественно-научного и технико-технологического профиля, это имеет весьма отдаленное отношение. Иначе результаты реформ были бы качественно иными.
     Теперь о механизмах отбора и ротации правящих групп. В литературе широко обсуждаются причины распада СССР и все последовавшее за этим. На извечные вопросы: что случилось с Россией и почему это стало возможно, следуют типичные ответы: в стране произошла катастрофа, поскольку советская партийно-государственная элита предала национально-государственные интересы во имя своих своекорыстных групповых интересов (Смирнов П.И. Слово о России. Беседы о русской цивилизации. Химиздат, СПб. 2004. С.8,9).
       Однако нарастание социально-экономических проблем позднего СССР ни для кого не было тайной. Они широко обсуждались, так же как и безуспешные попытки советских лидеров вывести страну из застоя. Напрашиваются очевидные вопросы: каким образом во главе советской сверхдержавы оказались корыстные предатели? Неужели в СССР больше некого было поставить во главе государства, не было масштабных личностей? Если были, то, исходя из интересов национальной безопасности, что не позволило осуществить крайне необходимую ротацию высшего эшелона государственного управления и заменить бездарных функционеров? Ответы столь же очевидны: так «работали» советские механизмы отбора кадров для целей государственного управления. Монопольно-политические методы замещения высших государственных постов в СССР, в принципе не предполагали реальной конкуренции претендентов и программ. Их заменяли: физическое уничтожение конкурентов - при Сталине, верхушечный заговор - во времена Хрущева, либо кулуарный сговор, как при назначении Андропова, Черненко, Горбачева. Более эффективных механизмов смены коммунистических лидеров, правивших как при наследственной монархии, за редким исключением, до своей физической кончины, отечественная политическая культура не выработала.
      Культурологи утверждают: социальные практики не могут выйти за пределы сформировавшихся культурных программ/форм. Аналогичным образом «работают» социокультурные факторы и в области массового политического поведения. Наличная политическая культура способна продуцировать только тех политических лидеров и только ту политическую «элиту», которых она продуцирует. И редко когда что-то большее (Петр I). В равной мере это относится и к вертикально ориентированным - традиционно на верховного правителя - структурам власти.
        «Народы и их элиты способны создать лишь то, к чему они подготовлены историей» (лишь то, что позволяет достигнутый ими социокультурный потенциал - С.М.). И потому демократически-правовая государственность может утвердиться только при наличии массовых личностных ресурсов адекватного социального качества. Если же подобный тип государственности отторгается, следовательно, необходимые для этого ценности в массовой культуре еще не возобладали и являются в ней маргинальными (Ахиезер А., Клямкин И., Яковенко И. История России: конец или новое начало? Новое издательство, М., 2005. С.565).
     Причины, по которым в России: и при наследственных монархах, и при коммунистических правителях, и при демократических президентах - выстраиваются типологически-подобные социально-властные отношения, многообразны. Среди наиболее значимых:
- надзаконный характер власти (власть выше закона)
- второстепенное значение суда, подмятого исполнительной властью и манипулируемого ею
- массовые противоправные практики (не выработано массовое правосознание)
- масштабное воспроизводство социальной некомпетентности, и потому неспособность населения России, даже многомиллионного образованного сословия, в силу политико-правового невежества, неготовности к политической самоорганизации и солидарным действиям, принудить власть предержащих существовать в рамках закона.
        В силу указанных причин, нет никаких оснований идеализировать отечественное общественно-гуманитарное образование. В условиях диктатуры коммунистической бюрократии оно в принципе не могло обеспечить адекватное наращивание знаний о российском социуме, преодолеть традиционный социокультурный раскол и воспитать массовый тип Гражданина; общество не могло приблизиться и не приблизилось к правовому государству. Вместо характерного для исторической России размежевания по линии: «4% образованных - 80% неграмотных и 16% малограмотных», в советскую эпоху раскол воспроизводился по иным основаниям: рационально-критический подход, самые современные естественно-научные и инженерно-технические знания совмещались с ортодоксией, схоластикой и догматизмом обществоведения. Закономерным результатом стало массовое воспроизводство доминирующего типа «подданного», что и обусловило итоги постсоветских реформ.

3. Возможна ли рационализация общественного сознания?

    Именно эти разнонаправленные потоки опосредовали процесс трансформации архаичного сознания аграрной России в ходе индустриализации 1925-1960г.г. При этом рационально-критическое мышление в области техники и технологии поощрялось разнообразными премиями и наградами и, одновременно, категорически не допускалось, жестко пресекалось в общественно-гуманитарном знании. И потому вполне закономерно, что все общественно-исторические проекты, которые монопольно правившая коммунистическая партия навязывала советскому народу (в т.ч. через систему просвещения и общественно-гуманитарного образования): ожидание мировой революции, построение социализма к 1937г., созидание коммунизма к 1980г., а затем социализма с человеческим лицом - все они оказались несостоятельны. История все их отвергла.
     Есть основания полагать: российская «птица-тройка» споткнулась именно об эти иррационально-утопические, неадекватные представления о природе социальности. Генезис современного общественного сознания уходит корнями в отечественную историю. Весьма показательно наблюдение Т.Шанина: «Одной из особенностей России, которая видна мне как иностранцу, является та мера, в которой российская интеллигенция думала через литературу - больше через литературу, чем через социальные науки. В XIX веке очень многое из того, что в англосаксонских странах определялось через социальные науки: социологию, экономику и так далее, в России определялось через русскую литературу» (Шанин Т. Лекция «История поколений и поколенческая история России». Прочитана 17.03.2005 в дискуссионном клубе Интернет-портала «Полит.ру». https://www.polit.ru/lectures/2005/03/23/shanin.html).
       По мнению А.Янова, пореформенное русское общество (последняя треть ХIХв.), находясь в плену иллюзий, оказалось неспособно к рациональному анализу происходящего. Отвергая Запад, интеллектуалы-славянофилы отвергали в Западе современное - его Ренессанс и Просвещение, его рациональность. Отсюда же их презрение к закону, их антиинтеллектуализм (Янов А.Л. Патриотизм и национализм в России 1825-1921. Академкнига, М., 2002. С.144,168). В данном контексте выразительна позиция Достоевского. Третируя интеллигенцию, как «очень маленький, очень ничтожненький народик», гений отечественной литературы призывал преклониться перед правдой народной и признать ее за правду, даже в том ужасном случае, если она вышла бы отчасти из Четьи-Минеи (Достоевский Ф.М. Полное собрание художественных произведений. Т.ХI, М.-Л. 1929. С.186). Тем самым источником высших ценностей признавалось архаичное, глубоко традиционалистское сознание.
        И потому не приходится удивляться, что «Рационализм русской интеллигенции был непрочным и легко мог превратиться - порой у того же самого человека - в свою противоположность, в слепое иррациональное следование обычаю, религиозной или политической догме» (Вишневский А. Серп и рубль. Консервативная модернизация в СССР. О.Г.И., М..1998, С.165). По контрасту представляют интерес альтернативные суждения. Так события французской истории, начиная со второй половины XVIIIв., во многом предопределила эпоха Просвещения, «отождествление нравственности и рациональности, отрыв морали от религии» (Философия истории. Под. ред. А.С.Панарина. Гардарики. М,.2001.С.205).
     Возвращаясь к современности: как и почему российское общество одновременно демонстрирует столь различные, казалось бы, несовместимые, типы мышления? Один из возможных ответов состоит в том, что мир техники не оставляет пространства для мифов и иллюзий: заблуждения и ошибки выявляют первые же испытания технических систем. Необходимые изменения в теоретические концепции, расчеты и чертежи вынуждены вносить те же самые люди, что разрабатывали исходную конструкцию.
        Иное дело общественно-исторические прожекты: социальные утопии проектирует одно поколение, а исследовать причины краха этих утопий вынуждены следующие поколения, по прошествии многих десятков лет. Здесь-то и проявляется дефицит достоверного социально-исторического знания. Недаром советские вожди неоднократно переписывали новейшую отечественную историю и столь упорно подавляли социологию. В СССР история стала «непредсказуемой» отнюдь не случайно. К сожалению, отечественная общественно-гуманитарная интеллигенция проиграла и до сих пор проигрывает государственной бюрократии историческое соревнование за умы сограждан. И потому, возможно, предварительное освоение строго-рационального естественно-научного и технико-технологического знания, есть необходимый этап в процессе рационализации знания социогуманитарного и, как следствие - национального мышления в целом. В любом случае рационализация общественного сознания, модернизация социокультурного архетипа, начатая в процессе индустриализации, должна быть продолжена.
     Опыт развивающихся стран свидетельствует: самые современные изощренные технологии бесполезны, если общество не обладает пониманием тех фундаментальных истин и правил, на основе которых эти технологии только и могут работать (Э. де Сото. Единого западного пути развития не существует. Независимая газета, 23.08.2005). В этом отношении чрезвычайно выразительно мнение Нобелевского лауреата по экономике Милтона Фридмена. До начала реформ в бывших коммунистических странах авторитетный ученый полагал, что для становления рыночной экономики важнейшим условием является приватизация. Однако в дальнейшем (2002г.) он признал ошибочность подобного взгляда. Россия, по его словам, провела приватизацию, но так, что вместо централизованного государственного планирования были созданы частные монополии. И оказалось: что верховенство закона более фундаментальная ценность, чем приватизация. Приватизация бессмысленна, если у вас нет власти закона (На сайте СПС, https://www.sps.ru/forum/read.php?2,5750,show_body=yes).

4. Может ли «удобный» народ сформировать гражданское общество?

    Анализируя особенности 300-летней российской догоняющей модернизации, специалисты отмечают: главные препятствия на пути сближения России с Европой лежат в области культуры, в доминирующей системе ценностных ориентаций. При этом в качестве основы европейской консолидации указывают правовое государство, ориентацию на гражданскую ответственность, а также приверженность принципам социального консенсуса в публичной сфере, т.е. важнейшие составляющие современной политико-правовой культуры демократии. (Пантин В.И., Семененко И.С., Проблемы российской идентичности и российская модернизация // Поиск национально-цивилизационной идентичности и концепт «Особого пути» в российском массовом сознании в контексте модернизации. ИМЭМО РАН, М., 2004. С.12).
      Отечественные социологи пришли к выводу о существенном различии взаимосвязанных процессов экономической и социокультурной модернизации. Эти процессы различаются по исходным предпосылкам, специфике используемых средств, направлениям и объектам инвестирования, масштабам вовлекаемого человеческого капитала, социо-психологическим ресурсам, необходимому историческому времени. Наращивание социокультурного потенциала общества имеет значение, не уступающее экономическим преобразованиям, а возможно и превосходящее их. Так, если модернизация в форме индустриализации вывела СССР в число наиболее промышленно развитых стран, то социокультурная модернизация отстала от экономической - на целый век. В итоге, в 1970-е - начале 1980-х г.г. «захлебнулась» и технико-технологическая модернизация. При этом весьма показательно, что среди населения современной России последовательные традиционалисты и тяготеющие к ним по большинству значимых ценностных ориентаций, составляют порядка 73-75% (Горшков М.К. Граждане новой России: К вопросу об устойчивости и изменчивости общенационального менталитета // Россия: тенденции и перспективы развития. Ежегодник РАН, ИНИОН РАН, М., 2005. С.68-69).
       Подобное состояние массового сознания, во многом, закономерно, поскольку в ходе естественной смены поколений, воспроизводится доминирующий, целенаправленно сформированный государством на протяжении столетий, социальный тип «подданного». Еще И.Аксаков сокрушался: какой у нас добрый, терпеливый, удобный народ. По мнению Пайпса, уже «в начале 1880-х г.г. в царской России наличествовали все элементы полицейского государства… Политика была объявлена вотчиной правительства и его высокопоставленных чиновников; вмешательство в нее со стороны неуполномоченных на то лиц, т.е. частных граждан, являлось преступлением и наказывалось в соответствии с законом» (Пайпс Р. Россия при старом режиме. «Независимая газета», М., 1993. С.406).
   Репрессивная, на протяжении нескольких десятилетий, политика коммунистического режима, трамбуя массовые стереотипы, также не благоприятствовала воспитанию гражданственности. Не видя в том необходимости, более того, стремясь уберечь подрастающее поколение на случай смены политического режима, лишь в 1% современных российских семей считают важным воспитывать у детей демократические ценности, а формировать гражданственность и убеждения - менее чем в 7% семей (Богатые и бедные в современной России. Аналитический доклад ИКСИ РАН. М., 2003). Тем самым массово воспроизводятся такие характеристики человеческого потенциала, которые не позволяют запустить механизмы инновационно-демократической модернизации. Уместно сослаться на результаты сравнительного социологического исследования, выполненного в разных странах мира в конце 1980-х г. Изучение значимости 100 ценностных установок показало: «ценности, имеющие первостепенную важность на Западе, существенно менее важны в остальном мире» (New York Times. 25.12.1990). Принимая во внимание отставание в уровне экономического развития России от стран Запада, следует согласиться, что «без развития отраслей, обеспечивающих воспроизводство адекватного постиндустриальным технологиям «человеческого капитала», неизбежно нарастание воспроизводственных диспропорций, ведущих к экономическому краху и социально-политическим конфликтам (Сорокин Д.Е. Россия на политико-экономической карте мира // Россия: тенденции и перспективы развития. Ежегодник РАН, ИНИОН РАН, М., 2005. С.10).
       Действительно, именно скудость социокультурных ресурсов российского общества не позволила создать работоспособные политико-правовые механизмы достижения социально компромисса, что стало одной из фундаментальных причин октябрьского переворота 1917г. и последовавшей за ним гражданской бойни. К формированию представительных органов, отражающих интересы многомиллионной России, власть приступила с необратимым историческим опозданием, с тупым упорством защищая своекорыстные интересы привилегированных групп. При этом правящая бюрократия Российской империи не осознавала, что проводимая ею «политика» конца ХIХ - начала ХХ в.в., в буквальном смысле, вела ее и государство к гибели. Острейшие противоречия «взорвали» Российскую империю, поскольку за 12 лет с 1905 по 1917г.г. политические партии и Государственная Дума успели сделать лишь первые неуклюжие шаги. Власть, элиты, интеллигенция, народ России - не нашли иного способа согласования остроконфликтных социальных интересов, кроме взаимоистребления носителей различных общественных идеалов.
       Современное, сложное, многоукладное общество России не может не порождать массовых противоречивых интересов. И потому, необходимо во что бы то ни стало, успеть освоить цивилизованные способы достижения социальных компромиссов. В противном случае Россию ждет не самое светлое будущее. К сожалению, массовое сознание не понимает неразрывного единства политики и права; не осознает, что в современном обществе право возникает в ходе и в результате политического процесса. Устранившись от личного участия в этом процессе, изворотливый интеллигентский ум находит шаблонное самооправдание в том, что «политика - дело грязное». При этом, профанное сознание упускает из вида: если политика, оставляемая в руках нечистоплотных дельцов дело грязное, то неизбежно в грязи будет вываляно право, суд будет коррумпирован, а «закон - что дышло». И потому вполне закономерно, что после трагедии Беслана президент РФ Владимир Путин вынужден был признать: судебные и правоохранительные органы России захлестнула коррупция («Российская газета», 6.09.2004).
      В конкретно-исторических условиях современной России политику следует рассматривать как способ сохранения национальных ресурсов от расхищения с целью дальнейшего использования в интересах модернизации. Но для этого интеллигенции следует самой осваивать партийно-политические методы консолидации политической воли и настойчиво транслировать необходимые для этого знания в общество. Только сформировав организации единомышленников, образованные группы способны стать субъектом инновационно-демократической модернизации, субъектом национального развития. Подобная стратегия формирования гражданского общества предполагает освоение политической культуры, наращивание объема и качества массового общественно-гуманитарного образования, прежде всего, в сегменте политико-правовых знаний. В полной мере это относится и к подготовке специалистов естественно-научного и технико-технологического профиля. Однако указанные проблемы остаются за рамками дискуссии о реформе отечественного образования. Между тем, социальное знание, не побуждающее людей к общественно-политической консолидации, явно не доведено до стадии практической реализации. Высокоинтеллектуальные концепции, книги, статьи ученых-обществоведов - лишь чертежи тех или иных социально-политических механизмов. При всей значимости глубоких теоретических разработок, вовсе неочевидно, что предлагаемые конструкции окажутся работоспособны. Убедить могут только действующие образцы.
   
                                                                                                           ©С.Магарил    
НАЧАЛО                                                                                                                                                                                       ВОЗВРАТ