Cтраницы
истории России_____
Посвящаю своему деду Сухову
Вячеславу Александровичу,
* * *
***
Приведенный здесь случай сохранился в воспоминаниях
известного юриста, блестящего судебного оратора конца XIX - начала
XX веков Анатолия Фёдоровича Кони, лично знавшего И.Д.Путилина,
который впоследствии сделался начальником столичной сыскной полиции.
А.Ф.Кони так описывает знаменитого сыщика: "По природе своей Путилин
был чрезвычайно даровит и как бы создан для своей должности.
Необыкновенно тонкое внимание и наблюдательность, в которой было
какое-то особое чутье, заставлявшее его вглядываться в то, мимо чего
все проходили безучастно, соединялись в нем со спокойной
сдержанностью, большим юмором и своеобразным лукавым добродушием.
Мягкие манеры и малороссийский выговор были характерными наружными
признаками Путилина. К этому присоединялась крайняя находчивость в
затруднительных случаях..."
©И.Сухова
Инга Сухова
эксперту-криминалисту, полковнику МВД СССР,
основателю научно-технической школы
криминалистики Грузинской ССР
СЕРВИЗ ФРАНЦУЗСКОГО ПОСЛА
рассказ-быль
Прикрыв
блестящие бусинки глаз и запрокинув головку, птичка самозабвенно
вторила бархатному баритону, сопровождаемому мелодичным перебором
струн.
"Любил я очи голубые,
Теперь влюбился в
чёрные.
Те были милые такие,
А эти - непокорные..."
- мурлыкал вкрадчивый голос певца.
Частный пристав Апраксина
двора господин Шерстобитов музицировал, сидя у окна на продавленной
оттоманке. Могучее тело пристава облекал засаленный штофный халат, а
румяное лицо украшали пышные пшеничные усы. Рядом на столике
помещались начищенный до блеска полутораведерный самовар, тарелка со
свежими калачами, блюдце с матово-черной икрой, бутылочка сладкого
церковного кагора в компании пузатого стаканчика и плетеная из лозы
клетка с канарейкой.
Раздался громкий
стук в дверь, и дуэт оборвался.
- Антре, не заперто!
- крикнул Шерстобитов.
В комнату вошел гость
весьма приметной наружности. Умное лицо, обрамленное густыми
бакенбардами, освещали лукавые и проницательные карие глаза.
Помощник пристава Иван Дмитриевич Путилин почтительно приветствовал
своего начальника:
- Звали, господин пристав?
Срочное дело образовалось или так... - взор его быстро окинул
живописный натюрморт на столе.
Шерстобитов
завершил аккорд, накрыл струны ладонью и отложил в сторону гитару.
- А что, Иван
Дмитриевич, давно ли ты у отца Афанасия на исповеди был?
- Постом Великим
говел, Степан Гаврилыч. Ай, случилось чего?
- Случилось, брат,
то, что нам с тобою, должно быть, Сибири не миновать!
- Господь с Вами,
господин Шерстобитов, зачем Сибирь?
- А затем, что у
французского посла герцога Монтебелло сервиз серебряный украли, и
Государь Император Николай Павлович приказал обер-полицмейстеру
Галахову, чтобы пропажа была срочно найдена. А Галахов мне да тебе
велел отыскать вора, во что бы то ни стало, а то, говорит, я вас
обоих упеку, куда Макар телят не гонял, - печально изрек пристав.
- Что же Макаром загодя
стращать, попробуем, может, и найдем, - глаза Путилина азартно
заблестели. - Говорят, Пашка-Мазурик в Петербург на гастроли из
Одессы прибыл, может быть, его рук дело?
- Нет, чую, тут без
Ваньки Фарта не обошлось. Он, каналья, сервиз спроворил, он француза
обобрал!
- Что судить да
рядить, пойду-ка я на Лиговку в притон Алешки Хвата, сами
господа-башибузуки обо всем мне и расскажут, - и Путилин, надев
шляпу, покинул квартиру пристава.
В криминальном мире
Санкт-Петербурга второй половины XIX века у Путилина был огромный
авторитет. Уникальные сыскные способности, твердая воля, отчаянная
храбрость и крепкий кулак внушали благоговейный трепет как столичным,
так и заезжим "романтикам с большой дороги". Ивана Дмитриевича
боялись и уважали как грозного царя и строгого хозяина. Бывало порой,
что кто-то из чужаков, прибывших в столицу "покормиться", не узнавал
знаменитого Путилина в лицо и пытался грубить сыщику, а то и
вступать с ним в вооруженную борьбу. Но сильный и смелый Иван
Дмитриевич неизменно выходил победителем из схватки, а незадачливый
вор, которому вязали руки городовые, потом долго хвастался в Крестах,
что брал его не кто-нибудь, а "сам Путилин".
Сыщик
не боялся посещать самые ужасающие притоны Лиговки и Сенной площади,
куда рядовые филеры и носа не смели показать, страшась за здоровье,
да и самое жизнь. И всегда рыцарь сыска выходил из таких рискованных
предприятий целым и невредимым.
...Грязный зал полуподвального
трактира самого низкого пошиба, скупо освещенный и пропахший
прокисшим пивом и вяленой рыбой, гудел. Посетители входили и
выходили по осклизлым, век не мытым ступеням, поминутно хлопая
скрипучей щелястой дверью. Содержатель заведения, хлипкий,
быстроглазый мужичонка с острым, как у хорька, сморщенным личиком,
заметив Путилина, часто закланялся:
- Уважаемому господину Ивану Дмитриевичу!..
- Вот что, Хват. За тобой грехов много и все мне известны.
Знаешь, где ты у меня? - сыщик поднес крепкий кулак к носу
трактирщика. - Говори-ка всю правду, да не крути хвостом: кто брал
квартиру посла французского?
Алешка отшатнулся и даже закрестился меленько.
- Вот те крест, кормилец, знать не знаю, ведать не ведаю, кто
мусью обнес. А только не наши это дело обтяпали.
- Врешь, ракалия! Свои брали, чисто сделано, и следов никаких.
- Твоя власть, Иван Дмитриевич, что хошь делай. Могу образ со
стены снять, не наши воровали. Знал бы я непременно, кабы кто из
здешних набедокурил, - и мужичонка, бросив
взгляд на Путилина, угрюмо склонил голову к прилавку.
Та
же ситуация повторилась в других злачных местах Питера.
Представители столичного воровского мира клялись и божились, что ни
сном, ни духом не ведают о судьбе злополучных столовых приборов.
Что ты будешь делать? Сколько ни бились, а серебряный
сервиз посла как сквозь землю провалился. Для бравых сыщиков дело
всерьез запахло Сибирью. Времена стояли суровые, времена строгого
Государя Николая Павловича - у него не забалуешь!
Долго думали горемыки, пока Шерстобитова не осенила спасительная
идея. Скинувшись, товарищи заказали у известного петербургского
мастера Сазикова новый сервиз по чертежам, взятым в посольстве.
Срочный заказ вскоре был готов, но, получив его, сыщики приуныли.
- Это, сударь ты мой, называется из огня да в полымя. Никуда
не годится - у посла сервиз был старый, а этот блестит, как
новенький рублевик, сразу видно, что сейчас из мастерской.
- Эх, господин пристав, русский ум изобретет... Отдадим
посуду в пожарную часть, там её крючники да багорщики живо губами
обдерут, через неделю потускнеет.
Семь дней команда отважных борцов с огнем ела щи да
кашу, уподобляясь персидскому шаху - с серебряных блюд драгоценными
ложками и вилками, запивая эту роскошь водочкой из серебряных кубков.
И верно - к назначенному сроку приборы потускнели и приобрели вид
давным-давно бывших в употреблении.
Представили ловкие сыщики сервиз в посольство и ждут себе,
предвкушая награду...
- Что случилось, господин пристав? - Путилин вошел в знакомую
комнату с канарейкой. Шерстобитов ныне на гитаре не играл и встретил
сотоварища мрачнее тучи.
- Ну, Иван Дмитриевич, теперь уж в Сибирь непременно!
- Как?! За что?!
- А за то, что звал меня сегодня Галахов и ногами топал и
скверными словами ругался: "Вы, - говорит, - с Путилиным плуты, ну и
плутуйте, а меня не подводите. Вчера на балу, во дворце Государь
Император спрашивает Монтебелло: "Довольны ли Вы моей полицией?". "Очень,
- отвечает, - Ваше Величество, доволен: полиция эта поистине
беспримерная. Утром она доставила мне найденный ею сервиз, а
накануне вечером камердинер мой сознался, что серебряную посуду
заложил одному иностранцу, который этим промышляет, и расписку его
представил. Так что у меня теперь будет два сервиза". - Вот тебе,
Иван Дмитриевич, и Сибирь.
- Ну, зачем Сибирь, а только дело плохо.
Пригорюнясь,
сыщики слушали проникновенное пение канарейки. Иван Дмитриевич начал
тихонько ходить по комнате, а затем, задумавшись, стал у окна,
слегка барабаня пальцами по стеклу. Внезапно, испугав птаху, Путилин
вскинул голову.
- Придумал!
Послали
узнать, что делает Монтебелло. Оказалось, посол на пару дней уезжает
с наследником-цесаревичем на охоту. Шерстобитов прогулялся по
Апраксину двору, зашел в одну из лавок. На вывеске её значилось: "Поставщик
иностранных дворов. Ливреи и протчее казенное платье". Купец, низко
кланяясь начальству, выскочил из-за прилавка. Шерстобитов важно
кивнул в ответ:
- Ты, мил человек, когда именинник?
- Через полгода, Ваше Высокоблагородие, по святцам так
выходит.
- Можешь ли ты день ангела своего завтра справить и всю
знакомую прислугу из французского посольства пригласить, а угощение
от нас будет?
- А это как изволите, господин пристав, свои люди - сочтемся.
На следующий день в доме купца пир шел горой. Соседи слышали,
как из распахнутых окон неслись пьяные крики и песни на русском и
французском языках. Подрались слегка, не без этого. Потом долго, со
слезами и поцелуями мирились. Словом, под утро обессилевших гостей
пришлось развозить по домам, хорошо, что адрес был известен, ибо
страдальцы только мычали в ответ.
На рассвете сыщиков, коротавших ночь у стола, потревожил
осторожный стук. Дверь без скрипа отворилась, пропустив в комнату
худощавого гибкого парня с копной вьющихся русых кудрей и золотой
серьгой в ухе. Через плечо у пришельца был перекинут тяжелый
холщовый мешок. Взоры хозяев устремились на гостя.
- Так что, все без обмана, как уговаривались, господа сыскари.
Вот - извольте сосчитать.
Шерстобитов с Путилиным начали считать. Через четверть часа
Путилин с укором покачал головой:
- Это зачем же, Яша? Зачем ты лишнее брал? Две ложки с
вензелями не наши!
- Не утерпел, право слово - сами в руки прыгнули.
На другой день Шерстобитов поехал к обер-полицмейстеру.
- Помилуйте, Ваше Высокопревосходительство, никаких двух
сервизов и не бывало. Как был один, так и есть, а французы - народ
ведь легкомысленный, им верить никак невозможно.
- Ты, брат, того, смотри у меня, ежели чего, - туманно, но
милостиво молвило начальство, отпуская Шерстобитова восвояси.
Вернувшись на следующий день с охоты, посол шума поднимать не
стал, справедливо полагая, что Россия - такая уж дивная страна, где
сервизы помимо воли владельца случайно появляются, умножаются и
исчезают, чего в иных странах, разумеется, быть не может...
Казус с сервизом французского посла, приключившийся в начале
карьеры гения петербургского сыска, был рассказан Кони самим
Путилиным.
античности и средневековья" и "Страницы
Истории России"
НАЧАЛО
ВОЗВРАТ