Кем был этот человек? Как стал он знаменит во всем мире, и что поставило предел его блистательной карьере?
         Вот некоторые выдержки из российских энциклопедических словарей: «Способный на инициативу, Литвинов, тем не менее, выполнял волю Сталина». «Талантливый дипломат, Литвинов приложил огромные усилия, чтобы завуалировать происходившие в СССР события (в т.ч. массовый террор), демагогически используя два главных положения - разоружение и борьбу с фашизмом».
         Подобные суждения не проясняют его облик, скорее - искажают.
        Думается, собранные мною материалы помогут читателям стать ближе к людям и событиям, определившим судьбу довоенных поколений, - значит, и нашу.
        Из анкетных данных. Литвинов, Максим Максимович (настоящее имя и фамилия Меер-Генох Мовшевич Валлах) родился в 1879г. в Белостоке Гродненской губернии. Сын купца. Образование получил в объеме реального училища. Работал некоторое время бухгалтером. С 1898г. член РСДРП, стал большевиком, выполнял поручения руководимого Лениным ЦК партии в России и за рубежом. С 1908г. жил в Лондоне как эмигрант, служил в издательской фирме. Женился на дочери известного английского журналиста, Айви Лоу. За агитацию против Первой мировой войны подвергался арестам почти во всех европейских странах. После прихода большевиков к власти, в январе 1918г. был назначен полпредом РСФСР в Великобритании, которая не признала его полномочий. В сентябре лишен свободы как заложник, в ответ на арест в Москве британского дипломата Б.Локкарта. Обменен на последнего в октябре 1918г. По возвращении в Россию становится ответственным работником Наркомата иностранных дел.
      Специфика советской власти, не признанной международным сообществом, накладывала отпечаток и на функции внешнеполитического ведомства. Занятых в нем можно было считать дипломатами, - но, так сказать, без перчаток. Обслуживали они интересы мировой революции, а потому, естественно, не могли рассчитывать на взаимопонимание со стороны капиталистических государств. За исключением одного. Еще в конце 1920г. завязалось тайное сотрудничество побежденной в войне Германии и Советской России - европейских “изгоев”. Архитектор немецкого реванша, генерал фон Сект, мечтал воссоздать мощный Вермахт. Большевики обещали содействовать этому, вопреки ограничениям Версальского договора. Кремль же пошел на эту сделку в погоне за кредитами и для прекращения международного бойкота. Главные усилия наркома иностранных дел Г.Чичерина сводились к политическому закреплению союза, направленного, по сути, на подрыв послевоенной системы международных отношений. Он-то и возглавил в 1922г. советскую делегацию, прибывшую на международную Генуэзскую конференцию: первый случай, когда большевики щеголяли во фраках. В составе делегации был и заместитель наркома Литвинов. Сразу после открытия конференции они перебрались в близлежащий итальянский городок Рапалло. Туда же стянулись для секретных переговоров немцы. Были подписаны соответствующие бумаги, и новые союзники дали иное направление истории.
         По стечению обстоятельств, мне довелось провести несколько часов в этом уютном уголке, постоянно притягивающем туристов своими тихими улочками, живописными домиками и богатейшим рыбным рынком. Запах его и остался у меня в памяти как символ устоявшегося “духа Рапалло”... Но шутки в сторону.
         Подписанный в 1922г. договор о дружбе и сотрудничестве с Германией обеспечивал корпорации “Юнкерс” концессию на массовый выпуск в окрестностях Москвы авиационных моторов, а компании “Берсоль” - на изготовление возле Самары отравляющих веществ. Крупп, Даймлер, Рейнметаль и другие немецкие фирмы ставили в России на поток производство танков, самолетов, подводных лодок, разнообразного военного снаряжения. Вдали от глаз организованы были три немецких тренировочных центра: по испытаниям танков, авиатехники и химического оружия.
         Однако дело не сводилось к односторонним выгодам. Немецкие эксперты давали советы. Советские инженеры знакомились с чертежами. Тухачевский, Якир и ряд других красных командиров обучались в академиях Германии. Отчего же современный российский историк А.Черняев называет Рапалльский договор лишь тактическим успехом Советов? Ибо через несколько лет после его подписания вышло наружу, что военные преимущества немцев все растут, тогда как СССР получает от сотрудничества с ними все меньше (“Вопросы истории” М.,2000, №8). В перспективе такое несоответствие несло с собою грозную опасность. Но чичеринское ведомство не сознавало ее.
         Нарком болел, а дела постепенно прибирал к рукам его заместитель. Любопытный штрих: Г.Чичерин жаловался, - отмечается в российском источнике, - что “Литвинов - хам и невежда, и его нельзя подпускать к дипломатической работе”. Они не ладили; рафинированный аристократ не находил общего языка с самонадеянным, хотя и улыбчивым, еврейским плебеем. В 1929г. карьера Литвинова вообще оказалась под вопросом. Его брат Савелий, сотрудник советского посольства во Франции, запутался в каких-то махинациях с векселями и был предан суду. Возникла такая интрига, что ее несколько раз обсуждало Политбюро. Тем не менее, Сталин после смерти Чичерина поддержал назначение Литвинова наркомом.
         А с 1930-го, когда тот занял свой пост, стало ясно, что его разногласия с бывшим начальником носили принципиальный характер. Литвинову не нравилось потворство германским аппетитам. Он считал такую политику противоречащей новой геополитической реальности.
         На СССР оказывалось давление с двух сторон. Во-первых, с Дальнего Востока, где уже бряцала оружием “Империя Восходящего солнца”. Но, вместе с тем, явно ухудшалась обстановка в Германии. На выборах 1930г. нацисты собрали 6,4 млн голосов, и за два года стали второй партией в Рейхстаге. Массы шли на поводу реваншизма, поддавались милитаристской и расистской агитации Гитлера. Значит, они одобряли агрессию в направлении Советского Союза. Что будет, если эта преступная личность сядет за руль колоссальной военной машины, создаваемой с помощью СССР?
          Вывод Литвинова был однозначен: ставка на Германию оказалась битой. С такими, как Гитлер, ни о чем договариваться нельзя.
          Переориентация внешней политики велась им постепенно. Начинал он как будто с малого: заключал пакты о ненападении с государствами, как бы прикрывавшими с запада подходы к советской границе. Внимание мира привлек договор с Польшей, подписанный им в июле 1932г.
           В январе 1933г. немецкая демократия “призвала” к власти Гитлера. С поразительной легкостью нацистская партия установила полное господство в одной из самых цивилизованных стран. Хотя и испытывая растерянность, Сталин не оставил надежды на продолжение сотрудничества. И верно, в мае 1938г. Москву посетила высокопоставленная военная делегация из Берлина. Обмен мнениями с представителями советского Генерального штаба завершился банкетом, на котором нарком Ворошилов поднял тост за дружеские связи.
         Но не прошло и нескольких недель, как фюрер официально денонсировал Рапалльский договор. Пришло время открытого перевооружения, и он не считал больше нужным прятать свою авиацию на советских аэродромах. К тому же, атакуя коммунизм как главного врага немецкого народа, он не хотел продолжать эту “противоестественную связь”.
        В российских публикациях приводится текст секретного решения Политбюро, принятого в декабре 1933г. Там говорилось о прекращении ориентации на Германию, о вступлении СССР в Лигу Наций и новой линии на сближение с демократиями Западной Европы. Литвинов продолжал взятый им курс, не оглядываясь на доктринерское большинство в Кремле, проникнутое ненавистью ко всей “мировой буржуазии”.
        Стали видны достижения Максима Максимовича. Лед тронулся во взаимоотношениях с Соединенными Штатами. В обмен на обещание Советов воздержаться от “подрывной пропаганды” в Америке и на ряд других уступок, США в конце 1933г. признали “де юре” СССР. По­видимому, наибольшим успехом Литвинова как дипломата был подписанный 2 мая 1935г. договор между СССР и Францией о союзе и взаимопомощи “в случае неспровоцированного нападения со стороны европейского государства”, - как было понятно, нацистского агрессора. А когда, по примеру своего французского союзника, и чехословацкое правительство подписало с СССР аналогичный пакт, кое у кого создалось впечатление, что “коллективная безопасность” в Европе, которой домогался советский нарком, теперь обеспечена.
          Но никакой уверенности в этом у самого наркома не было.
 
                                                                     * * *
        Слабость советско-французского оборонительного союза усматривалась из текста договора. Он не допускал автоматического применения силы в случае нападения третьей страны: речь могла идти лишь о проведении “взаимных консультаций” сторон. Даже сам факт агрессии должна была бы удостоверить Лига Наций. Положение усугублялось тем, что СССР не имел общей границы с Германией. Поэтому, в случае нападения последней, Красная Армия могла бы оказать поддержку союзнику только при том условии, что ее пропустили бы через свою территорию другие государства (Польша, Румыния).
          Что касается советско-чехословацкого договора, то в нем была сделана своеобразная и, как оказалось впоследствии, роковая оговорка: в случае войны любая советская помощь будет принята только после того, как на стороне Праги выступит ее французский союзник.
          Как мог опытный дипломат не увидеть подобных изъянов? Достоверно известно, что он их видел, пытался добиться в договорах изменений, но его усилия остались тщетными. Насколько глубока пропасть, отделяющая СССР от Запада, он убедился, когда в начале 1936г. прибыл в Лондон вместе с замнаркома обороны М.Тухачевским. Переговоры с английскими политиками выявили мрачную картину: они боялись коммунизма больше, чем фашизма, и готовы были на далеко идущие уступки Гитлеру. Их устроила бы война между Россией и Германией, в которой первая потерпит неминуемое поражение, а вторая - ослабнет. Только одна небольшая группа во главе с У.Черчиллем понимала иллюзорность этих расчетов, но она тогда не была допущена к власти.
          Положение Максима Максимовича становилось крайне противоречивым. Смелые дипломатические демарши и выступления с трибуны Лиги Наций снискали ему популярность. Но база для принципиальной литвиновской дипломатии катастрофически сужалась.
          12 марта 1938г. германские войска захватили Австрию. Единственным, кто выступил с протестом, был М.Литвинов. Подчеркивая, что возникает новая угроза - Чехословакии, - он призвал от имени Советского правительства к коллективным действиям против агрессии. На этот призыв не отозвался никто. Историки считают, что внешнеполитическая изоляция СССР граничила с откровенным остракизмом. На что другое мог рассчитывать режим, развязавший именно в этот период массовые чистки, подстроенные процессы и беспощадный террор? Дошло до того, что списки расстрелянных в СССР публиковались на страницах нацистской печати. Советские руководители, а одним из них был и Литвинов, внушали к себе растущее недоверие и страх. После расправы над командным составом Красной Армии почти все наблюдатели пришли к выводу о глубоком внутриполитическом кризисе советского строя, о неспособности этой страны защитить даже себя.
          Трагизм ситуации усугублялся полной личной уязвимостью наркома. Одно то, что он принадлежал к “ленинской гвардии”, ставило его под удар карательных органов. Долголетняя жизнь за рубежом, широкие международные связи давали повод для доносов и расследований. Как назло, жена его упорно сохраняла свое английское подданство.
Позже И.Эренбург напишет со слов Литвинова, что каждую ночь, ложась спать, он клал на ночной столик заряженный револьвер, чтобы успеть застрелиться прежде, чем его арестуют.
                                                                         * * *
          В обстановке грубого нажима, запугивания и интриг Литвинов пытался найти хоть одного союзника, на которого мог бы положиться. Почему бы не на президента Чехословакии Бенеша? Но тот уже не верил никому.
         По мнению некоторых историков, чехословацкие правящие круги в мае 1938г. “встали на путь беспринципных уступок, компромиссов и капитулянтства.” (1939 год. Уроки истории.С.121). Думается, это упрощение. У руководства республики не было единой линии поведения. По поступкам Бенеша видно, как он колебался.
          17 мая в беседе с английским посланником в Праге он сказал: “Всякая связь с Россией будет поддерживаться только через Западную Европу, и Чехословакия воспротивится тому, чтобы превратиться в инструмент русской политики”. В то же время Сталин в частном порядке заверял Бенеша, - и тот охотно принимал эти заверения, - что СССР готов оказать ему помощь, даже если Франция не сделает этого, и даже если Польша и Румыния откажутся предоставить советским войскам транзит в Чехословакию (Adolf Hitler by J.Tohland, p.633).
         Узнав о концентрации германских войск на чехословацкой границе, президент проявил твердость: 30 мая, без согласования с Францией, он отдал приказ о “частичной мобилизации”, что заставило Гитлера отступить. Никакой радости в Лондоне и Париже не выразили: там поняли, что этот народ может по-своему отреагировать на поспешные компромиссы. Могло получиться, что антифашистский подъем вообще сметет правительство Бенеша, и тогда власть возьмет про-коммунистический Народный фронт.
         Между тем, Литвинов 13 мая встретился в Женеве с французским министром иностранных дел и был поражен тем, что услышал от него: мол, критический момент в чехословацком кризисе может наступить в течение ближайших трех месяцев, и в таком случае Франция объявит мобилизацию.
          Мобилизацию - и только? Ведь они по договору обязаны объявить Германии войну и перейти в наступление! Нарком сообщил в Москву о своем подозрении, что французы уклоняются от выполнения обязательств. По столице распространились странные слухи, которые тщательно анализировали немецкие наблюдатели.
          В конце мая посол Германии в СССР фон Шуленбург отправил в Берлин депешу, что Чехословакия, стремясь избежать конфликта, готова на уступки в разумных пределах. “Здесь, - подчеркивал посол, - превалирует точка зрения, что Советы будут теперь любой ценой избегать втягивания в войну. Мотивы такой позиции следует искать в напряженной внутренней обстановке и в опасении войны на два фронта”.
          Но в Кремле еще не приняли на этот счет окончательного решения, и 10 июня 1938г. М.Литвинов предупредил французского посла в СССР, что могут возникнуть “разные ситуации”: даже при отказе Франции вступить в войну есть вероятность, что Советский Союз все же будет воевать в защиту Чехословакии. Об этом самом Сталин и говорил Бенешу, но нарком пошел дальше. Как передал в Париж французский посол, Советы обещали поставить чехам в случае агрессии против них 900 самолетов-бомбардировщиков.
А 26 июня было издано распоряжение о создании Особых военных округов Красной Армии, и на Западном направлении начался призыв резервистов.
         Международная обстановка все ухудшалась. 19 сентября английский премьер-министр Чемберлен и французский премьер Даладье запросили согласие Праги на передачу Германии части территории - Судетской области. Чтобы выиграть время, Бенеш вновь попросил СССР подтвердить прежние гарантии.
          Он получил положительный ответ. Но Литвинов, переместившийся в Женеву, чтобы находиться ближе к эпицентру кризиса, был крайне разочарован. Главное, чего ожидали от Бенеша, - это прямой просьбы об оказании военной помощи. А коль скоро он с таковой не обратился, значит, к реальному отпору не был готов.
         21 сентября Литвинов заявил на заседании Лиги Наций, что советским предложениям явно не дают хода, а агрессора поощряют в “до сих пор неслыханных формах”. И в этот день, поддавшись англо-французскому давлению, чехословацкое правительство согласилось принять требования Германии. Тогда Бенеш подчеркивал, что его страна предана; но впоследствии он признал, что и на нем лежит вина за гибель республики. Да, - как в мае он сорвал вражеские планы, так и в сентябре он мог отдать своей армии приказ стрелять в нападающих. И этого было бы достаточно, чтобы остановить вторжение, а возможно, и предот­вра­тить Вторую мировую войну.

                                                                        * * *
           Три сентябрьских дня вместили в себя одну из самых волнующих загадок мировой истории. Капитулянтское заявление прозвучало - но оно могло быть взято назад в тот же или на следующий день. Такое происходило сплошь и рядом, мир перестал удивляться криводушию политиканов. Тем более значимо то, что совершалось за кулисами дипломатии.
           В ответ на известие, что чехи принимают германские требования, 21 сентября 1938г. в СССР был отдан приказ о приведении в боевую готовность более сорока дивизий. Готовились к вылету 246 советских бомбардировщиков и 302 истребителя, для которых в Чехословакии были подготовлены аэродромы и запасы горючего. Затем по тревоге было поднято еще тридцать дивизий, дополнительно призвано 330 тысяч человек.
           22 сентября во время встречи с Чемберленом Гитлер выдвинул новые требования, облеченные в форму ультиматума. Учитывая сообщения о продвижении к чехословацким границам германских войск, британский, а затем и французский кабинеты 23 сентября санкционировали проведение мобилизации в Чехословакии.
     Поразительно, что, несмотря на малодушие верхов, народ этой страны продемонстрировал полное самообладание. В течение суток на призывные пункты явилось 1.250 тысяч человек. Военный потенциал республики выглядел весьма внушительным.
          По мнению британских экспертов, чехи могли выставить от тридцати до сорока дивизий. За предыдущие четыре года их армия получила много нового снаряжения от Франции и России, они имели хорошие танки. Солдаты были обучены и сохраняли высокий боевой дух, несмотря на некоторых политиков-пораженцев. Имея союзников, такая армия способна была на длительное сопротивление. Слабым местом оставалась авиация, но Россия прислала самолеты, и можно было рассчитывать, что доставит еще (Hitler, Chamberlain and the Munich Crisis, p.187).
          По данным, приведенным французским военным историком П.Ле Гуайэ в книге “Мюнхен”, СССР в начале сентября выслал чехам 300 боевых самолетов, перелетевших через румынскую территорию. Сама республика располагала 1300 боевыми машинами. Этого, считал автор, было достаточно, чтобы с началом войны разбомбить почти все немецкие химические заводы, размещенные поблизости от границы.
           Теперь о Литвинове. Он сделал публичное заявление, что, несмотря на принятие Чехословакией ультиматума, она может рассчитывать на советско-чехословацкий пакт. Пополудни его попросил о встрече британский замминистра иностранных дел Батлер, который имел задание выяснить намерения советского правительства в создавшейся обстановке. Англия, пренебрегавшая любой советской инициативой, выходит, забеспокоилась.
          Какого шага можно было ожидать от наркома, осведомленного из разных источников, что война буквально на пороге? СССР мог бы заявить, что, поскольку чехословацкая армия готова сражаться, она получит военную поддержку. Уместно было бы сделать предупреждение, что советская авиация нанесет удары по вторгшимся войскам агрессора. Широкий отзвук получило бы заявление об отказе признать любые территориальные изменения в пользу Германии. В общем, варианты могли быть разными, но нельзя закрывать глаза на то, что каждый заключал в себе риск военного столкновения с Германией.
           Оправдан ли был такой большой риск? Вопрос до сих пор спорный. Но как бы там ни было, с нацистским Рейхом все равно пришлось воевать, - только в условиях, по-видимому, более неблагоприятных, нежели осенью 1938г.
           Все это Литвинов мог взвешивать, и нет сомнений, что присущая ему осторожность не переходила в страх: он никогда не робел перед Гитлером. Но все определили полученные от кремлевского хозяина указания: оставаться в юридических рамках договора, то есть заверять, что русские, мол, придут на выручку чехов, если первыми выступят французы. Без союзников СССР на войну не пойдет.
           И еще, телеграфировал Батлер в Форин офис по итогам беседы, советский нарком предложил созвать совещание трех держав в Париже, чтобы показать немцам, что “мы собираемся действовать”.
           Из этого следовал именно тот вывод, который и был сделан западными державами: Советы выходят из большой игры. Ее можно заканчивать без них. 29-30 сентября 1938г. без участия СССР и без консультации с Чехословакией была проведена Мюнхенская конференция, оформившая передачу Судетов Германии. Рухнула система международных соглашений и союзов, а перед Гитлером открылась перспектива гегемонии в Европе.
           Уступив ему чехословацкого партнера без боя, Сталин заключил первый из своих компромиссов с Рейхом. В вину же Литвинову была поставлена чрезмерная привязанность к фальшивым западным демократиям.

                                                                        * * *
          Не скрывая горечи, Максим Максимович говорил на встречах с дипломатами: “...утерянных позиций не вернуть и не компенсировать. Мы считаем случившееся катастрофой для всего мира.”
         В середине марта 1939г., растоптав мюнхенские договоренности, Германия захватила Прагу. Вот теперь, когда Чехословакия была ликвидирована как самостоятельное государство, советское правительство сделало то, на что не решилось в 1938г. Литвинов послал Гитлеру резкую по тону ноту, в которой говорилось, что СССР не может признать включение Чехословакии в состав Германской империи. Никакой ответной реакции; на очереди была Польша, которую тоже могли “сдать” нацистам.
        Но чем более наглым становился агрессор, тем меньше доверия было к его “умиротворителям.” Нарком получал сведения, что в Англии растет недовольство политикой Чемберлена и исподволь готовится его замена. Еще немного выдержки, терпения, еще несколько верных шагов, и в этой стране поймут, кто истинныи лидер Британской империи. И Кремль найдет общий язык с новым премьером...
         “Московский след” был замечен в Лондоне. Фраза из письма премьер-министра Чемберлена своей сестре: “...существует настоящий заговор, в который вовлечен м-р Майский, находящийся в очень тесном взаимодействии с Рандольфом...”
           Какой “заговор” мог объединить советского посла о сыном Черчилля?
        Но Рандольф действительно передавал своему отцу информацию, регулярно поступавшую из советских источников. Для этого он и встречался с И.Майским - подчиненным по службе и личным другом М.Литвинова.
           Как пишет американский историк В.Мэнчестер, в течение семи лет поддерживались конфиденциальные связи между главой советской дипломатии и виднейшим британским парламентарием. Непримиримый противник большевизма, Уинстон Черчилль еще в начале тридцатых годов понял, что захватническую войну против его страны развяжет не Россия, а Германия. С этой исходной идеей он шел к власти - и не без причины увидел своего союзника в Литвинове.
          В критические дни 1939г. они подготовили и осуществили совместную акцию, которая могла привести к повороту в международной политике.
          3 и 13 апреля 1939г. Черчилль выступал в английском парламенте. Коренной интерес России, - говорил он, - состоит в противодействии дальнейшей экспансии на Восток нацистской мощи. Из этого следует исходить, и никакие предрассудки не должны препятствовать теснейшему сотрудничеству с Россией. Нужно добиться, чтобы ее громадные силы оказались на стороне Великобритании, а не ее врагов.
           Именно в этот момент Литвинов обнародовал свой план “возрождения Антанты”. 17 апреля он вручил британскому послу Сидсу предложение о заключении политического и военного союза трех держав: СССР, Англии и Франции. Если начнутся боевые действия, ни одна из них не заключит сепаратного мира с агрессором.
          Зная о глубоком недоверии Сталина к тем, кого он прочил в союзники, Максим Максимович предложил провести немедленные военные переговоры с ними.
          Видный британскии политический деятель Макмиллан вспоминал: “Это был последний шанс Литвинова. И наш”.
           Французский кабинет, хотя и с колебаниями, но как будто склонялся принять его план. В Англии же время перемен еще не настало.
            После двухнедельного молчания со стороны Лондона, Сталин потерял терпение. 3 мая 1939г. на последней странице московской “Правды”, под рубрикой “Краткие сообщения” было напечатано: Литвинов освобожден от должности наркома иностранных дел по его собственной просьбе”.
           Новость вызвала большой резонанс в мире. Строились предсказания: к чему это приведет? Сопоставлялась еврейская национальность уволенного наркома с “арийским” происхождением сменившего его на этом посту В.Молотова. (Правда, жена последнего тоже была еврейкой, но, как оказалось, Гитлер об этом не знал. Или сделал вид, что не знает).
           В Берлине советский поверенный в делах Астахов без промедления позвонил в министерство иностранных дел Германии, чтобы там оценили “важное значение личности Молотова”. Можно было догадаться, что это имя символизировало возвращение к доброму “духу Рапалло” - для многих близоруких.
           Карьера же Литвинова на этом будто бы переломилась. Каков ее итог? Можно сказать: нарком был таким, как его время. И если пошло прахом все, чему он служил, то остался в истории и пребудет вечно вклад его в международное Сопротивление.
            В своих мемуарах У.Черчилль написал об отставке Литвинова: “Выдающийся еврей, мишень германского антагонизма, был на время отброшен в сторону, как сломанная игрушка, и, не дав ему сказать ни слова в объяснение, его выпроводили с мировой авансцены во мрак, обрекли на ничтожное содержание и полицейский надзор”.
            На следующий день после отставки наркома, пишут теперь российские авторы, была арестована первая группа его ближайших сотрудников. На собрании Молотов говорил: “...Товарищ Литвинов держался за ряд чуждых и враждебных партии и Советскому государству людей”. Однако его не уничтожили, а как бы оставили про запас. В 1941, с началом войны, он получил назначение послом в США.
             Умер Максим Максимович в Москве в 1951г.
             Его жена Айви вернулась на родину в Англию и умерла там в 1975г.
          ...Их внук, Павел Литвинов, был арестован в Москве в 1968г. за участие в демонстрации против советской оккупации Чехословакии. Это тоже история, но уже другая.
                                                                       ©Б.Клейн 

              Предыдущие публикации и об авторе - в Тематическом Указателе в разделах "История",                                                                      "Литературоведение", "Биографические очерки"
НАЧАЛО                                                                                                                             ВОЗВРАТ