|
Каждый двухтысячный обитатель нашей планеты страдает абсолютной глухотой.
Людей, которые просто плохо слышат, неизмеримо больше.
В одних только Соединенных Штатах частичной потерей слуха поражены от
десяти до двадцати миллионов человек. Конечно, этот дефект, как любой
физический недостаток, причиняет и неудобства, и моральные терзания, но
все же сегодня, благодаря современным приборам, а также усилиям врачей и
педагогов, удается хотя бы частично компенсировать несправедливость
судьбы.
В Древней Греции глухой был обречен стать изгоем: античный идеал
гармонии тела и души не допускал и мысли о любом несовершенстве. Аристотель утверждал: «Родившиеся глухими бесчувственны и лишены разума».
Нравы смягчались медленно. В Восточной Римской империи лишь в девятом
веке приняли закон, согласно которому человек, напрочь лишенный слуха,
мог унаследовать какое-либо имущество. Более гуманное отношение к глухим
появилось в ренессансные времена, когда задумались, как помочь тем, кто
обделен природой, сохранить нормальные связи со своими собратьями.
Наблюдательный Леонардо да Винчи записал в дневнике: «Я однажды видел во
Флоренции человека, который оглох. Он не в состоянии понять вас, когда
вы говорите с ним громко. Но если вы говорите мягко, не повышая голоса,
он понимает вас по движению ваших губ».
Переворот произвел в ХVI веке блестящий итальянский врач и ученый
Джеронимо Кардано. Изучая связь между глухотой и немотой и размышляя над
проблемами общения, Кардано пришел к выводу, что глухонемые могут
научиться выражать свои мысли с помощью чтения и письма, причем и то и
другое попутно развивает разум и способность к логическому мышлению.
Именно в этот период глухие люди перестали быть отверженными в обществе.
Они теперь могли рассчитывать на признание и даже славу.
Эль Мудо, испанский художник, ученик Тициана, потерял слух в трехлетнем
возрасте. Тем не менее Филипп II, испанский король, официально отдавал
должное таланту живописца и поручил ему расписать стены королевской
усыпальницы в Эскориале.
Во Франции Пьер де Ронсар, из-за осложнений после тяжелых приступов
лихорадки, оглох к шестнадцати годам и вынужден был отказаться от
военной и дипломатической карьеры. Он стал, как известно, знаменитым
поэтом, и французы восхищались его стихами, не придавая значения
физической ущербности автора. То есть мало-помалу развеивалось
заблуждение относительно того, что глухие неспособны учиться и стать
полноценными членами любого общества.
В этом смысле то, что сделал в США Томас Галодет, уже опиралось на
определенный опыт.
Галодет жил в Хартфорде и собирался стать священником. Когда он
возвращался с занятий в семинарии, то обычно задерживался во дворе,
чтобы понаблюдать, как его младшие братья и сестры играют с другими
детьми. Однажды он обратил внимание на девочку, которая держалась в
стороне. Томас спросил у младшего брата, почему их подруга не участвует
в играх. Оказалось, что девятилетняя дочь соседа, Алиса Когсвелл,
стесняется своей глухоты. На другой день Галодет подошел к Алисе и
попытался с ней пообщаться. Он показал на свою шляпу, сказал: «Шляпа» и
написал это слово палочкой на песке. Девочка запомнила. Галодет
продолжал уроки. Метод оказался настолько действенным, что потрясенный
отец, местный хирург Мэйсон Когсвелл, начал уговаривать Томаса открыть в
городе школу для глухих.
Галодет, трезво оценивая свои возможности и зная, как далеко
продвинулись в этой области европейские педагоги, сказал об этом врачу.
Тот не отказался от своей идеи, и в конце концов было снаряжено
небольшое судно «Мари Августа», на котором Галодет вместе с нескольким
спутниками, пересек Атлантический океан. Денег у них было немного,
недостаточно для того, чтобы завязать деловые отношения с британским
семейством Брайдвудов, прославившихся в обучении глухих. Зато они нашли
партнеров во Франции, и на родину Томас Галодет вернулся с французом
Лораном Клерком, который стал первым глухим учителем глухих в
Соединенных Штатах.
Весной 1817 года, школа в Хартфорде, официально именовавшаяся
Коннектикутский приют для глухих и немых, приняла первых учеников.
Поначалу это было частное учебное заведение. Однако к счастью, идея
встретила поддержку у государства. Были выделены федеральные гранты, а
чуть позже поступили деньги и от властей штата.
То ли от того, что затея получила «одобрение сверху», то ли просто
семена пали на подготовленную почву, но только в следующее десятилетие
школы, подобные хартфордской, стали появляться по всей Америке, как
грибы после дождя. Было еще одно практическое соображение: путешествия в
те времена были делом долгим и утомительным, и проще было открыть школу
у себя в штате, чем посылать детей за тридевять земель. Как бы там ни
было, но вслед за Коннектикутом подобным учебным заведением обзавелся в
1818 году Нью-Йорк, через два года - Пенсильвания. В Дэнвилле, штат
Кентукки, открылась школа, полностью субсидируемая из казны штата. В
1863 году в Америке было 22 школы для глухих.
Разумеется, по мере расширения этой системы обучения возникла проблема с
преподавательскими кадрами. И здесь не обошлось без основателя
хартфордского приюта. Колледж, который носит его имя, открылся в
Вашингтоне в 1864 году и с тех пор остается единственным в мире высшим
учебным заведением, которое готовит специалистов такого профиля. (Кстати,
первым его президентом был сын Томаса - Эдвард Галодет).
Есть, правда, сегодня десятки методических центров, в которых готовят
учителей для работы с глухими учениками. Эти программы опираются на
серьезную государственную поддержку. Специальные стипендии и гарантия
работы призваны привлечь будущих работников просвещения в эту нелегкую,
специфическую сферу.
Количество детей с поражением слуха, которые прошли через специальные
школы в Америке, перевалило за пятьдесят тысяч. Они не ощущают себя
париями. Многие успешно работают, особенно на «шумных» производствах - в
швейной промышленности, в автомобильной. Находят им дело и в офисах, на
должностях, не требующих интенсивного общения.
В Нью-Йорке есть театр для глухих. Он носит имя драматурга О’Нила и
существует на правительственные гранты.
Можно было бы привести массу примеров, подтверждающих, что люди с
дефектами слуха не чувствуют себя ущербными. Но, пожалуй, наилучшим
показателем душевного комфорта у глухих является юмор - анекдоты, которые
они рассказывают сами о себе. Например, такой. Полицейский останавливает
машину с глухим водителем. Тот вынимает бумагу и карандаш и пишет: «Я
глухой». Полицейский, не зная, что делать дальше, пишет: «А читать вы
можете»? Водитель с удовольствием выводит на бумаге: «Нет».
Наверное, услышав подобное, Томас Галодет улыбнулся бы и подумал с
удовлетворением, что уроки, которые он начал давать соседской девочке
Алисе, не прошли даром.
©Л.Борщевский
|
|
