ВОЗВРАТ                                       

 
    
Август 2013, №     
 
 

       Рубцы Истории_________________        
Владимир Сиротенко    
  
Глазами львовянина              

Начало см. в №7 2013г.                 

        

ОТ КОГО ОСВОБОЖДАЛИ ЛЬВОВ В 1944              

 

              Тут я хочу подробнее написать о разгроме дивизии СС Галычина, ведь отец участвовал в планировании Львовско-Сандомирской операции, участвовал в битве под Бродами, а с 1991 переписывался с бывшими бойцами дивизии СС Галычина Леонидом Мухой и Романом Колисником, участвовавшими в Бродовском сражении и даже его и мой адреса были включены в список рассылки журнала, издаваемого бывшими военнослужащими дивизии .
    Итак, вспомним прошлое - 7 июля 1941 председатель Украинского центрального Комитета, профессор В.Кубийович обратился к генерал-губернатору Галычины Г.Франку с просьбой разрешить создать украинское воинское формирование. Первый набор рекрутов был ажиотажным, однако украинское воинское подразделение так и не было создано, а все они были распределены малыми группами по немецким частям. После разгрома под Сталинградом бригаденфюрер, губернатор Галычины доктор Вехтер лично у Гиммлера получил разрешение на формирование украинской дивизии. При этом Гиммлер определил статус украинского добровольца равным немецкому военнослужащему СС и даже разрешил иметь своих священников, что в других национальных подразделениях СС не всегда допускалось. Униформа должна была быть стандартной, с размещением на правом рукаве щитообразной нашивки с изображением галицкого льва и трех корон. Предусматривалось создание военного оркестра, была достигнута договоренность о поставках дивизии повозок и лошадей местным населением.
           К новобранцам предъявлялись следующие требования - рост не менее 165 см, возраст от 18 до 35 лет, грамотность. Бандеровцы призыву не подлежали. Военная управа развернула на Галычине сеть вербовочных пунктов, разъясняя, что  10-я дивизия СС Галычина является преемником славных традиций сичевых стрельцов и «СС» это сокращенное «Сичевые стрельцы». С приближением фронта на Управу было возложена обязанность проведения эвакуации семей военнослужащих. Заявления о приеме подали более 98000 добровольцев. Из них требованиям отвечало 27 тысяч, а конкурс прошли 19 тысяч.
            Митрополит Андрей Шептицкий отказался благословлять дивизию, однако дал дивизии священников. Роман Шухевич в июле 1943 встретился с офицером связи «Галычины» Любомиром Макарушкой и договорился о том, что бандеровцы не будут бойкотировать создание дивизии «СС Галычина», но и помогать не будут. 18 июля перед оперным театром состоялся грандиозный митинг в честь создания дивизии СС Галычина. На митинге выступали профессора львовских вузов, так как Львов дал в дивизию своих студентов. Прошли митинги и в других городах Галычины. Здесь было достаточно людей, которые хотели отомстить за родных и близких, убитых без суда и следствия в тюрьмах Западной Украины при отступлении Красной Армии. Больше всего добровольцев было во Львове. При вступлении немцев украинцев и русинов было здесь меньше 15%. Зато евреев было около 35% - 150-160 тыс. Из них 40тыс. - беженцы из Польши и 20тыс. прибывшие с Востока с советской администрацией евреи. После освобождения Львова в живых осталось 300 евреев. Вот место тех 160000 уничтоженных евреев и заняли преданные немцам украинцы из райцентров Львовщины, Тернопольщины и Станславщины (Ивано-Франковская обл.). Именно их семьи охотнее всего делегировали своих детей в дивизию.
      Как видите на фото 18 июля 1943 это была не мобилизация, а добровольный набор в дивизию СС… А вот текст присяги, которую принимали новобранцы: «Я, украинский доброволец, этой присягой добровольно отдаю себя в распоряжение Немецкой Армии. Я присягаю Немецкому Вождю и Верховному Командующему Немецкой Армии Адольфу Гитлеру в неизменной верности и послушании. Я торжественно обязуюсь все приказы и распоряжения начальников исполнять, а также все военные, государственные и служебные дела строго держать в тайне и тем самым верно и преданно служить Немецкой Армии и одновременно своей Родине. Мне ясно, что я после своей присяги подвергаюсь всем немецким военным дисциплинарным взысканиям. Конец моей службы как украинского добровольца определяет Немецкая Армия.» [4-8-й добровольческие полки СС проходили обучение совместно с практикой - часть из них была дислоцирована в районе Белостока и Гдыни, часть в восточной и южной Франции, ряд подразделений «проходили практику» в Югославии. Настоящее боевое обучение дивизии началось только весной 1944 года, когда дивизия была отправлена в тренировочный лагерь СС в Нойхаммер (Силезия). В мае того же года ее лично проинспектировал Гиммлер, впервые обратившийся к солдатам и офицерам дивизии не как к галичанам, а как к украинцам, призвав их к борьбе с «жидо-большевистскими ордами». 3 июня 1944г. дивизия всем составом принимает участие в маневрах с боевой стрельбой. По общей номенклатуре войск СС дивизии был присвоен №14, а трем ее гренадерским полкам - 29, 30 и 31. Для восполнения будущих боевых потерь формируется учебный полк дивизии. Дивизия состояла из штаба, трех пехотных полков (командиры - майор Побигущий, сотники Барвинский и Гончаренко), артполка, дивизиона связи, велосипедной сотни, саперного куреня, отделения с собаками, дивизиона зенитчиков, отделения полевой жандармерии и музыкального взвода.
            С 25 июня 1944 года дивизия перебрасывается под Броды в распоряжение 13-го армейского корпуса, где она заняла вторую линию обороны, находившуюся в 20 км от линии фронта. На 30 июня 1944 года дивизия насчитывала 15 299 солдат и офицеров. 13 июля 38-я и 60-я армии 1-го Украинского фронта начали наступление на стыке 13-го армейского корпуса и 1-й танковой армии в рамках Львовско-Сандомирской операции. Утром 15 июля части дивизии приняли участие в контрударе против наступавших советских войск
- «СС-Галичина» с частями 13-го армейского корпуса действовала с севера, а 1-я и 8-я танковая дивизии 1-й танковой армии - с юга. Совместными ударами 2-й воздушной армии и войск фронта обе танковые дивизии были обескровлены, а контрудар к концу того же дня выдохся. К 18 июля бродовский котел захлопнулся. Внутри котла дивизия Галычина получила задание оборонять восточный периметр вблизи замка и села Пидгирци и Олесько. Наши войска нанесли удар, по их мнению, в самой слабой точке - против дивизии Галычина и 19 июля атаковали. 29 и 30 полки дивизии, при поддержке дивизионной артиллерии, оказали неожиданно сильное сопротивление. Пидгирци переходили несколько раз из рук в руки, до тех пор пока, в конце концов, не были взяты под контроль дивизией. После полудня атака советских войск против Олесько при поддержке танков была отбита фузилерами и инжерерным батальоном. Но вот подал в отставку и бежал командир дивизии бригаденфюрер Фрайтаг. Почти все командиры высшего и среднего звена в дивизии были немцы. Командиров низшего звена катастрофически не хватало, а рядовые в большинстве не знали немецкого языка. Это вызывало неразбериху в действиях подразделений, ведь рядовые не понимали команд своих офицеров. К тому же та годичная подготовка мало чего дала - непосредственно военной подготовкой занимались только несколько месяцев. А до этого была обычная парадная муштра. Когда на дивизию пошли стеной танки, а с неба беспрестанно бомбили и расстреливали штурмовики, дивизийники дрогнули, а когда ударили «Катюши», они, как и немцы побежали. Вот только

        

прорваться в Прикарпатье удалось только 3000. 6000 были убиты, 2000 сдались в плен, а еще 3000 растворились в окружающих лесах. Не были дивизийники трусами. Дрались отважнее своих соседей венгров и немцев! Кстати, те 3000 прорывались из окружения на танках эстонских эсэсовцев. И не клеймить их позором, а гордиться победой над таким врагом нужно! Ведь не так за Гитлера они дрались, как против той власти, которая в 1940-1941 зверски убила их родных и близких. Гитлеровцы, занимая города Западной Украины, открывали тюрьмы для населения и показывали трупы заключенных, в том числе женщин и малолетних детей, вплоть до грудных, убитых охранниками при отступлении. При этом они говорили, что невинных убивали ЭНКАВЭДисты и евреи. Это при том, что среди убитых были и евреи. Именно с этого начались антиеврейские бунты во Львове.
           Только не стоит думать, что всех погромщиков вела месть. До первой мировой войны в Западной Ураине первое место на выборах заняла русинская партия. Когда началась война, австрийское правительство объявило их российским шпионами и пообещало каждому украинцу, выдавшему русина - его добро. Тогда за несколько дней было уничтожено больше 100000 русинов, а их жилье и добро досталось выдавшим их «патриотам»-украинцам. Такой же указ издала и немецкая администрация. До 1941 Львов никак нельзя было назвать украинским. Возьмем перепись населения 9.12.1931 года:
         • украинцев 24.245 чел. или 7,8%
         • русинов 10.892 чел. или 3,5%
         • поляков 198.212 чел. или 63,5%
         • евреев 75.316 чел. или 24,1%
         • прочих 3.566 чел. или 1,1%
            После того, как Львов в 1939 стал советским, состав населения изменился, да и само население увеличилось почти вдвое, но отнюдь не за счет украинцев. Город заполонили поляки и евреи, бежавшие из Польши, ставшей немецкой. Все руководство и актив местных партий было арестовано, зато город заполонили присланные с Востока представители партийно-советской администрации. Это были, в основном, русские и евреи, которых прибыло около 20 тысяч. Когда в город, перед немецкими колоннами, 29 июня 1941 вошел украинский Нахтигаль с Романом Шухевичем, в городе насчитывалось 150-160 тыс. евреев, а поляки уже составляли не больше 60, а около 50%.
Чтобы ответственность за последующие события не ложилась на немецкое подразделения, сразу после занятия Львова, все бойцы Нахтигаль получили недельный отпуск и целую неделю не числились на службе. Когда немцы вошли во Львов они первым делом открыли тюрьмы и призвали всех львовян и жителей области опознать трупы бывших зеков, брошенные там без захоронения. Львовянам было объявлено, что это невинные жертвы НКВД и евреев, хотя среди тех замученных были и евреи. Так начался антиеврейский погром инспирированный немцами и руководимый отпускниками Нахтигаля. Ведь согласно пункту 16 раздела «Указания на первые дни организации государственной жизни», принципы политики ОУН по отношению к национальным меньшинствам сводились к следующему:
            «Национальные меньшинства подразделяются на:
а) дружественные нам, то есть члены всех порабощенных народов;
б) враждебные нам, москали, поляки, жиды;
а) имеют одинаковые права с украинцами, они могут возвратиться на свою родину.
б) уничтожаются в борьбе, кроме тех, кто защищает режим: переселение в их земли, уничтожать прежде всего интеллигенцию, которую нельзя допускать ни до каких правительственных учреждений, и вообще сделать невозможным появление интеллигенции, то есть доступ до школ и т.д. Например, так называемых польских селян необходимо ассимилировать, осведомляя их, тем более в это горячее, полное фанатизма время, что они украинцы, только латинского обряда, насильно ассимилированные. Руководителей уничтожать. Жидов изолировать, убрать из
правительственных учреждений, чтобы избежать саботажу, тем более москалей и поляков. Если бы была непреодолимая необходимость оставить в хозяйственном аппарате жида, поставить над ним нашего милиционера и ликвидировать за малейшую провинность. Руководителями отдельных областей жизни могут быть лишь украинцы, а не чужинцы-враги. Ассимиляция жидов исключается».
            Следующий, 17-й пункт раздела пояснял: «Наша власть должна быть страшна для ее противников. Террор для чужинцев-врагов и своих предателей».
  Так, с приходом во Львов Нахтигайля начались погромы, уничтожение львовской профессуры, которая, как и тогдашнее львовское население состояла преимущественно из поляков и евреев.
    Гляньте на мальчишку с палкой, участвующем в охоте за еврейкой
- женой какого-то бывшего советского начальника-еврея, так спешившего спасти свою жизнь, что забыл всё, в том числе и жену. Мальчишка чувствует себя героем. Он помогает не на много старшему его парню, срывающему с нее одежду, замордовать эту жену бывшего начальника. Как он горд собой! А в 90-е годы он напишет мемуары, в которых десяток страниц будет посвящен тому, как он спасал евреев!              А посмотрите на морды этой парочки, насилующих еврейку на глазах толпы почти в самом центре города. Как они хотят, чтобы их рожи лучше вышли на фото. Вышли. По этим фото их нашли в 1944 и повесили. Не наши повесили - Аковцы! Нашим тогда было не до этого. Почему? - Разгром вражеской группировки под Бродами открыл дорогу на Львов. И вот здесь начинается странное. Вот хроника тех дней - 18 июля 1944 немецкая административная власть, а также украинская полиция ушли из города, эвакуируясь на запад. 19 июля 1944 Львов покинули формирования Вермахта, однако подо Львовом появилось несколько немецких дивизий, отступающих под напором советской армии. 21 июля 1944 вечером вблизи Львова появились первые советские разведчики. 22 июля 1944 в утренние часы на Львов с юго-восточной стороны (улица Зеленая) ударила 29-я советская моторизованная бригада из 10-го корпуса 4-й танковой армии. Из-за отсутствия пехоты, которая была необходима в боях на территории города, очень охотно была принята помощь подразделений Армии Крайовой. А затем до 26 июля никаких действий. Почему?
              Бывший наш генсек Никита Хрущев пишет об этом: «Сначала пробовали захватить Львов внезапно, но не удалось: враг навязал бой. Решили…не тратить времени не ложить там живую силу, преодолевая организованную оборону, а ударить прямо на Перемышль. Пусть Львов окажется в тылу наших войск. Тем самым заставим врага оставить Львов без боя. Так потом и вышло. Для этого танковую армию Рыбалко, которая на подступах ко Львову ввязалась в бой, нужно было развернуть южнее, выведя ее из боя, чтобы повернуть ее на запад через Жовкву и Яворов на Перемышль. Вскоре наши войска заняли Перемышль. Немцы, почувствовав угрозу с тыла, сами выскочили из Львова и наши войска вступили в него». Такая же версия освобождения Львова описана и в мемуарах маршалов Жукова и Конева.
            Но ведь к тому времени, когда армия Рыбалко была выведена из под Львова, немецкие войска и так оставили Львов. Мало того, все знают, что старшина Марченко 23
июля 1944 поднял над Ратушей красный флаг и погиб при этом. Почему же маршалы забыли о двух разведвзводах, оставшихся во Львове?
             Просто, маршалы и экс-генсек «забыли» о том, что 23 июля центр и западную часть города заняли до 3000 бойцов Армии Крайовой и объявили в городе власть польского правительства в Лондоне. А ведь не готовность Красной Армии к войне 22 июня и приказ «не поддаваться на провокации» объяснялся тем, что разведка донесла Сталину
- 3000 АКовцев, переодетые в немецкую форму, должны будут перейти границу. Пограничники откроют огонь. Вмешается артиллерия и авиация. Гитлер, панически боящийся нападения Советского Союза и даже выстроивший с перепугу в Польше оборонный «Восточный вал», получит повод к войне, и вся Европа будет на его стороне. Сталину тогда нужно было продержаться хотя бы месяц и в июле, боясь осенней распутицы и холодной зимы, Гитлер войны уже бы не начал. Вот и делалось на Западной границе всё, чтобы не дать нашим войскам хотя бы невольно ответить на ту, запланированную польским правительством в Лондоне провокацию.
            Сталин имел очень хорошую память. Восстание АК во Львове в соответствие с операцией «Буря», разработанной в Лондоне, он рассматривал, как продолжением той, запланированной в 1941 провокации. Ведь, согласно указаниям польского правительства в Лондоне - после отступления основных немецких войск из городов, которые вошли в 1939 году в состав Речи Посполитой, Армия Крайова должна была восстановить в них юрисдикцию своего лондонского правительства. Из-за того, что Сталин стремился посадить в Варшаве своих людей, Красная Армия и застыла подо Львовом, чтобы в нем ее формальных союзников - АКовцев - уничтожила если не немцы, то бандеровцы. Вообще-то бандеровцы во Львове в состоянии были только организовать защиту резиденции главы УГКЦ Андрея Шептицкого после того, как в марте 1944 года АКовцы казнили в Хлибовичах, Черепени и Лопушне на Львовщине 130 украинцев, а во Львове убили в июле 1944 до 400. Так аукнулась бандеровцам Волынская резня. На то, чтобы победить во Львове АК у них сил не было, ведь не с беззащитными евреями, а с выросшими мальчишками, которые 12-14 летними со щербатыми дедовскими саблями выгнали из Львова в 1918 вояк ЗУНР, пришлось бы сражаться…
            Вот что пишет Евгений Бессонов о том, как в действительности брали Львов:
           «Наступали сумерки, авиация наконец-то от нас отстала, и мы могли спокойно продолжать движение. Ближе к ночи я со взводом достиг какого-то населенного пункта, к сожалению, уже не помню его названия. Впереди, в одном или двух километрах, лежал Львов. Когда я пришел с докладом к командиру батальона, он разрешил солдатам отдыхать. Мне он поставил задачу на следующий день рано утром наступать на г.Львов. Это было, скорее всего, 20 июля 1944-го, в день моего рождения - мне исполнялся 21 год.
            Надо сказать, что ко Львову подошел только наш 1-й мотострелковый батальон, даже скорее рота, а если конкретнее, то штаб батальона - комбат Козиенко, замполит Герштейн и начштаба батальона Григорьев, мой взвод и взвод Шакуло (без него самого). Третий взвод с командиром роты Чернышовым был оставлен на каком-то перекрестке (комвзвода лейтенант Гаврилов был ранен) на случай появления фрицев. Гущенков тоже был ранен. Вторая рота (комроты Штоколов) также осталась на какой-то высотке. Третья же рота (Костенко) ушла на помощь 16-й Гвардейской мехбригаде, которая «завязла» в уличных боях в городе Перемышляны, юго-восточнее Львова. Второй и третий батальоны нашей бригады вели бои где-то в стороне, а 56-й танковый полк покинул наш батальон, выполняя другие задачи. Таким образом, брать Львов было поручено комбатом мне с двумя взводами, насчитывающими 30-35 человек. Громадный город и кучка бойцов…
           Впереди, на окраине города, виднелись окопы. Вот на них мы стали наступать
развернутой цепью. На всякий случай я послал одно отделение (7-8 человек) вперед в порядке разведки. Разведка достигла окопов и сообщила, что немцев нет. Я приказал этому отделению выйти на асфальтированное шоссе и продвигаться по нему в город. Роту я тоже повернул к дороге, и по ее обочинам мы стали двигаться за головным дозором. Так мы и входили в город - впереди, метрах в 150-200, двигался головной дозор, а позади остальная часть роты, которая передвигалась в колонну по одному по обочинам шоссе. Нас встречали двое мужчин - местные жители. Один из них держал поднос с рюмками, другой две бутылки водки, наливая ее в рюмки. Каждый из нас подходил к ним, выпивал рюмку и шел дальше. Я тоже это сделал с благодарностью, даже две выпил. Мы входили в город с южной окраины по улице Кульпарковской.
            Вглубь города мы не пошли, а закрепились в пустующих домах на его окраине, как приказал комбат. Во всяком случае, один городской квартал мы прошли. Командир батальона и его штаб остановились, не доходя до города, но провели ко мне телефонную связь. Кухни нашей опять не было - ее сожгла авиация, поэтому мне пришлось отрядить солдат к розыску еды по окрестным домам. Кое-чем удалось разжиться у жителей, во всяком случае, голодными мы не остались. К нам с лейтенантом Цикановским Израэлем Соломоновичем (которого мы звали Семеном) прибыл командир артиллерийской батареи нашего батальона старший лейтенант Кашинцев. С ним прибыло одно 45-мм орудие, расчет которого прикатил его на себе, к нему было лишь несколько снарядов. Другие орудия, автомашины со снарядами и тягачи немецкая авиация уничтожила на марше при движении к Львову.
             Ночь прошла благополучно, никаких указаний от командира батальона не поступало и на следующий день, а мы этому и рады были. Конечно, надо было входить в город, а не отдыхать, но на нас давила усталость, да и о противнике ничего не было известно. Все мы устали и от марша до Львова, и особенно от авиации противника. Немецкие летчики, пикируя почти до самой земли, строчили из пулеметов, сбрасывая бомбы. Они делали все, чтобы не допустить нашего продвижения вперед, а отбиваться от самолетов нам приходилось лишь ружейно-пулеметным огнем, эффект от которого был как мертвому припарки. А тут наступило затишье: не стреляют, не бомбят, да и голодными мы не были. Лето, тепло. Санаторий
- не меньше, в крайнем случае - дом отдыха. На следующий день нас стал обстреливать снайпер. Чуть выйдешь на открытое место - выстрел. Долго мы не могли определить его позицию. Наконец с помощью бинокля установили, что снайпер ведет огонь с чердака пятиэтажного дома. Под вечер добровольцы скрытно подобрались к этому дому и поднялись на чердак, но его уже след простыл, а ни у меня, ни у бойцов не хватило сообразительности оставить там засаду. Скорее всего, это был даже не немец, а бандеровец-самостийник или поляк - националист-одиночка. Больше он не появлялся.
            Так прошло два или три дня, а мы все еще продолжали околачиваться на окраине города. У меня, Цикановского и Кашинцева не хватило мужества и решительности брать Львов с полуротой бойцов
- 30-35 человек. Комбат и не тревожил нас, а мы его, но вдруг появился командир роты старший лейтенант Чернышов. Лучше бы он не появлялся. Все, что он сделал, это навел смуту, неразбериху и смотался от нас. Чернышов принял решение наступать к центру города, и мы стали продвигаться по одной из улиц. В это время появился человек в гражданском, который показал советский паспорт и стал уговаривать Чернышова быстрее продвигаться в глубь города. Несмотря на то, что я уговаривал Чернышова не верить ему, он не согласился и дал команду двигаться вперед. Приказ есть приказ, его надо выполнять, и мы осторожно продолжили движение дальше по улице.
             Не успели мы пройти несколько перекрестков, как у нас в тылу появилась немецкая пехота с двумя бронетранспортерами. Они как будто ждали, пока мы углубимся в город, и теперь отрезали нас от штаба батальона. Пехоты было не очень много, но немцы
были вооружены пулеметами, а страшнее всего были бронетранспортеры с пулеметными установками, средств против них у нас не было. Гражданский тип смотался, солдаты позднее говорили мне, что он сбежал к немцам. Немцы открыли ураганный огонь из всех видов оружия, в основном пулеметный. Мы были не готовы к отпору, но многие бойцы не растерялись и ответили немцам огнем. Я не помню, откуда у меня в руках взялся автомат, и я тоже открыл огонь из-за забора по пулеметному расчету. Однако единого удара не получилось, поскольку мы были разделены улицей. Одни солдаты вели огонь самостоятельно, другие отбежали назад за дом, почти на прежние позиции. Чернышов убежал к тому взводу, который занял оборонительные позиции в тылу штаба батальона. Мне он сказал: «Управляйся здесь сам, а я пошел к командиру батальона» - и исчез. Кое-как я организовал оборону и успокоил солдат, ликвидировал растерянность. Удивительно, но мы не понесли потерь, хотя укрытий, кроме домов, двери в которые, как правило, были заперты, не было.
            Следует сказать, что при бое во Львове к нам прибыл лейтенант (фамилию его я не запомнил) с батареей 120-мм минометов. Свою часть он не нашел и решил остаться воевать со мной. Конечно, мы приняли его с радостью. В батарее было четыре миномета с боекомплектом мин, и каждая мина весила, наверное, 16 килограммов. Бравый был лейтенант. Мы с ним не раз забирались на чердак высокого здания, и он оттуда корректировал стрельбу по противнику. Все-таки это было нам помощью. Чтобы его не обвинили в дезертирстве, лейтенант попросил дать ему справку, что он участвовал в боях по освобождению г.Львова. Такую справку я ему написал, подписал ее, и на нее поставили печать батальона.
             В один из июльских дней (24 или 25 июля) в 500-700 метрах от нас появился наш танк Т-34. Видимо, он нас не заметил, а мы тоже не смогли с ним связаться. Танк скрылся в лабиринте улиц города, и больше мы его не видели. Только через много лет я узнал историю этого танка и его экипажа. Танк был подбит, экипаж, за исключением механика-водителя, погиб. Всем им было присвоено звание Героев Советского Союза. Экипаж этого танка и считают первым вошедшим в город Львов, хотя первыми вошли в город мы с Цикановским со своими бойцами. Видимо, командир батальона Козиенко своевременно не доложил командиру бригады, что мы ворвались в г.Львов.
          
В конце июля, 25-го или 26-го числа, появились танки из 10-го Гвардейского танкового корпуса нашей танковой армии, они, правда, вошли в город на некотором расстоянии от нас. Их действия придали нам смелости, и мы тоже стали продвигаться в глубь города с задачей перерезать дорогу, по которой бежали отступающие немцы, захватить железнодорожный разъезд и станцию. Поставленную задачу мы выполнили, закрепившись в двух небольших домах, в которых не было жителей, а в комнатах даже мебели. Город не был разрушен, ни авиация немцев, ни наша Львов не бомбили, а наземные бои, мне кажется, вели только мы, наша полурота, когда же вошли наши танки, немцы оставили город почти без боя. Приблудившийся к нам лейтенант со своими 120-мм минометами действовал все время со мной. Он обрушил огонь своих минометов на шоссе, по которому немцы бежали из Львова, другое шоссе перерезали мы, и немцам осталась для отступления только одна дорога. Однако и по ней немцы вскоре прекратили движение, избрав менее благоустроенный, но более безопасный путь отступления.
            Я решил послать несколько бойцов разведать, что впереди, остались ли еще перед нами немцы или бросили свои позиции. Возвратившиеся бойцы сообщили, что немцев нет, и принесли несколько молодых поросят из обнаруженного ими огромного холодильника, содержимое которого немцы не успели вывезти. Кроме поросят были там также различные консервы и другие продукты, но в основном туши поросят. Пришлось посылать и других бойцов на холодильник, мы запаслись впрок едой и устроили грандиозный ужин. Давно мы не имели такого изобилия продуктов. Вообще, я солдатам
не запрещал доставать еду, тем более что батальонной кухни долго не видели. Но солдаты строго были мною предупреждены и никогда не позволяли себе мародерствовать среди населения, зная мою строгость и жесткость в этом отношении.
           
Двадцать седьмого июля 1944 года Львов был полностью освобожден от противника. Бои за город закончились. Надо сказать, что город был под немцами три года (1941-1944г.г.), но мы встретили пять или шесть евреев, которых все это время знакомые укрывали от немцев в схроне. В один из вечеров, когда Львов окончательно был наш, Семен Цикановский сообщил мне, что по случаю освобождения города несколько местных жителей-евреев приглашают нас в гости. Три года эти люди терпели, но выжили и были рады этому. Встретили нас исключительно хорошо. Стол был накрыт как до войны: московская водка, колбаса, ветчина, рыбные и мясные консервы. Как они смогли все это сохранить? Все было вкусно, и мы хорошо посидели, как дома. Во Львове мы простояли несколько дней. За это время в батальон прибыли 2-я и 3-я роты, которые выполняли задачи отдельно от батальона. Да и бригада, подтянув тылы, собралась со всеми своими подразделениями.» Источник: https://www.e-reading-lib.org/chapter.ph ... esant.html
           Как видите, город фактически взяли два взвода, в которых осталось всего 30-35 человек. Врали советские ученые, врут и нынешние. Вы заметили, что во воспоминаниях упоминается еврей-замполит Герштейн и второй ком.взвода - лейтенант Соломон Цикановский. А ведь нынешние историки утверждают, что все евреи воевали только под Ташкентом. Что еще интересно
- еврея Цикановского и с ним красноармейцев несколько выживших евреев пригласили в гости. То, что это были не простые евреи говорит то, что «стол был накрыт, как до войны». Не стоит верить утверждению нынешних львовских историков, что евреев спасли украинцы, укрывшие их в тоннелях водоканала. Эти 300 спасшихся евреев были потомками Родов основателей Львова. Родов, в которых из поколение в поколение передавались сведения о подземном Львове, его храмах, схоронах, жилых помещениях и спрятанных кладах. От немцев они спаслись. Но вот через несколько лет ни одного из них не осталось. Людям из НКГБ, а затем МГБ СССР нужны были те клады. Хотя те 300 евреев держались, как партизаны, не выдавая священную тайну предков, но нашлась среди них таки парочка слабодухих. Под пытками, а может, под воздействием «сыворотки правды» рассказали о том подземном Львове. Исчезли они вместе с остальными 300. Неизвестно куда исчезли и все те клады, а в помещениях, где был когда-то жилой комплекс некоторое время размещалась лаборатория парапсихологии, в которой начинал свою карьеру Андроповский академик Сергей Кандыба, и классы школы ГРУ генерала Сергея Штыменко. Однако в 1953, сразу после убийства Лаврентия Берии, все эти помещения и входы в подземный Львов были взорваны. Что до евреев, то мы знаем, что благосостояние жителей городов и количество евреев в них находится в линейной зависимости. При Цисаре во Львове евреев было 25-30%. Сейчас - 0,02%. Больше мне о евреях Львова сказать нечего.
           Вообще-то Львов со времен победителя турок короля Яна Собесского был не еврейским, не украинским, а польским городом.
             Вот что пишет украинский историк Ким Науменко об «освобождении» Львова
:
           «После гибели при невыясненных обстоятельствах 14 июля 1943 В.Сикорского правительство С.Миколайчика продолжало бороться за восстановление Польши в довоенных границах. Польские претензии, в частности на Львов, поддержали Ф.Рузвельт и У.Черчилль на Тегеранской конференции с участием Сталина в ноябре 1943г. Но решение о Польше и ее восточной границы не было принято. Под давлением Сталина высшие чиновники Великобритании и СЕЛА постепенно сдавали свои позиции. Когда в
марте 1944г. Сталин в письме к В.Черчилля возмущенно заявил, что "Они [Миколайчик. - К.Н.] не только не хотят признать линию Керзона, но и претендуют как на Львов, так и на Вильно", британский премьер обещал повлиять на Миколайчика.
            Еще 8 марта 1942 генерал В.Сикорский в "Моя и тайной инструкции для Краевого коменданта" поставил польским подпольным вооруженным формированием задачу готовиться к захвату территории Западной Украины во время отступления немецких войск. Военные и политические цели разработанной штабом генерала К.Сосниковского операции под названием "Буря", а также методы боевых действий АК были даны в "Инструкции правительства для страны" от 27 октября 1943 и в приказе командующего АК 20 ноября 1943.
           План операции "Буря" имел специальный раздел, касающийся Львова. Он предусматривал на первом этапе, при приближении фронта, развернуть саботажные акции на коммуникациях противника, но только вне Львова в радиусе не менее 10 км. Допускались акции в районах, заселенных украинцами. Во время отступления немцев из Львова рекомендовалось вести боевые действия только на окраинах города, прежде всего западных и южных. Запрещалось вести бои в центральной части города. План требовал ликвидировать всевозможных, направленных на овладение Львовом выступлений украинских националистов. После вступления войска Красной армии, Армии Краевой предлагалось представлять польскую власть во Львове.
             7 июля 1944 командующий Львовского округа полковник Владислав Филипковский получил давно ожидаемый приказ генерала Сосниковского начать реализацию плана «Буря»: любой ценой овладеть Львовом, создать польскую администрацию, которая представляла бы правительство Польши перед войсками 1-го Украинского фронта. Для осуществления плана «Буря» В.Филипковский имел около 7000 вооруженных бойцов. Непосредственно во Львове действовали трехтысячная 5-я пехотная дивизия, 14-й полк улан и несколько отрядов местной самообороны. Кроме того, за пределами Львова были готовы к действиям так называемые "лесные отделы" - боевые группы "Восток" (910 воинов АК), "Юг" (150), "Запад" (550), "Сян" (600) и " Север "(150), которые должны были парализовать деятельность транспортных коммуникаций немцев.
             Когда немецкая оккупационная администрация дистрикта "Галычины", учреждения гестапо и полиции в ночь на 23 июля покинули город, части АК утром атаковали отступающие колонны 20-й моторизованной и 101-й горной дивизии вермахта. Во время боев полякам удалось захватить предместья: Подголоско, Погулянку, кварталы в районах улиц Кохановского (теперь К.Левицкого), где в доме 23 разместился штаб восстания, улиц Зеленой, Яблоновских (теперь Ш.Руставели), Бема (теперь Я.Мудрого), К.Лещинского (теперь Братьев Михновских), а также некоторые объекты города. Особенно отличился в боях 14-й полк улан, который даже захватил несколько немецких танков.
             Вечером 25 июля в бой за Львов вступили войска фронта маршала И.Конева. Первыми на улицы города прорвались танкисты генерала Д.Лелюшенко. 26 июля подразделения 10-го Гвардейского танкового Уральского добровольческого корпуса проникли на площадь Рынок и подняли над ратушей красный флаг. Со стороны Городка по Городецкой и Яновской (ныне Т.Шевченко) продвигались части генерала П.Рыбалко, которые в районе Клепаровской разбили тыловые подразделения 101-й немецкой дивизии. Из района Дублян и Винников атаковали город дивизии 60-й армии генерала П.Курочкина. Части 38-й армии заняли Вознесения и окружили немцев в районе Высокого Замка.
             Части Красной Армии и Армии Крайовой вели боевые действия против немцев совместно, как союзники. В тесном взаимодействии с АКовцами, которые хорошо знали город, советская армия в течение 27 июля овладело центром Львова, районом главного вокзала, Цитадели. К концу дня бои за освобождение города закончились. Правда, командир 14-го полка уланов майор "Дража" (офицер югославской армии, бежал из немецкого плена и вступил в АК) писал: "Город заняли польские отделы повстанцев, а
советские танковые единицы только помогали им. На всех домах было видно только бело-красные флаги. Генерал Филипковский комендант округа, в новом обмундировании находился со своим штабом на улице Кохановского, 23. Полковник Червинский был комендантом города и порядок удерживала полиция АК". Следует отметить, что его 14-й полк действительно сражался упорно, за что получил благодарность советского командования.
            В течение двух дней улицы Львова вместе с красноармейцами патрулировали АКовские воины с бело-красными повязками на рукавах, а на многих домах были установлены бело-красные флажки. На ратуше развевался польский флаг, а ниже, на углах башни - еще четыре: флаги США Англии, Франции и СССР. Лондонское правительство Польши считало осуществление операции "Буря" во Львове чрезвычайно успешным. Ее руководитель полковник В.Филипковский был повышен в чине до генерала бригады и в составе группы ведущих офицеров Львовского округа награжден орденом Виртути Милитари. Наверное, стоит отметить, что в советской историографии, воспоминаниях маршала И.Конева, генерала армии Д.Лелюшенко и других военачальников упоминания о боевых действиях частей АК во Львове в июле 1944г. отсутствуют.
            Однако период мирного сосуществования войск Красной Армии и Армии Крайовой, а затем советской власти с польскими структурами быстро закончился. 27 июля В.Филипковский установил контакты со штабом 1-го Украинского фронта, на следующий день его вызвали на прием к представителю НКВД комиссару госбезопасности Грушко, где однозначно заявили, что Львов - советский город, и выдвинули требования: немедленно снять польские флаги в городе, прекратить патрулирование, сосредоточить части в казармах и сложить оружие. Польский генерал подписал соответствующий приказ войскам АК Львовского округа АК и по предложению Грушко 30 июля самолетом вылетел в Житомир, где якобы находился штаб командующего Войска Польского генерала Роль-Жимерского. В Житомире он и командующие Тернопольским округом - полковник Студзинский и Львовом - полковник Червинский были коварно арестованы и оказались в одном из концлагерей Сибири. На следующий день командование Львовского округа, командиры частей АК и чиновники польской администрации были приглашены органами советской власти на совещание в штабе округа на ул.Кохановского, 23. Когда поляки собрались, дом окружили энкаведисты и всех 32 участников совещания, среди них четыре женщины, посадили в тюрьму на ул.Лонцкого. Позже их осудили на 10-20 лет заключения. 2 августа был издан последний приказ АК о ликвидации 3-го Львовского округа, а личному составу его частей во Львове было предложено вступить в Войско Польское или быть интернированными до конца войны. Подавляющее большинство солдат и офицеров отказалась идти в армию и попали в советские концлагеря. Некоторым удалось перейти на нелегальное положение, или бежать за Сан и присоединиться к действующим в Польше частям АК.
            Уже на второй день после вступления советских войск во Львов начала деятельность оперативная группа ЦК КП(б)У во главе с И.Грушецким (партийные и советские работники города). Новая власть прежде всего отметила боевые заслуги советского генералитета. Постановлением обкома партии от 14 августа 1944 маршалу И.Коневу, генералам Д.Лелюшенко и П.Курочкину были подарены прекрасные особняки. Кстати, один из них принадлежал сыну Каменяра Петру Франко, которого энкаведисты убили в июне 1941г.
            Как видим, дорого обошлась Львовским полякам операция «Буря». Почитайте дневник львовянки Альмы Гечко, вынужденной покинуть Львов и выехать в Польшу в 1945
:

          26 апреля 1944, среда. Уезжать или остаться? Вот-вот начнется стычка между альянтами и москалями. Происходят ужасные вещи. Украинцы истребляют нас нещадно. Брама нашего дома весь день закрыта на засов. В селах украинцы с согласия немцев убивают поляков. Сжигают дома, селяне бегут. В нашем доме очень много беженцев. Не проходит и дня, чтобы не было [авиа]налета. Все живут в постоянном напряжении. За Львовом москали бомбят какие-то объекты. Говорят, что немцы перед отступлением прикажут населению покинуть город, чтобы потом всех убить. Бежать? Куда? Столько людей, без еды, без крыши над головой… От смерти не убежишь. В городе, наверное, безопаснее. Но можно ли сейчас быть хоть в чем-то уверенным? Уехать, чтобы сгинуть где-то на чужбине… Нет, лучше остаться в собственном доме, в родном городе. Всех ждет одна участь. […]
           13 мая 1944, суббота. Люди бегут на Запад. Неизвестно от кого это бегство - от москалей, от немцев, от украинцев…
           22 июля 1944, суббота. Львов окружен. Первые залпы раздались со стороны Збойищ, потом мы слышали артиллерию со стороны запада. Большевиков не видно.
          23 июля 1944, воскресенье. Немцы подожгли рафинерию [нефтеперерабатывающий завод]. Зрелище захватывающее. Сноп огня поднялся к небу, каждую минуту взрывались емкости с бензином и нефтью, тучи черного дыма. Огонь бесновался, мечась высоко в небе. Дым как длинный шарф протянулся в сторону Замарстынова. Воцарилась тишина. Похоже, что город окружен. Часы тянутся будто недели. Пока ничего не происходило, жизнь текла изо дня в день, а теперь, когда мы с минуты на минуту ожидаем атаки москалей, ничего не могу делать, мечусь из угла в угол. Неподалеку склады, полные сахара, муки, консервов и мармелада. Люди ходят туда и выносят кто сколько сможет.
            27 июля 1944, четверг, 6:15. Во Львове советы. Мы видим их в окно. Пришли
- «союзники наших союзников». Но как они будут относиться к нам?
            27 июля 1944, четверг, 20:00. На ратуше и домах вывешены польские флаги. Рядом с польскими висят американские и советские флаги. Не оставляет чувство, что это не то, чего мы ждали. Много говорят про Василевскую и ее коммунистическую Польшу. На улицах видно польских патрульных с оружием, на рукавах бело-красные повязки.
            29 июля 1944, суббота. Москали потребовали, чтобы польские патрули носили на фуражках звезды. Командование Арии Крайовой не согласилось. Польских патрульных разоружили и увезли. С ратуши сняли польский и американский флаги...
             9 мая 1945, среда. Вчера немцы подписали капитуляцию. Говорят про возможное начало третьей [мировой] войны. Непонятно, что делать
- оставаться или ехать? Мы очень боимся новой войны, если так произойдет, я хотела бы быть по ту сторону [границы]. Среди своих человек чувствует себя более уверенно. Здесь останется горстка поляков, все остальные - советы и украинцы. Успеем ли мы уехать? Мы в страшном смятении. Остаться мы не можем, потому что уже получили эвакуационные листы. Уезжать не хотим. Можем только тянуть время. Уезжаем в неизвестность - новое место, новые люди. Если мы останемся тут, то в случае вооруженного конфликта советы вывезут арестованных поляков в Сибирь. Лучше уж в неизвестность среди своих, чем в неизвестность где-то на Востоке. Моей маме всё равно: «Я лишилась всего, родного города, работы, надо ехать, мы ничего не изменим». Папа в принципе хочет уехать, но каждый день бегает к соседу слушать радио. Возвращается с разными известиями, но только не с тем одним, которого все мы ждем. Дом весь в движении, вокруг беспорядок, посреди комнаты стоят три огромных тюка, сумочка Мартуси и кукла, которая плачет.
            18 мая 1945, пятница. Завтра выезжаем. Это последний вечер во Львове. Пишу в столовой, сидя на сундуке. Приближается гроза, вдалеке слышны раскаты грома. На последнюю прогулку мы ходили к Высокому Замку. Как там чудесно, зелено, на каштанах распустились свечки; замечательный май. Я так люблю этот уголок, почти каждый день приходила сюда. А сегодня в последний раз смотрю на Высокий Замок. Неужели такое возможно, что уже никогда не смогу возвратиться сюда. За окном ветер, молнии, ливень. Все спят, а я пытаюсь вспомнить и описать каждую мелочь. Я прожила 24 года.
            Я родилась в комнате, где сейчас спит моя дочка. А сейчас я вынуждена отсюда уехать. Нас выгоняют с родной земли.

            Фрагменты дневника жительницы Львова - Альмы Гечко. Я не историк. Я сын историка. Поэтому, готовя этот материал, просмотрел историю жизни Львова, начиная от Данилы Галицкого. Опираясь на первоисточники, могу сказать, лучше всего Львовяне всех национальностей (кроме русинов) жили во времена «отца-Цисаря» - императора австрийской империи Франца-Иосифа I, правившего с 1848 по 1916 год. Именно при нем хмурый и дикий Львов превратился в одну из ярчайших столиц Европы, до которой ему ох как далеко сегодня. В 70-90е я учился в аспирантуре, а затем работал в коммерческой академии. Наша аудитория находилась в корпусе по ул.Пархоменко. До Советской власти здесь находилось общежитие студентов коммерческого института. Каждый студент в нем имел отдельную спальню, общую гостиную на троих и комнату для прислуги. С приходом советской власти такое помещение предоставляли только профессорам! Гляньте на фотографию музея Ивана Франко. Я не буду говорить об условиях, в которых жил умерший в нищете украинский гений. Гляньте на окна второго этажа коттеджа справа, что ниже по улице Пархоменко. В нем жил его сын, доцент коммерческого института Петр Франко. Именно этот коттедж подарили маршалу Коневу. В наше время доцент может претендовать только на двухкомнатную квартиру в этом 12 комнатном коттедже!
           Именно при Франце-Иосифе началась застройка небогатыми украинцами этой местности возле Стрыйского парка. Поляками привокзального района, а евреями района Подзамче. Бывал я у знакомых, живущих там. Видел те старые коттеджи и квартиры тогдашних «небогатых» в двухэтажных домах еще австрийской застройки. Площадь, а
особенно, кубатура моей трехкомнатной квартиры меньше, чем однокомнатной их старого дома! Во времена Цисаря простые рабочие жили получше, чем в нынешние времена среднее звено вузовских преподавателей. Но я хочу показать еще один интересный факт. И при советской власти и сейчас твердили и твердят, что при царе труженники жили очень плохо, а разрыв между богатыми и бедными, между дворянами и крестьянами был огромный. А вот посмотрите на факт из жизни советского маршала Конева, который, как и Жуков, начинал унтер-офицером царской армии. Гляньте на фото его родительского дома. Дома простого крестьянина Вологодской губернии. Подчеркиваю, простого, как говорится, середняка, а не кулака. Рядом с его домом такой же просторный дом такого же, как он крестьянина. В доме 6 окон на каждой стороне!
             Мое детство прошло в домах Кулишей и Вербицких на окраине Чернигова. У меня нет их фотографий, хотя фото дома автора первых строк «Ще не вмерлы Украины ни слава ни воля», столбового дворянина Российской империи Николая Андреевича Вербицкого-Антиоха, заслуживает места в украинских энциклопедиях. Нет и фотографии дома на Лесковице внука Пантелеймона Кулиша (он усыновил его отца, своего
племянника Григория в 1848). Но зато есть фото отческого дома их родственника, генерал-лейтенанта Белой Гвардии Михаила Березовского из архива Елены Малышко, которая восстанавливает сейчас усадьбу предков. Дома идентичные, ведь дом Березовского точная копия того, который купили у Марии Березовской Кулиши в 1905! Но не об этом речь, а о том, что жилье и благосостояние крестянина-середняка в царской России мало чем отличалось от жилья и благосостояния столбового дворянина средней руки! У крестьянина-середняка семья больше и поэтому и дом его больше - 6 а не 5 окон. В остальном они одинаковы, только что разве дворяне все свободное время музицировали, а крестьяне проводили в церкви…
           Так скажите, пожалуйста, на кой черт нам был Октябрьский переворот и последующая гражданская война? И скажите, почему я обязан осуждать грузина, по слухам, внебрачного сына великого путешественника-разведчика Пржевальского, за то, что он в 30-е годы уничтожил всех приспешников Ленина и Троцкого, разваливших ту Великую российскую Империю? Да разве с этим кагалом он смог бы создать самое мощное государство мира?
            Я доживаю-выживаю во Львове. Он никогда не станет моим родным городом. Ведь место ссылки, а я сюда был сослан в 1979, никогда не становится Родиной. Зондеркоманда Пенсионного фонда насчитала мне, чьи разработки дали стране миллионы переводных рублей, пенсию в 92 гривни. Через 3 года после подачи заявления! В 2004 году насчитали, а судьи, чья будущая пенсия в сотни раз большая назначенной мне Пенсионным фондом, признали это законным! Средняя зарплата рабочего в 40-60 раз меньше того, что получает его хозяин, прихватизировавший когда-то за копейки его предприятие. Разрыв между бедными и богатыми многократно больше, чем был при царе, а тем более Цисаре Франце-Иосифе! Украинцами мы зовемся благодаря Цисарю. Вот только наша Украина за последние годы из Украины превратилась в Уркаину!
            Мне чужда, даже враждебна идеология шпаны из «Бандерштата». Но я прекрасно понимаю их
- правнуков тех, кто благоденствовал при отце-цисаре Франце-Иосифе, внуков тех, кто обогатился добром выданных ими русинов в 1914, детей тех, кто разжился на добре загубленных ими евреев в 1941…
            Львовяне лучше всего жили при Франце-Иосифе и Гитлере. Именно поэтому они и фаринят во Львове (фарион по русски
- интриган).
            Прошло более 70 лет со дня освобождения Львова, но никто так и не скажет
- кто, от кого его освобождал и для кого. Чем дальше, тем больше правду укутывает одеяло лжи…

Кандех.н. Владимир Сиротенко (Вербицкий),
Правнук автора «Ще не вмерлы Украины»

                                                                            © В.Сиротенко
НАЧАЛО
                                                                                                                                                                              ВОЗВРАТ

                                           Предыдущая публикация и об авторе в разделе "Биографические очерки" и в №11 2012г.