Нежный янтарь

      В нежный янтарь детских воспоминаний одевался маленький скверик напротив подъезда, из которого выходил первые десять лет жизни: и мерцал оный янтарь зыбко, красиво, не отчетливо.
      А скверика нет - вероятно, и не было: славный камень пошутил: есть только детская площадка - пестрая, как все подобные ныне, красивая, с горкой, различными качелями, разноцветной каруселью (а тогда дощатая была, и сквозь щели досок мелькала серая земля)…
      Дом огромен: всего пять этажей, но строили сто с гаком лет назад, прочность закладывая вековую; и, торцевой частью выходя на улицу, тянется он в глубину двора, длится долго… По этой асфальтовой речке несся на первом своем велосипеде, как на быстрой лодке; несся, впервые усевшись на него, захваченный скоростью, и, не зная, как тормозить, вылетел на проезжую часть, рухнул, испугавшись, всей силой маленького тела, и - скрежетали тормоза, кто-то ругался, болел разбитый локоть…
       Огромные окна дома, высокие; тут были коммуналки - с трёхметровыми потолками, стреляющими, толстыми половицами, общим телефоном в коридоре на тумбочке, и аппарат был склеен липкой лентой.
       Зевластая пасть колонки играла синим огнем, точно показывала зубы; а обширное нутро кухни было разделено тумбочками на сегменты.
       Отец возвращается с работы, выбегаешь встречать…
      Вешалка возле двери, отец снимает куртку, вешает ее, улыбается тебе, шестилетнему…
      …морг, из которого хоронили папу, находится поблизости, можно дойти пешком, но не хочется, ибо воспоминания тяжелее свинца; а на детской площадке нет никого поутру, и садишься на скамейку, куришь, стряхивая пепел в урну, из которой торчит скомканная газета с перемятыми событьями летнего дня.
      Жили на первом этаже.
      Окна ныне забраны витыми решетками - а как было у вас? Не вспомнить, вся жизнь прошла.
      Ходили на третий этаж в гости к часовщику дядя Косте; заглядывал ты в дверь, спрашивая:
      - Мозя?
      - А, давай, давай! - восклицал он.
      Они пили с мамой чай, а ты выдвигал ящики, заполненные блестящими механизмами, перебирал их, иногда не больно накалывая палец, вертел в руках шестеренки, сжимал пружинки.
      Еще заходили в гости к старой болгарке, дочке опального поэта; и ширма в ее комнате была раскрыта павлиньим хвостом.
       Сидишь, куришь.
       Дома громоздятся, и дворы скручены причудливыми гирляндами тропок.
      Дверь открывается - и вы выходите с отцом: он ведёт тебя за руку, что-то рассказывая - о далеких странах? О книгах? Музыке?
      Вы идете - медленно, ибо воскресный день - вдоль дома, глядящего на вас суммою окон, - идете в парк, где есть пруд, и можно покормить уток, а можно - взять лодки напрокат.
      И ты, сидящий на скамейке, забывший про сигарету - смотришь вслед двоим, медленно растворяющимся в перспективе.
                                                                          © А.Балтин