Когда литературовед Ричард Уолсер работал над книгой «Загадка Вулфа», он обратился к Фолкнеру и спросил, действительно ли тот объявил Томаса Вулфа вершиной современной американской литературы.
              «Меня неверно истолковали, - возразил писатель. - Как, впрочем, случается всякий раз, когда я раскрываю рот в присутствии газетчиков. Я никогда не говорил, что Вулф -«величайший американский писатель современности». Но я, действительно, назвал его первым, потому что мы все потерпели поражение, однако ему удалось это сделать наиболее достойным образом: он приложил наибольшие усилия, чтобы сказать как можно больше… Я восхищаюсь Вулфом, потому что он старался, чтобы все было сказано. Для этого он по доброй воле отбросил прочь стиль, связность повествования, все правила точности выражения мыслей - и все ради того, чтобы вместить опыт человеческого сердца на кончике пера».
             Томас Вулф прожил всего 38 лет. Он родился в Эшвиле, Северная Каролина. Отец был каменотесом. Мать содержала пансион. Любовь к литературе пробудилась в раннем детстве. Мальчик запоем читал книги. Родители не жалели денег на его учебу - самые престижные и дорогие школы были к его услугам.
             Один из биографов отмечает, что «Вулф получил самое лучшее образование из всех писателей его дней». В Гарварде он занимался в творческой мастерской у драматурга Джорджа Бейкера и после окончания писал пьесы и преподавал английский язык в Нью-Йоркском университете.
             Прошло довольно много времени, прежде чем у него появилось желание попробовать себя в прозе. Подобно многим своим соотечественникам, он искал вдохновения в Европе, больше всего в Париже, о котором часто потом упоминал в книгах и который для него, как и для Хемингуэя, был «праздником, который всегда с тобой».
             На обратном пути из первой поездки, в 1925 году на пароходе он познакомился с театральной художницей из Манхеттена Эйлин Бернстайн. Эйлин, замужняя женщина, мать двоих детей, была на девятнадцать лет старше. Что, впрочем, не помешало их бурному роману. Исследователи утверждают, что именно под влиянием своей подруги Томас Вулф начал писать прозу. К весне 1928 года уже был готов черновой вариант его будущего первого романа «Взгляни на дом свой, ангел. История погребенной жизни».
              Вначале рукопись не вызвала восторга у издателей. Они считали, что печатать такую вещь - любительскую и слишком личную - рискованно. Но Вулфу повезло, его познакомили с сотрудниками издательства «Чарльз Скрибнер и сыновья», и, что особенно важно, с Максуэлом Перкинсом - «великим редактором и храбрым и честным человеком», как он отзывался о Перкинсе. Это знакомство сыграло решающую роль. Как позже образно сказал один литератор, «Эйлин Бернстайн и Максуэлл Перкинс, как два мотора, оторвали от земли тяжелый самолет творчества Томаса Вулфа».
             Книга получилась откровенно автобиографическая. Себя автор вывел под именем Юджина Ганта. Почти каждому члену реальной семьи писателя соответствует персонаж в романе, портреты нелицеприятны - алкоголик-отец, прижимистая мать, не лишенные странностей родственники. Кульминационный момент - смерть брата Бена, реальный факт, да и имя не изменено. Брат, которого писатель очень любил, умер молодым от «испанки» во время эпидемии 1918 года. Томас никогда не мог смириться с этой утратой.
             Родные и знакомые, сочтя, что земляк вывел их в карикатурном виде, забросали его негодующими письмами. Раздавались даже призывы предать его суду Линча. Семь лет Вулф не появлялся в Эшвиле. Однако он искренне недоумевал, отчего так все на него ополчились: в его намерения вовсе не входило писать пасквиль. Более того, его мучила мысль о том, что близкие люди не понимают друг друга и не в состоянии преодолеть этот барьер отчуждения: «Кто из нас знал своего брата? Кто из нас заглядывал в сердце своего отца? Кто из нас не заперт навеки в тюрьме? Кто из нас не остается чужим и одиноким»?
            Критики, за редким исключением, приняли роман благосклонно, читатели тоже. Успех и, соответственно, деньги позволили Вулфу оставить преподавание и в 1930 году вновь уехать в Европу и спокойно обдумать дальнейшие планы. Эйлин Бернстайн писала ему о своей любви, но по мере того как известность писателя росла, он охладевал к своей «музе» и, в конце концов, вовсе порвал с ней. Отношения с другим «ангелом-хранителем», редактором Перкинсом, он продолжал активно поддерживать и посвятил его в свой грандиозный замысел. «Взгляни на дом свой, ангел» - лишь начало, первая часть эпопеи, которая должна состоять из шести романов. В этой эпической саге автор намеревался проследить историю американской семьи на протяжении нескольких столетий.
      Весной 1931 года, соскучившись по родине, он вернулся в Нью-Йорк, снял небольшую квартирку в подвале, в Южном Бруклине, и почти три года писал не отрываясь. То, что вышло из-под его пера, в два раза превышало по объему «Войну и мир». Перкинсу пришлось проделать колоссальную работу с этой гигантской рукописью и, в конце концов, он сократил ее до 900 страниц.
       В таком объеме роман и вышел в свет в 1935 году под названием «О времени и о реке». В предисловии Вулф с благодарностью отозвался о Перкинсе, которому посвятил эту книгу. Однако критики, давно нащупавшие слабость писателя, не придававшего большого значения окончательной отделке своих вещей, восприняли такую похвалу по-своему. Появились публикации, в которых утверждалось, что романы Вулфа в действительности делаются в офисе «Чарльз Скрибнер и сыновья». В конце концов эти толки ускорили разрыв Вулфа с его верным и преданным редактором, которого он и прежде упрекал в том, что тот диктует ему не только форму, но и содержание его сочинений. Теперь он выбрал другое издательство «Харпер и братья» и работает с редактором Эдвардом Эсуэллом.
           Весной 1938 года Томас Вулф представил рукопись следующего романа, опять автобиографического - «Паутина и скала». Вскоре после этого писатель отправился отдохнуть в Британскую Колумбию. Во время поездки он заболел воспалением легких. Болезнь протекала тяжело, возникли осложнения - мозговая инфекция.
             Вулфа оперировали в госпитале Джона Гопкинса в Балтиморе, но спасти не удалось. Он умер 15 сентября 1938 года, за две недели до своего дня рождения. Писателя похоронили в его родном Эшвиле. На могильной плите выбита фраза из «Паутины и скалы»: «Смерть коснулась своего избранника с милосердием, любовью и жалостью и наложила на него печать чести, когда он умер».
     Роман, из которого взята эта цитата, вышел уже после того, как «смерть коснулась своего избранника», так же, как и последняя написанная им вещь - «Домой возврата нет».
    У публикаторов возникло немало проблем - груды необработанных, «сырых» рукописей. Такая уж у него была манера - он писал много, лихорадочно, жадно, доходя до неистовства, до нервных срывов. Он буквально «проживал» каждую свою книгу. Роберт Пенн Уоррен, который полагал, что так надрываться нет нужды, напоминал Вулфу: «Шекспир только написал Гамлета, он Гамлетом не был».
            Впоследствии литературоведы поставили Эсуэллу в вину, что он, дескать, исказил первоначальный замысел автора и даже якобы вписал кое-что в роман «Домой возврата нет». Споры о том, нужно ли было печатать эти книги, не затихают в академических кругах до сих пор. Читателям, впрочем, до этого дела мало.
            О Вулфе вообще критики спорили так яростно, как, может быть, ни о каком другом литераторе ХХ века. Одни пользовались эпитетами: «грандиозный», «подобный Гаргантюа», «проницательный», «превосходный», и даже «великий». Другие возражали: «громоздкий», «бесформенный», «бессмысленный», «затянутый». Критик Гарольд Блум еще не так давно писал: «Нет никакой возможности дискутировать о литературных заслугах Вулфа: у него их просто нет». Впрочем, голоса его почитателей звучат громче. Максуэлл Перкинс относил своего любимца к числу самых заметных фигур «потерянного поколения» и ставил рядом с Хемингуэем и Фитцджеральдом. Однажды он сказал, что Вулф «мог бы стать величайшим писателем мира». Сослагательное наклонение весьма характерно: в дискуссиях о Вулфе часто ссылаются на его раннюю смерть и говорят, что он не сделал и малой доли того, на что был способен.
            Фолкнер в уже упоминавшемся отзыве о Вулфе настаивает, что не верит в теорию «несостоявшихся гениев»: «Я убежден, что все, что надо, удается сказать. То есть если только вы не попали под машину, вы успеваете сказать все, на что вы способны, перед тем как убедитесь, что пора заканчивать и покинуть этот мир».
                                                                                                                ©Л.Борщевский
                                                                                                                                                                                                                "КТО ИЗ НАС ЗНАЛ СВОЕГО БРАТА?"   АЙРА ЛЕВИН: БОЛЬНЫМ ЧИТАТЬ НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ       ВОЗВРАТ 

                Предыдущие публикации и об авторе - в Тематическом Указателе в разделе "Открытие Америки"